Мы вернёмся (Фронт без флангов)
Шрифт:
Молчание нарушил Лобанов.
– А где проживают ваши близкие, капитан?
– Могу только сказать – где проживали; а где они сейчас, и живы ли – не знаю. Мать и отца я оставил в Киеве. Если живы, то, в лучшем случае, теперь, возможно, вот так, как они. – Капитан кивнул в сторону уходивших от гитлеровцев. – Хочу надеяться…
Не договорил. Послышался прерывистый, визгливый звук немецких самолетов. Машины и повозки остановились. Люди стремглав кинулись с дороги. Афанасьев и Лобанов тоже бросились в кустарник, залегли, посматривая на звено приблизившихся бомбардировщиков.
Взрывы
Дорога усеяна трупами. Между ними, разыскивая матерей, отцов, детей, метались, плача, женщины, дети.
Сколько же несчастья, горя обрушила и еще обрушит немецко-фашистская армия, думал Афанасьев, на родину, если они, солдаты, извечно славившиеся воинской доблестью, мужеством, не преградят путь варварам?.. Но где же Лобанов?..
Подполковник лежал за кустом, запрокинув окровавленную голову. Афанасьеву стало не по себе. Вместе были на передовой, вместе возвращались в Особый отдел. Лобанов проявил чуткость – поинтересовался судьбой его близких, а он даже не успел спросить, где жена, дети Лобанова…
Вместе с водителем Афанасьев отнес тело подполковника в машину, посадил на заднее сиденье, а сам сел рядом, всю тряскую дорогу бережно поддерживал.
Рано утром уже был у полковника Куликова.
К его приезду Куликов подробно и обстоятельно продумал задание, которое предстояло выполнить в тылу врага разведывательной группе. Свои соображения, оговорившись, что они еще не окончательные, высказал капитану. При разговоре присутствовал старший лейтенант государственной безопасности Максимов из Особого отдела фронта. Он специально приехал, чтобы помочь в формировании группы, так как уже не раз участвовал в формировании и заброске за линию фронта разведывательных, диверсионных и разведывательно-диверсионных групп (РГ, ДГ, РДГ, как сокращенно называли их чекисты).
Коренастый брюнет с большими черными глазами и красивым восточного склада лицом, Максимов сразу понравился Афанасьеву. Они вместе стали подбирать группу. Беседовали с командирами, с бойцами. Нужно было отобрать всего, несколько человек, а как это оказалось трудно. Кому отдать предпочтение, если все высказывали желание выполнить любое задание? Остановились на тех, кто при всех других положительных качествах хорошо владел немецким языком.
В группу вошли: подрывник-минер Анатолий Дмитриевич Дьяков, уже немолодой, степенный человек, родом из Молдавии. В родном селе о нем уважительно говорили: "Скуп на слова, щедр на дела". Эта характеристика прочно утвердилась и в воинской части, в которой Дьяков начал войну. Несколько раз его уже считали погибшим, но наперекор всем смертям он объявлялся живым, спокойно докладывал: "Задание выполнил".
Радист Николай Григорьевич Прокопченко, или просто Николай, как его все называли. Комсомольский вожак, лучший в части снайпер, доброволец Красной Армии. Сообразительностью Николай удивлял бывалых полковых разведчиков.
Разведчик Григорий Илларионович Корецкий, директор средней школы. От любимого дела учителя его оторвала война. Высокий, широкоплечий, с добродушными и чистыми голубыми глазами. В них отражался кроткий нрав этого располагающего к себе человека.
Разведчики Миша Курбанов из Таджикистана и Гриша Ляшкевич из Белоруссии. Курбанов – смуглый, с черными, как смоль, волосами. Ляшкевич, напротив, светлый, с копной льняных волос и длинными, словно белые бабочки, ресницами. На счету каждого уже значилось по три добытых "языка". Лучшей характеристики не придумаешь.
Разведчик Федор Николаевич Дьяур, молдаванин. Действительную службу прошел на пограничной заставе. Нелегкая служба на границе научила его осторожности, терпению, находчивости. Прославился он и тем, что был на заставе незаменимым запевалой, гармонистом, весельчаком. Потом работал в педучилище, преподавал немецкий язык – знал его в совершенстве.
Разведчик Иван Васильевич Карлышев, коренной свердловчанин. Человек с суровым взглядом и крутым, как уральская зима, характером, удивительной честности и прямоты.
В разведывательную группу включили Анну, студентку последнего курса института иностранных языков, прекрасно владевшую немецким языком. Приятный голос, красивое лицо, стройная фигурка делали ее похожей на киноактрису. В манерах тоже было что-то артистическое. Все вместе взятое и склонило чашу весов в ее пользу, когда решался вопрос, кого из девчат включить в группу.
Комиссаром разведывательной группы назначили Петра Тимофеевича Белецкого, кадрового политработника. На гимнастерке только что полученный орден Красной Звезды – признание Советским правительством его заслуг перед родиной.
Когда подготовка разведчиков, проходившая под руководством Максимова, подходила к концу, приехал генерал Николай Павлович Дроздов. Это был высокого роста, широкоплечий человек. Волевое лицо, тронутая сединой густая шевелюра внушали к нему доверие, уважение с первого взгляда, но в то же время вызывали робость, исчезавшую, когда знакомились с ним поближе. Его внешность свидетельствовала о том, что человек он бывалый, много знающий, и от других потребует отличного знания дела. Так оно и оказывалось.
Разведчики успокаивали себя тем, что Дроздов прибыл в сопровождении полковника Куликова, а полковник не даст их в обиду.
Генерал пригласил Афанасьева. Выслушал рапорт. Придирчиво оглядел с ног до головы. Он считал, что, подбирая разведчика, надо обращать внимание и на его внешний вид. С учетом характера заданий, которые ему придется выполнять, и, конечно, с учетом той обстановки, в которой придется действовать. А капитану Афанасьеву, о чем генерал пока еще не говорил ему, возможно, придется выступать и в роли немецкого офицера.
Генерал пригласил Афанасьева к столу. На столе стоял черный от копоти чайник. Из носика, словно дым из папиросы, вырывалась струйка пара.
– Чай пить будете?
– С удовольствием, – ответил Афанасьев.
– Тогда наливайте и себе и мне.
Про себя подумал: "Парень мне нравится: ведет себя естественно, никаких признаков напряжения".
Отпивая из кружки маленькими глотками чай, генерал попросил:
– Расскажите о составе группы и степени готовности каждого. Сидите, – разрешил он.