Мягкие зеркала (полная версия)
Шрифт:
Вторая половина выпуска новостей — обзор экономической, культурной жизни Внеземелья. Сообщение о делах на Меркурии, как и всегда, напоминало хвалебную оду. Меркурий — гордость Земли; крупнейший во Внеземелье металлургический комбинат, растущий как на дрожжах комфортабельный мегалополис Аркад с трехсоттысячным населением. По объему промышленного производства мерку рианский жилищно-индустриальный плацдарм давно «натянул нос» плацдармам Венеры, Марса, Луны, и все там, естественно, вертится вокруг комбината… О положении дел на верфи «Вулкан», флагмане орбитальных верфей Меркурия, сообщили скупо: «люстровый» суперконтейнероносец «Тобол» и однотипный его собрат «Лена» (правильнее было бы сказать: его систер-шип) выйдут на ходовые испытания в конце текущего года. И ни слова о том, что помешало выпустить эту пару сверхкораблей хотя бы в резервные сроки. Зато включили в обзор информацию для гурманов: коллектив опытно-производственного объединения «Плод» преподнес корабелам «Вулкана» хороший подарок — новый урожай цитрусовых местной плантации. Именно цитрусовыми занимается на Меркурии Валентина…
Сообщение из Приземелья: Луна готовится отметить юбилей основания первого в истории человечества внеземного города, заложенного сто лет назад
Спортивные новости Внеземелья он слушать не стал. Финальный бой боксеров полутяжелого веса ему удалось посмотреть во вчерашнем выпуске, а все остальное мало его волновало.
Повернув голову, отыскал взглядом рысь. Охота была удачной — зверь нес в зубах глухаря. Издали мертвая птица походила на растрепанный черный зонт… Он вспомнил морозную ночь, когда по собственному недомыслию застрял в тайге и боялся, что медведь-шатун найдет его раньше, чем люди. Ему не было и девяти лет, однако хватило ума не удаляться от поломанных эленарт, не делать попыток выбраться из заснеженных дебрей самостоятельно, и участники ночного поиска (в основном работники зверофермы) очень его за это хвалили: след машины упростил им задачу. Они еще не знали, какой удар ожидает их утром: спасенный ими юный шалопай, сын руководителя селекционной лаборатории зверофермы, ухитрился выпустить на свободу красношерстиого соболя по кличке Рубин — едва ли не единственного в мире соболя с изумительным по красоте и драгоценнейшим по достоинству темно-алым мехом. Срочно были организованы розыски, но таежный участок, где он выпустил эту живую драгоценность из багажника эленарт, накрыла пурга; поисковая группа вернулась с пустыми руками… Решив избавить своего любимца от пожизненного заточения в лабораторной клетке, он самонадеянно полагал, что логика добрых намерений обладает свойством неуязвимости и уже одно это дает ему право не пасовать пород грозным неудовольствием взрослых. Выдержал, не спасовал.
А потом, неделю спустя, из соседнего лесничества прикатила винтогусеничная машина, и отец заставил его влезть в заиндевелый кузов — взглянуть на последствия добрых намерений. У него потемнело в глазах, когда он потрогал мертвое тельце Рубина, холодное и твердое, как полено… Рожденный в клетке не имел представления, как вести себя в зимней тайге, и дорого заплатил за миг свободы, в которой ничего не смыслил. Зверька оторвали от сытной кормушки, а вместо нее дали свободу, в которой он не нуждался. «Свобода нужна тому, кому она нужна, — сказал отец. — Знакомство с будущей своей профессией ты начал с ошибки.» Освободитель забился в самый темный угол гаража и просидел там весь вечер. «Ты уже знал, что жестокость — это очень нехорошо, — сказал отец. — Теперь ты знаешь, что можно убить милосердием.» Да, теперь он это узнал. Он сидел в темноте, и слезы капали ему на руки, горячие слезы на озябшие пальцы. Плакал и видел себя руководителем селекционной лаборатории на Луне. У него был шикарный белый скафандр, сверкающий блестками желтых и пурпурных катофотов, с эмблемой биологов. Отчетливо видел уютную звероферму в оборудованном под оранжерею лунном цирке, сочную зелень, черное небо и жгуче-йодистые лучи солнца, ослабленного светофильтровой защитой, пахнет фиалками, и никакого запаха со стороны вольеров и клеток, и никаких клеток, а просто красные соболи среди незнакомых растений, сто рубиновых соболей, и всю эту сотню красавцев он решает отправить в подарок отцу, родной звероферме, и вот серебристый биоконтейнер везут к лунодрому на платформе многоколесного вездехода, но по пути какой-то мальчишка (тоже в белом скафандре) из жалости к пленникам выпускает их на бугристой равнине Моря Спокойствия, и они гибнут без воздуха все до одного…
— Пожалуйста, — прошелестел над ухом голос медавтомата, — сделайте полный выдох в приемник газоанализатора.
