Мы все исправим
Шрифт:
Когда Аз закончил, обнаружилось, что на дворе глубокая ночь, руки отваливаются, а он зверски хочет есть и спать. Преследуя первую цель, он прошел к себе в комнату, где предусмотрительный Молчан, понимающий и принимающий причуды своего ученика, оставил на столике еду. Аз со скоростью голодной кусаки уплел все едва ли не с посудой, и, не раздеваясь, завалился спать.
В эту ночь ему снилась глупая, ненавязчивая ерунда вроде кукарекающего учителя, нацепившего позорищный наряд курочка, или визорского оральщика, издающего на площади перед всем честным народом указ о немедленном повороте течения реки Ливной вспять.
Мозг, словно утомленный серьезностью обладателя, стремился сбросить ее излишки и слегка развлечь хозяина...
.
Его кто-то усиленно тряс сухой, костистой рукой за плечо. С трудом открыв глаза, Аз повернулся на кровати. За окном еще не совсем встало весеннее солнце, а перед ним стоял учитель.
Аз, ты нужен мне внизу,- сказал он, и молча вышел, закрыв за собою дверь. Ученик, прогоняя сон, мотнул головой. После вчерашнего художественного подвига он чувствовал себя выжатым. Ему хотелось спать без перерыва дня три, но, понятное дело, это было сложно. С какого перепугу я понадобился ему в такую рань!?- без восторга думал он, торопливо одеваясь и умываясь холодной водой из миски на столе. Закончив, он вышел вниз, и, с легким удивлением увидел свои блюдца-картины поставленными у длинного стола к стене, так, чтобы на них хорошо падал свет из окон. Они были уже обожжены в печи- видно, мастер постарался. Зарделись первые лучи солнца, и его работы заиграли всеми красками.
Скажи мне, как ты это сделал?- без
– Такого не умею ни я, никто из моих знакомых мастеров, ни из тех, кого я учил до тебя. Такого мне не доводилось видеть даже в стольном городе Орме... Пока его не сожгли... Да и в Милане тоже.
При слове "Орм" Аз невольно содрогнулся. Древняя столица, в переводе со старого языка "священный круг", едва ли не первый значительный город Тривии, что лежал севернее бывших владений Дейны, на северо-западе страны, возле удобного залива на берегу Закатного Великого Моря... Пять лет назад его и окрестные города и поселки просто уничтожили. Неслыханное, страшнейшее бедствие. По словам выживших, с моря прибыло бесчисленное сплавное войско из тысяч огромных судов, которых не строили нигде в известном мире. Не помогли собственные суда обороны, которыми, увы, Тривия особо не славилась, ни мощные наземные укрепления. С уплавов сошла многотысячная рать, закованная в невиданную броню и вооруженная странным оружием, кто-то упоминал о больших летучих огнедышащих тварях, осадных машинах, с одного выстрела пробивающих самые прочные каменные стены, чей ужасный горящий снаряд с дикой скоростью летит далеко по прямой... Орм был самым большим городом Тривии, в нем жило не меньше ста тысяч человек, он же имел самое большое и лучшее войско и ополчение. Увы, врагов оказалось в несколько раз больше, чем всех жителей Ормской Визории. Несколько дней окруженные люди отчаянно защищались, во все концы Тривии были посланы сотни гонцов с мольбами о помощи. Из города, когда окончательно стало ясно, что всем конец, каким-то чудом сумел вырваться нынешний триумвир Ловидар Пятый с семьей, главами Домов Дня и Ночи, и верными слугами. Говорят, не обошлось без помощи какого-то сильного чародея, который сам, увы, выбраться не смог. Через четыре дня первые из срочно вызванных войск из окрестных визорий, обнаружили, что от главной области страны не осталось камня на камне. Могучий и безжалостный враг сгинул столь же неожиданно, как явился. Горевшим желанием праведной мести воинам было не с кем скрестить мечи и остроги. Все постройки были разрушенны и опалены явно сверху, все мало-мальски ценное вывезено, люди тоже исчезли. Как и безвестные разорители- они успели тщательно затереть следы своих злодеяний- мертвых было все-таки куда меньше, чем жителей вообще, от погибших захватчиков нашли лишь невнятные останки... Выяснилось, что это даже не люди, а существа, отдаленно напоминающие людей строением. Это стало первым знаком того, что за Восходным и Закатным Великими морями есть еще земли, которые далеко не пустуют. С тех пор набеги конебродов, три столетия назад канувшие в летописи, по сравнению с этим кошмаром показались небольшим неудобством. По указу триумвира столицу перенесли в великий город Милан ("Моя земля" в переводе со старо-тривийского), второй по значимости город Тривии, лежащий в центре страны, у границы северных хвойных лесов с южными, лиственными. Куда меньший по размеру и значимости, но знаменитый своими древними сооружениями, построенными еще до прихода с севера предков тривиев. Город с неохотой взвалил на себя новую роль, словно молодой оруженосец, которого внезапно заставили занять место своего господина