Мы совпали с тобой (сборник)

Рождественский Роберт Иванович

5. Когда отчаялся…

Кукушка:«Ку-ку!Живи на земле…»А палец —к курку.А горло —к петле.А небо —к дождю(галоши надень)…Сгибаясь,тащудве тыщи недель.Две тыщи суббот(взвали,если жив).Следыот зубовсвоихи чужих.Все отблескигрозна гладистола.И тихий вопрос:«Зачем тыбыла?..»Несу на горбу, —не сгинуведва, —чужуюсудьбу,слепыеслова.Кукушка:«Ку-ку!Останься.Прошу…»А яне могу.А яухожу.Цветы в изголовье,и тень на лице.И ночьна изломе.И пуляв конце.…А ты все время —вверх,все ближе,ближе.Из-под закрытых вектебя я вижу.Идешь,как инвалид,ступаешь ватно.И кто заговорит, —ужене важно.Не важно,кто начнет,а кто продолжит.Себяперешагнет.Жизньподытожит.Взойдет

на перевал.Вернет,отчаясь,затасканнымсловампервоначальность.

6. Когда выжил…

Что я?!Что это я?!Да что я?!В воспаленном:«то…иль не то?..»Выбралсамое распростое.Проще пива.Глупей лото…Расплываюсьв слезливом трансе.Вопли кончены.Не берет…Выорите!А янаоралсяна десяток годоввперед.По озерной метельной гладипретвесенних недельорда.Все будильники мира,гряньте!И замолкнитенавсегда.Лишним крикомэпоха скомкана,смятагрохотом календаря…Да отсохнетязыку колокола,если он трезвонитзазря!..Реки движутсяв каменных шорах,дни уходят в небытие…Крикустал.Да здравствуетшепотдвух людей:егои ее.…Застыла у дверей.Теперьпомедли.Невыносимой тишине поверь.Вчера меж намибыликилометры.Сегодня —только тоненькая дверь.Подмигивают фонари спросонок.Над зимней ночьювзмахи снежных крыл.Нам очень скоро сорок.Очень сорок…Войди в свой дом.Я двери отворил.

Друзьям

«Я богат. Повезло мне…»

Савве Бродскому

Я богат.Повезло мне и родоми племенем.У меня естьАрбат.И немножко свободного времени…Яподамсяот бумажныхзапутанных вороховв государствопереулков,проспектови двориков.Все, что я растерял,отыщу в мельтешении радужном.Где витой канделябри бетонные глыбины —рядышком.Где гитарыщекочут невест,где тепло от варений малиновых.Где колясокна каждый подъезддесять —детскихи две —инвалидных.Там, где будничнытополяперед спящими школами.Там, где булькают,как вскипевшие чайники,голуби.Выхожу не хвалить,не командоватьуличной вьюгою.Просто такулыбатьсяи плытьпо Арбатуседеющим юнгою.

Богини

Давай покинем этот дом,давай покинем, —нелепый дом,набитый скукою и чадом.Давай уйдем к своим домашним богиням,к своим уютным богиням,к своим ворчащим…Они, наверно, ждут нас?Ждут.Как ты думаешь?Заварен чай,крепкий чай.Не чай – а деготь!Горят цветные светляки на низких тумбочках,от проносящихся машиндрожат стекла…Давай пойдем, дружище!Из-за стола встанем.Пойдем к богиням,к нашим судьям бессонным.Где нам обоимприговор уже составлен.По меньшей мере мы приговорены —к ссоре…Богини сидят,в немую тьму глаза тараща.И в то,что живы мы с тобою,верят слабо…Они ревнивы так,что это даже страшно.Так подозрительны,что это очень странно.Они придумывают разные разности,они нас любят горячо и неудобно.Они всегда считаютсамой высшей радостьюте дни, когда мы дома.Просто дома…Москва ночная спити дышит глубоко.Москва ночнаядо зари ни с кем не спорит…Идут к богинямдва не очень трезвыхбога.Желают боги одного:быть собою.

Игра в «замри!»