Андрей нащупал трубку приемника, дунул — внутри прибора взвизгнули пленки мембран. Он чувствовал: медосмотр тянется дольше обычного.
В первый прилет Луна поразила его обыденностью ландшафтов. Они оказались такими, какими он их представлял себе в детстве. Или почти такими. Быть может, поэтому всякий раз его искушала идея: выкроить время и побродить в одиночестве по каменистой равнине где-нибудь вдалеке от столичного мегалополиса. В скафандре, расцвеченном катофотами. И всякий раз, покидая Луну, он сожалел, что снова как-то не выпало
Далеко не все правила лунного быта ему нравились. Однако не было среди них более тягостного, чем обязательный трехсуточный «арест» в зоне спецкарантина СК-1.
Для членов семей косменов, оторванных друг от друга работой на разных объектах, администрация Совета по освоению Внеземелья внедрила так называемый «совпадающий график рабочего и отпускного цикла». Что и говорить — хорошо, удобно: гарантированный для супругов отпуск в три с половиной месяца на Земле плюс примерно два месяца времени, набегавшего в лунной столице по «совпадающему графику». Но, бывало, синхронность прилета или отлета супругам не удавалась, и отсрочка свидания действовала им на нервы. Обидно, конечно. Выйдешь, допустим, из спецкарантина, а твоя половина, только что прилетев, предположим, с Меркурия, начинает томиться в зоне СК первые сутки. Нет повести печальнее… И ничего не остается, кроме взаимных телевизитов. Можно, правда, проникнуть в предзону СК и посмотреть друг на друга сквозь стеклянную стену. А если во время свидания дашь понять медикологам, что готов разнести эту стену в куски, к тебе, пожалуй, и выпустят на час-другой твою Джульетту в пленочном медскафандре с волочащимися сзади вентиляционными рукавами. Можешь обнять ее гладкие, теплые под тонким эластиком плечи, поцеловать в стеклянную выпуклость гермошлема — будь оно проклято!.. Одного такого свидания им с Валентиной было достаточно, чтобы потом никогда не тревожить друг друга в дни карантина.
В прошлый раз все складывалось вроде бы нормально.