поборника, со всеми соответствующими нелегкими обязанностями. Пришлось достраивать, укреплять город, проводить много новых дорог, ставить еще дозоры и кучу всего... О страшных врагах никто не забыл. Скоро вся Среда знала о них. Отважные мореплаватели Дейны, Арманна, Хороса, разных мелких приморских стран отправили сотни отлично снаряженных уплавов на край света, дабы узнать, что за новая сила так грубо и мерзко объявила себя Старому Свету. Ни один из них не вернулся, а потом долго еще запуганные рыбаки и торговцы находили плавающие в море, полуутопленные, обожженные остовы легко узнаваемых уплавов соседних стран. С тех пор в Тривии, относительно сильной и процветающей стране, все пошло наперекосяк. Триумвир и главы Великих Домов издавали один за другим дурацкие указы, которые не то помогали, не то больше мешали жителям. Ремесло, наука, торговля, общий уровень жизни-все хорошее и нужное, что могло упасть, дружно упало. Если что выросло, так это цены, как грустно отмечали остряки в дорожных забегаловках. Неудивительно, ведь внезапная потеря мирового по значению узла государственной мощи никому не идет на пользу. Народ все чаще покидал приморские визории и селился ближе вглубь страны, вокруг столичного края. Люди, живущие с того злосчастного дня в постоянном страхе нового опустошительного вторжения, стали на удивление быстро мельчать и все больше при выборе между интересами общества, Родины, и собственными целями любой не слишком дорогой ценой предпочитать второе. Заповеди Домов Дня и Ночи, хоть кое-как соблюдаемые в прошлом, постепенно становились пустыми словами... Одним словом, оставшимся честным людям, что несмотря ни на что не изменили себе, стало весьма тяжко. Верховный Тривиат во главе с Ловидаром и главами Великих Домов стал немилосердно задирать налоги без видимых на то серьезных причин. Когда страна подошла к краю пропасти народных восстаний, а несколько окраиных визорий едва не выставили против миланской власти войска, триумвир личным указом объявил об отмене всех введенных поборов, и даже заметно снизил существовавшие в прошлом. С тех пор Ловидар Пятый стал довольно уважаем в народе, который, большей частью, проглотил сказку о том, что это окружение заставляет его принимать несправедливые законы, а он волевым усилием сумел-таки вправить жадинам мозги и поставить их на место... Люди потихоньку стали было оправляться от потрясений и даже снова потихоньку жить-поживать, да добра наживать, как свалилась новая напасть. Всюду в Тривии, и даже ее окрестностях стихийно собирались воровские и разбойничьи шайки. Это и раньше не было новостью, всегда находились люди, готовые незаконно присвоить чужое, сдерживать их было призвано городское ополчение и Тривийский Дозор, но на этот раз размах преступной беды перевалил все допустимые пределы. Ограблениям и воровству подвергались случайным образом все подряд, не трогали, разве что, служителей Домов, да бродячих музыкантов, и то, больше по привычке. Особенно воров манили золото и драгоценности. Впрочем, каких воров не манят эти вещи? Но если раньше на хорошо охраняемый купецкими слугами провоз мало кто отваживался напасть, последний год или больше это стало обычным делом. Конные дозорные, пытавшиеся отыскать разбойные логова, нередко попадали в умело расставленные засады, а ловкие воры уже не раз оставляли ополченцев и сыщиков в дураках, похищая из дворцов и богатых домов редкие, дорогие вещи. Если в хорошо укрепленных и охраняемых городах вроде Азгорода или поменьше было довольно спокойно, то в малых городках и селах, не говоря уж о дорогах и речных путях, люди отныне не знали покоя. Неглупые люди, вроде того же Аза, стали подозревать, что всем этим расплодившимся на почве падения общего благородства сбродом кто-то нагло и умело управляет, возможно даже, из-за рубежа. На западные тривийские земли давно зарятся страны- обломки Дейны, с которыми отношения всегда были на грани мордобоя, и постоянно возникали мелкие пограничные стычки... С тех пор как эта величайшая держава известного мира, у которой Тривия в свое время много чего переняла, распалась на пять стран-осколков из-за династической смуты, постоянно находился какой-нибудь буйный и дерзкий вождь, который пытался снова объединить былую страну уже под своим знаменем. Но, соседи его в конце-концов осаживали, и воцарялось недолгое спокойствие, пока не появлялся другой подобный в соседнем осколке... Толку из этого за последние лет сто не случилось никакого, разве что позволило Тривии перехватить первенство в северных землях Среды. Но некоторые такие "вожди-объединители" во время своих метяжей видели нелишним оттяпать кусочек не только у братьев с общим прошлым, но и у восточного соседа. А посему в западных тривийских визориях, как и на юге, всегда приходится держать войска наготове...