Ю. Овсянникову

Игра в «Замри!» —веселая игра…Ребята с запыленного двора,вы помните, —с утра и до заризвенело во дворе:«Замри!..»«Замри!..»Порой из дома выйдешь, на беду, —«Замри!» —и застываешь на бегув нелепой позепосреди двора…Игра в «Замри!» —далекая игра,зачем ты снова стала мне нужна?Вдали от детствапосреди землипопробовала женщина однасказать мне позабытое:«Замри!»Она сказала:будь неумолим.Замри!И ничего не говори.Замри! —она сказала. —Будьмоим!Моим – и все!А для других —замри!Замри для обжигающей зари,Замри для совести.Для смелости замри.Замри,не горячась и не скорбя.Замри,Я буду миромдля тебя!..На нас глядели звездные миры.И ветер трогал жесткую траву…А я не вспомнилправила игры,А я ушел.Не замер.Так живу.

Рыбаки

С. Красаускасу

Что вы ловите,рыбаки?Что ловите?..Как всегда,неприступны и застенчивы, —над гудящей рекойвы расставили локти,будто не удочки у вас в руках,а уздечки.Будто это не река,а конь взнузданный,будто слышится вамтопот копыт частый,будто в жизни вамтолько это и нужно, —вечно мчатьсяза своим рыбацким счастьем.Пригибаясь к холке коня,тихо охаете…А к высоким сапогамглина прилипла.А в ведерках —сплошняком ершида окуни…Где ж она —золотая вашарыбка?..Мимо вас по реке —лодки, лодки…А за моим окномглухо шумит улочка.Я сижу,расставив широко локти.У меня в руках не карандаш,а тоже – удочка.Я, как вы, рыбаки,пробую разное.Мнеленивую плотву ловить не хочется.Я в поток ревущий удочку забрасываю, —по тетрадному листукруги расходятся.Расходятся круги,разбегаются…А улов мойвяло иглами ершится.Над усталой головоюсолнце катится,в каждой капле отражаясь,в каждой жизни…Может, скажут:«Ты ловить не умеешь!Не всегда тебетерпенья хватает…»Нет, поймите, —мне надоела мелочь,мелочь!А где —она?Где моя рыбказолотая?Где она —неповторимая —хоронится?На какой такой глубине опасной?Как вам ловится,рыбаки?Как ловится?Я желаю вам удачи.Удачи рыбацкой.

Творчество

Э. Неизвестному

Как оживает камень?Он сначалане хочет веритьв правоту резца…Но постепенноиз сплошного чада плывет лицо.Верней —подобие лица.Оно ничье.Оно еще безгласно.Оно еще почти не наяву.Оно ещебезропотно согласнопринадлежать любому существу.Ребенку,женщине,герою,старцу…Так оживает камень.Он —в пути.Лишь одного не хочет он:остатьсятаким, как был.И дальше не идти…Но вот ужес мгновением великимрешимость Человека сплетена.Но вот ужегрудным, просящим крикомвся мастерскаядо краев полна:«Скорей!Скорей, художник!Что ж ты медлишь?Ты не имеешь праване спешить!Ты дашь мне жизнь!Ты должен.Ты сумеешь.Я жить хочу!Я начинаюжить.Поверь в меня светло и одержимо.Узнай!Как почку майскую, раскрой.Узнай меня!Чтоб по гранитным жилампошлатолчкамикаменная кровь.Поверь в меня!..Высокая,живая,по скошенной щекетечет слеза…Смотри!Скорей смотри!Я открываюпечальныегранитные глаза.Смотри:я жду взаправдашнего ветра.В меня уже вошлатвоя весна!..»А человек,который создалэто,стоит и курит около окна.

