Мы – силы
Шрифт:
– Что смотришь! – закричал истерично он и хлопнул дверью в комнату. Малыш проснулся и тихонько заплакал. Так же тихо заплакала Алена, когда услышала из-за закрытой двери звук волочимого тела.
Три дня спустя Тим, весь серый лицом, зло сжимая губы, пришел к ней в комнату и глухо сказал:
– Надо собираться. Надо идти к людям…
Непонятно отчего, но Алена заплакала. Наверное, ей казалось, что вокруг их деревни только ад, населенный бандитами. И идти куда-то – это точно попасть им в руки. Тим, видя ее слезы, ничего не сказал и просто вышел. Мол, это решено, и даже если она
Он вывел из сарая велосипед и стал возиться с ним, подкачивая камеры и натягивая цепь. Он и для Алены приготовил велосипед. Но сколько ни ломал голову, не смог придумать, как же везти ребенка. Будь он, может, повзрослев, он нашелся бы и соорудил что-то типа рюкзака, чтобы везти того либо на спине, либо на груди. Но он просто не мог себе вообразить, что так можно перевозить детей. Алена, вышедшая, когда ребенок уснул, к Тимуру, тоже не смогла ничего лучше придумать, кроме как приладить к багажнику велосипеда тележку, в которой соседи возили бидоны с молоком.
Оглядев конструкцию, Тимур удовлетворенно кивнул и стал собирать еду в дорогу. Кроме этого, он нашел старый отцовский нож и долго пытался приладить его у себя на поясе, чтобы при езде не пораниться, а при падении, не дай бог, не убиться вообще.
К вечеру они приготовили все необходимое, чтобы с утра навсегда, а в этом они не сомневались, уйти из поселка, в котором родились и прожили всю свою маленькую жизнь.
Но сразу поутру они не смогли уехать. Почти до обеда они проплакали на могилах, прощаясь с ними и не надеясь когда-нибудь вернуться…
6
Виктор со странным удовольствием отрывал истертую кожицу порванных мозолей на ногах. Закончив процедуру, он всунул голые ступни в прорванные во многих местах кроссовки и поднялся со своей деревянной полки. Его уже давно не смущало отсутствие носков и вообще нижнего белья. Его не смущали и дырявые кроссовки, которые пережили исход с метеопоста, но все-таки не могли служить вечно. Весь его вид не вызвал бы у него раньше ничего, кроме отвращения и презрения. А вот теперь он привык к такому себе и не думал о мелочах вроде внешнего вида. Да и в пятнадцатитысячном лагере мало кто выглядел много лучше него. Прибывшие сюда зачастую не имели даже обмылка, не говоря уже о сменной одежде.
Павленко глубоко втянул воздух, ноздрями уловив сквозь духоту помещения, с которой не справлялись открытые окошки, запах дыма от полевых кухонь лагеря, и обрадованно улыбнулся. Пройдя мимо деревянных полок в три этажа, вдоль стен барака, он вышел на размытую глину двора. Привычно оглядев торчащие по периметру и в центре вышки, словно они должны были когда-нибудь рухнуть, он направился к кухонному дворику. Стоя рядом с другими обитателями около сетки, огораживающей кухни, он вдыхал запах дыма вперемешку с запахами еды. На запах подходило все больше и больше людей. Во дворик наученные горьким опытом вышли автоматчики в милицейской форме. Они не мудрствуя лукаво взвели затворы и сняли автоматы с предохранителей. Толпа вдоль сетки злобно зашумела, впрочем, не производя должного эффекта на блюстителей порядка.
Виктор прошелся среди задержанных и вышел на площадку с плакатами о нормах гигиены. С улыбкой прошелся мимо призывов чистить зубы и мыть ноги и направился к женской половине лагеря. Тут тоже было многолюдно. В основном здесь, по обе стороны сетчатого забора с колючей проволокой наверху, толпились разлученные семьи, которым только раз в неделю разрешались встречи на отдельной территории, а все остальное время они вынужденно общались через решетку. Но кроме семей, здесь прохаживалось или стояло много одиноких молодых людей. Образовывались целые компании по обе стороны ограждения. Вышки над их головами с готовыми открыть огонь на поражение автоматчиками нисколько никого не смущали.
Павленко прошелся вдоль забора и наконец заметил знакомые лица.
– Здорово, молодежь! – сказал он, улыбаясь Савину и его знакомой по ту сторону забора.
– Опять приперся… – без злости сказал Саня, а девушка просто ответила «здрасти».
Присоединившись к их разговору, Павленко просто коротал время до ужина. Подальше от кухни с ее запахами. Потрепавшись о том, что доставили огромную партию задержанных, и о том, что пайки все время урезаются, молодые люди с чувством обругали и руководство лагеря, и правительство, и того, кто придумал держать в заключении совершенно невиновных людей.
– А вы знаете, что эти новенькие все зэки, а не задержанные? – сказала девушка.
– А ты откуда, Марин, знаешь? – удивился Саня.
– А… – неопределенно махнула рукой она. – Вика спит все с тем же… он и растрепал. Говорит, что там наверху решили соединить нас и зону. Все равно условия содержания сейчас одинаковые, как и охраны.
Павленко выматерился, не стесняясь девушки, и сказал, что «там наверху» еще большие уроды, чем он думал.
– Нашли, на чем экономить, – только и сказал Саня.
Зазвонил рельс от ударов по нему ключом. Подвешенный в центре лагеря, он давал команды на прием пищи и на подъем. На отдых, слава богу, расходились без команды сразу после вечерней проверки. Спешно попрощавшись с девушкой, Павленко направился к кухне. Саня, быстро поцеловав подругу через решетку, поспешил за ним.
Заняв очередь перед раздачей, друзья обсуждали вливание в их ряды партии зэков. Савину было все равно, он просто верил, что уж совсем отморозков и убийц к ним не переведут, а если люди нормальные, то почему нет. Тщетно Павленко убеждал друга, что у зэков другая психология и не важно, какое преступление тот совершил. Зона меняет всех. Так за спорами они почти приблизились к раздаче. Только тут они, отвлекшись, заметили шум и толкотню у раздаточного окошка в решетке кухни.
– Чего это там? – спросил Саня у такого же непонимающего Виктора.
– А черт его знает, – ответил он и крикнул вперед очереди: – Эй, вы там! Чего встали? Давайте быстрее! Жрать охота, сил нет.
В ответ они услышали бодрый мат вперемешку с объяснениями, что «менты совсем оборзели» и таких маленьких паек никогда раньше не было.
Но так или иначе скоро и Павленко с Савиным получили в руки железные тарелки с алюминиевыми ложками и подошли к наливающему. Тот, зачерпнув полполовника, налил сначала Виктору, а потом столько же Александру.