Аз усилием воли отогнал от себя хмурые мысли, и сосредоточился на вопросе учителя.
В чем дело?
Молчан плавно подвигал из стороны в сторону тарелочку с лесным рисунком. от движения изображение, написанное блестящими, переливающимися полупрозрачными красками задвигались как живые. Звери закрывали и открывали глаза, двигали телом и лапами,
Ах, это, - зевнул Аз.
– Просто я обнаружил, что если одну и ту же картину писать блестящей полупрозрачной краской в несколько слегка отличающихся слоев, перемежая лаком, то рисунку можно придать движение. Каждый слой виден только под своим углом зрения. Конечно, со штрихами замучаешься, да и ошибок не должно быть, но ведь неплохо получилось... И ради этого стоило меня будить?
Молчан с укоризной взглянул на ученика, который еще толком не проснулся.
Сколько лет живу, старый пень, а до такого не додумался. Аз, это ведь открытие века! Как ты сделал это с первого раза?
С первого... У меня наверху куча так же расписанных ненужных склянок...
Аз понял, что сдуру ляпнул лишнего. Дорогущие, редкие краски для своих скляночных трехмерных изысканий он брал без спросу из неприкосновенного запаса. Но Молчан или сам это прекрасно знал, или откровенно плевал на это.
Аз,- сказал он с неожиданной серьезностью в голосе.
– Когда твой отец привел тебя, я думал, что ты просто еще один из моих учеников, возможно даже, последний, который займет заслуженное место в обществе азгородских умельцев... Ты достоин большего. Мой последний наказ, как учителя: отправляйся в столицу. Свои изделия забери с собой. Наши люди, увы, диковаты, боятся всего, чего раньше не видели, и винить их в этом трудно. Людан может не разобрать, что дело просто в слоях, подумает, что ты чародей, да устроит обыск в поисках чего-нибудь запрещенного. Не хотелось бы, чтоб стража нашла мои книги. Для визора я сделаю набор сам. В Милане твое новое искусство оценят по достоинству. Если захочешь, сможешь служить у самого триумвира. Ты же всегда хотел научиться чему-то большему? Уровень тамошних умельцев повыше нашего. Будешь учиться сам и учить других. Ты согласен?
Да, учитель- после недолгих раздумий согласился Аз.
– Но я обязательно вернусь. Чтобы передать знания уже здесь, когда придет время.
Я напишу пригласительное письмо главному мастеру Миланского Двора Умельцев, Осмиру Длану. Мы знаем друг друга, он примет тебя не хуже, чем меня.
Я должен отправляться сейчас?
Нет, Аз, можешь проститься с городом и собраться уже завтра. Возьмешь все, что посчитаешь нужным. Отныне ты не мой ученик. Ты мастер. Я знаю, что ты хочешь сказать. Не надо благодарить и прощаться. Ты ведь вернешься.
Аз почувствовал, что эту речь он отпечатал в памяти уже давно: слишком ровной и многословной она была. И сейчас просто наступил тот самый день. Сказав все, что хотел, учитель пошел наверх. Аз присел на небольшой деревянный табурет, и задумался. Странное чувство владело им. Он знал, что рано или поздно закончит обучение и станет мастером, но это время всегда казалось ему одинаково беспредельно далеким, и он привык ждать, не ожидая. Могучая, гибкая сила предчувствия, подобная той, что показала ему мир с высоты, давно нашептала, что Азгород станет важной стоянкой в жизни, но не удержит его навсегда. Снова и снова он вспомнал, что он хотел сделать и когда-нибудь сделает. То, что подсказывало сердце и к чему взывал разум- два лучших советчика, которым он привык доверять в равной мере. О своем безумном желании он не говорил никому, даже учителю и трем верным приятелям, с которыми порой проводил время по-особому. Наука сложных ремесел была лишь благородным средством, но не целью. Это поможет ему приблизиться к двору триумвира. Завоевать доверие и прослыть одним из лучших в своем деле. Не ради серебра и золота, эти вещи Аз признавал лишь сырьем для красивых изделий. Ведь если человек прост, небогат, независим, его считают никем. Но стоит сделать что-то, что принесет покровительство и любовь высоких особ, как все подхалимы, которых в окружении триумвира было валом, станут падать в ноги и вылизывать даже соломенные шлепки. Но и они не цель, а средство. Он прочел множество книг, из тех, за которые отправляют в рудники, и знал, на чем держится власть всех этих "сильных мира сего". Но некоторые течения в их влиянии на Тривию Азу казались нелогичными и неестественными. Он чувствовал некое незримое постороннее влияние, которого просто так быть не должно. За свою жизнь в Азгороде он учился не только у Молчана, и не только ремеслу. Недаром местный подозрительный народ, которому палец в рот не клади, зовет его за глаза не то тайным чародеем, не то вызывателем духов, хотя ни тем, ни другим Аз не баловался, ибо понимал опасность и того и другого, был осторожен, как змей и рисковать без прикрытых тылов не любил. Аз вспомнил авторов книг, приносящих низвержение ветхих устоев и прозрение от избитых лекал. Ему предстоит нечто большее, и он это сделает.