«Кем они были в жизни…»

С. Красаускасу

Кем они были в жизни —величественные Венеры?Надменные Афродиты —кем в жизни были они?..Раскачиваясь,размахиваясь,колокола звенели.Над городскими воротамибессонно горели огни.Натурщицы приходилив нетопленые каморки.Натурщицы приходили —застенчивы и чисты.И превращалась одежда в холодныйничей комочек.И в комнате становилось теплееот наготы…Колокола звенели:«Все в этом мире тленно!..»Требовали:«Не кощунствуй!..Одумайся!..Отрекись!..»Но целую армию красокхудожникгнал в наступленье!И по холсту,как по бубну,грозно стучалакисть.Удар!И рыхлый монашекоглядывается в смятенье.Удар!И врывается паникав святейшее торжество.Стекла звенят в соборе…Удар!И это смертельно для господина Богаи родственников его…Колокола звенели.Сухо мороз пощелкивал.На башне,вздыбленной в небо,стражник седой дрожал…И хохотал художник!И раздавал пощечины ханжам,живущим напротив,и всем грядущимханжам!Среди откровенного холодакраски цвели на грунте.Дул торжественный ветерв окна,как в паруса.На темном холсте,как на дереве,зрелитеплые груди.Мягко светились бедра.Посмеивались глаза.И раздвигалась комната.И исчезали подрамники.Величественная Афродитав небрежной позеплыла!..А натурщицам было холодно.Натурщицытихо вздрагивали.Натурщицы былиживыми.И очень хотелитепла.Они одевались медленно.Шли к дверям.И упорнов тоненькие накидкине попадали плечом,И долго молились в церкви.И очень боялисьБога…А былиуже бессмертными.И Бог здесь былни при чем.

Стасису Красаускасу

Этого стихотвореньяты не прочтешьникогда…В город вошли,зверея,белые холода.Сколько зима продлится,хлынувши через край?Тихов твоей больнице…– Стаська,не умирай!..Пусть в коридоре голом,слова мне не сказав,ставший роднымонкологвновь отведет глаза.В тонкой броне халатамедленно я войдув маленькуюпалату,в тягостнуюбеду…Сделаю всекак нужно,слезысумею скрыть.Буду острить натужно,о пустяках говорить,врать,от стыда сгорая!..Так и не разберу:может быть, мыиграемобав одну игру?!Может,болтая о разном, —очень еще живой —ты между темпрекраснознаешьдиагноз свой.Может, смеешься нарочнов этоти в прошлый раз,голову наммороча,слишком жалеянас?!В окнах,больших к хмурых,высветитсяответ.Как на твоих гравюрах —белый и черныйцвет.И до безумия простоканетв снежный февральстрашная эта просьба:– Стаська,не умирай!..

Старая записная книжка

Где же она пропадала?(Поиски – труд напрасный!)Вновь я ее листаю,с прошлым —глаза в глаза…В этой потертой книжке,будто в могиле братской —мертвыетелефоны,мертвыеадреса…Уже ничего не поправишь.Уже ничего не скажешь.И не напишешь писем.И не дождешься звонков…Вот на пустой странице —Шукшин Василий Макарыч.А перед этим —рядышком —Симонови Смеляков…Как поименный списокармии перед боем(хватит работы санбатам,разведчиками штабам!).Ояр!Куда же ты, Ояр?!Не отвечает Ояр.Сумрачно и таинственнопалец подносит к губам.Строки в потертой книжкевсе еще смотрят призывно.Все еще дышат,требуют,вздрагивают и говорят.Я имя читаюи слышуглуховатый голос Назыма:«Брат,мы давно не виделись…Как поживаешь,брат?..»Трудно листать страницы.Видеть фамилиитяжко…Зимний полуденный Вильнюс.За незастывшей рекойулица Малонеи.«Стаська! – кричу я.– Стаська!»Он улыбается грустно.Машет нездешней рукой.Старая, старая книжка.Буквы поблекли.Однакоимя любое —словноприкосновенье к огню.Строчка:«Звонить Паруйру!!»Два восклицательных знака.Может, звонил.Не помню.Больше не позвоню.Старая книжка свидетельствует,жалуети обвиняет,Как черный квадратик в «Вечерке» —каждый ее листокГде ты, Кузьмич?Откликнись!..И комнату заполняетнеповторимо протяжный,скорбный луконинский вздохЯ позабыл о времени,старую книжку листаю.Вся она —будто исповедьосиротевшей семьи…Рана мояоткрывшаяся.Память моясвятая.Други мои – товарищи.Вечные судьимои.