По крайней мере, в его представлении. Простившись с дочерью в Ангарском интернате, он вылетел в Сулан-Хэрэ и утром был на Гобийском космодроме. Поднялся ветер, воздух порыжел от пыли, и среди отъезжающих прошел слух, будто бригада запуска на лазекторной станции земного базирования зачехлила свою батарею внешне-принудительного разгона, а потому старт лихтера «Метеор-27» отменен. Ничего подобного — «Метеор» принял на борт заполненный пассажирами сектейнер и точно в срок вывел его на орбиту. Зато на орбите болтались четыре часа в ожидании лунно-маршрутного тендера, с борта которого сообщили, что гобийский сектейнер они подберут после сахарского и флоридского. Вдобавок около получаса пришлось ожидать, пока лазекторная станция-автомат орбитального базирования займет удобную позицию по отношению к тендеру, и вот наконец пошли на разгон. По дороге к Луне, как обычно, пассажиров пытались развлечь музыкальной комедией. Фильм был старый и глупый, никому не хотелось смотреть. Парочка молодоженов, сидевшая слева, спорила, какой из сек-тейнеров имеет большие шансы первым попасть на лунный лихтер. Он, думая о своем, не обращал на УТО внимания, однако молодожены втянули его в разговор, и они в конце концов познакомились. Свадебное путешествие в Приземелье стало обычным явлением. Молодые люди хотят потрогать лунные скалы собственными руками. Стоит только начать…
«Совпадающий график» был рассчитан для них с Валентиной почти идеально. Лайнер «Молдавия» прибыл с Меркурия двое суток назад, и Валентине оставалось быть узницей спецкарантина до завтрашнего — полудня. Он с трудом подавил желание незамедлительно нанести ей телсвизит, снял трехкомнатный «люкс» в любимой ею гостинице «Вега» на привычном уже седьмом этаже, сообщил свой лунный индекс в информбюро городского справочного центра и, не зная, куда себя деть, подался было к бассейну. Не дошел. Слишком много друзей и знакомых. «Привет!» — «Салют!» — «Как дела?» — «Превосходно». — «К нам зайдешь?» — «Вот дождусь Валентину, а там будет видно». — «Когда улетаешь?» — «Только что прилетел». — «Неделя, значит, в запасе?» — «Меньше». Он вернулся в гостиницу, принял душ и перед сном довольно рассеянно просмотрел вечернюю программу новостей. Что-то его непонятно тревожило и угнетало. Никого не хотелось видеть. Кроме жены. Кажется, с ним такое впервые… Махнув рукой на условности, связался с зоной СК и затребовал телсвизит. Сейчас его устроил бы даже видеотекторный разговор, но, к сожалению, время было упущено. Информавтоматика с речевым дефектом на букву «р» выдала справку: «Зона СК-1, четвегтый. Валентина Николаевна Тобольская (лунный индекс такой-то) отдыхает после всчегних физиопгоцедуг. Извините, пгосим не беспокоить».
В девять утра его разбудил щелчок телепочты. От Валентины?.. Выхватил из приемника изокопию. Это была изокопия его служебного расписания на лунную пятидневку. Единственное дело на сегодня — визит к Морозову в Леонов, и дело в отличие от остальных, обозначенных в расписании, странное… Придется съездить. Хотя и не ясно, за каким лешим… Одно понятно: директор внеземельно-экспертного отдела УОКСа не станет организовывать личную встречу по пустякам. Тем более с человеком, работа которого не соотносится с кругом задач морозовского офиса. Ладно, это даже кстати. Будет чем занять себя до полудня.
Из Леонова в столичный центр он возвращался другим путем — радиально-пассажирской артерией пневмотранса скоростного уровня. Так быстрее. На перегоне в двадцать пять километров было всего четыре станции: Леонов, Зоопарк, «Вега», «Форум». Он представил себе, как войдет в номер и сразу почувствует тонкий запах «Жасмина» — ее любимых духов… А потом они поднимутся в ресторан, и за обедом он, копируя голос и жесты Морозова, в анекдотическом виде изобразит для нее результаты визита в леоновский сектор. Результаты действительно смахивали на анекдот: он и моргнуть не успел, как Морозов взвалил на него — постороннего, в сущности, человека — обязанности эксперта и подсунул ему документы какого-то дряхлого «кашалота» первобытной серии А. «Ну что вам стоит, голубчик? Дело несложное и, честно говоря, формальное. Много времени это у вас не отнимет. Составите общий диагноз, распишетесь — и домой.» — «Простите, а как посмотрит на это мое руководство?» — «Все согласовано, не беспокойтесь». Ну что ж, хотя бы в этом смысле гора с плеч.