.
Проститься с городом... Немного мест удерживали его здесь, но попрощаться с приятелями он решил сейчас. Как-никак, это были люди, которые последние десять лет скрашивали его не очень-то легкую жизнь. Быстро собравшись, он спустился во внешний двор, открыл створку ворот, и вышел на шумную ремесленную улицу, застроенную каменно-деревянными двух, иногда трехъярусными большими домами. Впрочем, большинство улиц в Азгороде были вотчиной мастеров. Улица довольно широка, но дома по ее краям примыкали друг к другу чуть ли не впритык, казалось, это один ну ооочень длинный дом. Прохожие спешили по своим делам. На перекрестках дежурили бдительные ополченцы-стражи с короткими острогами в руках. Их было легко отличить в толпе по старым, но вполне надежным защитным безрукавкам из сплетенных железных колец, и открытым стальным шлемам с чуть зауженым верхом. Из-под брони выглядывали полы темно-красных прикидов с ярко-красной отторочкой- такие носили лишь тривийские ополченцы. Их набирали из всех без исключения слоев населения, каждый взрослый мужчина в городе или крупном селе был обязан месяц из года, или неделю, если город большой, служить на благо города стражником. За это город даже платил неплохие деньги. И, обычно они выполняли свою работу хорошо, так как все понимали, что если сегодня ты на дозоре прозевал на чью-то беду, то в следующий раз прозевают твою, причем вполне нарочно. Азу тоже приходилось пару раз бывать в "шкуре" стражника, он тогда еще благодаря своему навыку поймал несколько воров, за которыми давно и безуспешно охотились городские сыщики... Оказалось-то, надо было просто посетить не самое приятное место- загородный выход городских говноводов, куда обычно никто не казал носа по всем понятным причинам. Там их и повязали. Тогда еще в городской визории Азу предложили стать сыщиком, но, он остался верен ремеслу.
Почти каждый прохожий, даже многие женщины, были вооружены. У некоторых на поясе красовался мечик- короткий, широкий клинок с деревянной или костяной ручкой, в слегка украшенных кожаных ножнах. Военные носят такой в дополнение с полноценным, длинным мечом, но, простому населению Тривии, не обладающему военным чином, уже давно запрещался к ношению целый список оружия и доспехов, что используют в войсках. Иначе говоря, любые мало-мальски серьезные длинные железки, как и металлические брони, длинный лук и самострел. Тривиат называл этот закон ограничивающим силу разбойников, но, любому неглупому человеку было ясно, что дело в желании ограничить возможность серьезных воосстаний, когда у людей не деревянные колья и голая задница, а нормальное оружие и броня. Разбойники по городам не ходят, вооружены подчас не хуже войска, и им плевать на законы... Нарушения серьезно карались- от крупного денежного взыскания, до годовой ссылки на государственные работы... Некоторые горожане предпочитали просто длинные ножи, другие- короткие дубинки. Странники, продавцы-лоточники, бродячие и не очень музыканты и другие люди, что вечно на ногах, имели посох. Аз всегда ходил без оружия. Во-первых, в тех местах, где его не знали, на него мало обращали внимания из-за одежды, куда более скромной, чем мог позволить себе ученик известного мастера, а во вторых, благодаря своим способностям он чувствовал, где его могут ждать неприятности, и не ходил туда. Но все люди в Тривии с детства учились у родителей владению каким-нибудь простым оружием вроде палки или рубанка- неприятности могут подстеречь везде и кого угодно, и лучше их встречать не с пустыми руками. У многих наверняка под оджеждой спрятаны запрещенные, но все равно любимые некоторыми метательные ножи и глушила- шипастые шарики из рога или бронзы на крепкой веревке с петлей. По этим причинам уличные драки были редкостью, а если и вспыхивали, то очень быстро кончались.