Мы вас построим
Шрифт:
Одна голубая плитка отставала, я аккуратно ее отковырял, очистил от засохшего раствора и положил в карман пальто.
«Это на тот случай, если я вдруг тебя забуду, — сказал я про себя. — Тебя и твою мозаику в ванной комнате, твою русалку с алыми сосками и все это множество чудесных, таинственных созданий, обитающих в подводном мире».
Извечная, безмятежная вода… Ее линия проходила выше моей головы, почти на высоте восьми футов, а выше было небо. Совсем немного неба. Похоже, оно не играло никакой роли в этом мирозданье.
Стоя так, я услышал
Затем я вспомнил, где я, и попытался сообразить, в чем дело. Ждать пришлось недолго, через несколько мгновений в комнату влетел запыхавшийся Мори Рок. Увидев меня, он резко остановился.
— Луис Розен, — констатировал он. — В моей ванной.
— Я уже ухожу.
— Соседка позвонила мне в офис, она видела, как ты вышел из машины и вошел в дом в мое отсутствие.
— Следите. — Честно говоря, я не очень удивился. — Они повсюду, куда бы я ни пошел.
Я продолжал стоять, засунув руки в карманы и глядя на многоцветье на стене.
— Просто соседка подумала, что мне надо знать. Я так и думал, что это ты. — Он посмотрел на мой чемодан и вещи, которые я собрал. — Ты на самом деле псих! Ты же, должно быть.
только приехал из Сиэтла — когда, кстати, ты приехал? Наверное, не раньше сегодняшнего утра. И снова куда-то собрался.
— Мне надо ехать, Мори, — сказал я. — Закон требует.
Он продолжал смотреть, челюсть медленно отвисала, затем вдруг понял и вспыхнул.
— Прости, Луис, — сказал он, — за то, что назвал тебя психом.
— Но это правда. Сегодня я проходил тест пословиц Бенджамина и еще другой, с блоками. И там, и там провалился. Комиссия уже заседала по моему поводу.
Мори стоял, потирая челюсть.
— А кто тебя сдал? — спросил он.
— Отец и Честер.
— Черт побери! Твои родственники!
— Они спасали меня от паранойи. Послушай, Мори, — я заглянул ему в лицо, — ты не знаешь, где она?
— Честное слово, Луис, если б знал, я бы сказал тебе. Именно потому что у тебя все так сложилось.
— Знаешь, куда меня отправляют на лечение?
— В Канзас-Сити?
Я кивнул.
— Может, ты ее там увидишь. Вполне возможно, что чиновники Бюро снова отправили ее туда, а мне сообщить забыли.
— Да, так бывает.
Он подошел поближе, похлопал меня по спине.
— Удачи тебе, сукин ты сын! Я знаю, ты выкарабкаешься. У тебя ведь, полагаю, шизофрения и ничего больше?
— Шизофрения по типу Magna Mater. — Я полез в карман, достал плитку и показал Мори. — Чтобы помнить ее. Надеюсь, ты не возражаешь? Это ведь твой дом и твоя мозаика, в конце концов.
— Забирай. Забирай всю рыбку, или сосок, если хочешь. — Он обернулся к русалке. — Я не шучу, Луис. Мы сейчас отковыряем этот розовый сосок, и ты сможешь везде носить его с собой, хорошо?
— Отлично.
Мы стояли, глядя друг на друга.
— Скажи, каково это — иметь шизофрению? — спросил он.
— Плохо, Мори. Очень, очень плохо.
— Прис то же самое всегда говорила. Она была ужасно рада избавиться от нее.
Эта поездка в Сиэтл, все из-за нее. То, что они называют кататоническим возбуждением… Знаешь, это ощущение безотлагательности, будто ты должен что-то делать немедленно. И, как правило, оказывается, что все неправильно. Твои действия ничего не дают, и ты понимаешь это и впадаешь в панику, а потом тебя накрывает настоящий психоз. Я слышал голоса и видел… — тут я прервался.
— Что ты видел?
— Прис.
— Keerist… Дело дрянь.
— Ты отвезешь меня в аэропорт?
— Конечно, дружище, — кивнул он с готовностью. — Конечно.
— Я хочу выехать попозже вечером, — сказал я. — Может, мы пообедаем вместе? После того, что случилось, мне совсем не хочется видеться с семьей. Как-то стыдно.
Мори покачал головой:
— Как ты можешь так здраво рассуждать, будучи шизофреником?
— Видишь ли, сейчас напряжение спало, и я в состоянии фокусировать мое внимание. В этом как раз и проявляется вспышка шизофрении: ослабление внимания, так что бессознательное берет верх и подавляет все остальное. Пойми, эти процессы очень древние, архетипичные — они подавляют воспитанность, образованность. Человек начинает вести себя, как в пять лет, не шизофренику этого не понять.
— И ты начинаешь мыслить, как сумасшедший: будто все против тебя, а ты — центр вселенной?
— Нет, — поправил я, — доктор Найси объяснил мне, что то, о чем ты говоришь, характерно для гелиоцентрического шизофреника, который…
— Найси? Рагланд Найси? Ну конечно по закону ты должен был встречаться с ним. Он освидетельствовал Прис в самом начале, лично давал ей тест Выгодского-Лурье у себя в офисе. Мне всегда хотелось посмотреть на него.
— Замечательный мужчина. И очень человечный.
— Ты можешь быть опасен?
— Только если раздражен.
— Можно тогда тебя оставить?
— Думаю, да, — сказал я. — Увидимся позже вечером. Здесь же, за обедом. Где-то в шесть, чтоб осталось время на перелет.
— Могу я что-нибудь сделать для тебя? Что-то принести?
— Нет, но спасибо.
Мори провел еще какое-то время в доме, затем я услышал, как входная дверь хлопнула. Дом снова затих. И я был один, как прежде.
Я не спеша начал упаковываться.
Мы с Мори вместе пообедали, а затем он повез меня в аэропорт Бойсе на своем белом «ягуаре». Я смотрел на проносящиеся мимо улицы, и каждая встречная женщина казалась мне — по крайней мере, в первый момент — похожей на Прис. Каждый раз я напрягался, но это оказывалось ошибкой. Мори видел мою состояние, но ничего не говорил.
Место, которое было для меня забронировано, оказалось в первом классе новой австралийской ракеты, SI-80. Это меня не очень удивило, я подумал, что у Бюро немалые фонды. Весь перелет до аэропорта Канзас-Сити занял всего полчаса. Так что когда я вышел из ракеты и стал осматриваться в поисках сопровождающих из Бюро, еще не было и девяти.