Мягкие зеркала (полная версия)

Павлов Сергей Иванович

Андрей на несколько мгновений онемел: «Казаранг» пошевелил лидарами и действительно поднял передние ступоходы. Корпус драккара опасно раскачивался над зеленой пропастью, охваченной пылающе-изумрудным кольцом облаков; тело сверхвеликана торчало из пропасти, как половина танкера на выходе из наливного тоннеля какого-нибудь аванпорта. Мельком взглянув на обросшие ледяными окатышами геккоринги поднятых ступоходов, Андрей почти не дыша скомандовал:

— Опусти.

— Хорошо, опусти, — снисходительно позволил голос.

Ухватившись за нижний край гермолюка, Андрей пружинным броском швырнул свои без малого четверть тонны в твиндек. После удара об отжатые к борту грузовые фиксаторы, интуитивно почувствовал, что машина стронулась с места. Обернуться мешали мизерная сила тяжести и схваченное чем-то

запястье левой руки — он не глядя оборвал это что-то и, пробираясь к ложементу, видел смену картин переднего обзора: то фонари УФС впереди, то сверкание косяка, то пылающе-изумрудная окантовка провала; машина медленно, точно корова на льду, поворачивалась, скользя на разведенных в сторону ступоходах. То, чего он боялся: геккоринги практически перестали держать. «Черт с ними», — подумал он, соображая, как при таких условиях не упустить из-под контроля движение «Казаранга». Машина очень кстати скользила в направлении к зеленой пропасти, домой, но скользила слишком нерасторопно. Он выровнял ее но курсу тремя микроимпульсами, закрыл гермолюк и в нарушение всех инструкций, не убрав геккорингов, увеличил скорость скольжения. Геккорингам, конечно, крышка. «Черт с ними», — еще раз подумал он. Ему до того надоело это мерное вышагивание на металлических костылях, что при всем драматизме своего положения он был рад, что теперь, кроме как на флаинг-моторы, и надеяться не на что. Если ему суждено здесь погибнуть, он по-пилотски умрет на лету… Правда, переходить на флаинг-режим и умирать на лету он не спешил. Оттягивал до последнего. Главное — выбраться из чужого пространства. Хоть на карачках. Погибать в чужом пространстве он не был согласен ни на каких условиях.

— Ты доволен? — внезапно спросил голос Мефа.

— Чем? — полюбопытствовал его собственный голос.

— Ну, в общем… Его поведением.

— …И если летные качества будут не хуже…

«Вот именно», — подумалось ему. К попугаечной болтовне чужого радиоэфира он почти не прислушивался: все внимание — движению катера. Машина вдвое быстрее, чем это у нее получалось в режиме ходьбы, скользила вдоль кромки суперскафандрового суперлюка (словно вместо геккорингов на ступоходах были лыжи или коньки), а ему хотелось еще быстрее — не терпелось достигнуть хотя бы уровня пылающе-изумрудного облачного кольца. Существовала ли на самом деле четкая граница между двумя мирами, он не знал, но визуально впечатление такой границы создавало кольцо облаков. Казалось, что ниже этого уровня стрекот и болтовня чужого пространства должны мгновенно умолкнуть. Ничего подобного.

— Зара, Бара, бзыс бой! — на разные голоса продолжало орать пространство, — К чему маневры?! Чему-чему-чему-чему… Прикрой тылы, следи за флангами, а я беру на себя фронтальный прорыв! Шедевры надо создавать шедевры!

СНЕЖНАЯ РОЗА

Скорость скольжения росла; теперь на разгон «Казаранга», несомненно, влияло поле тяготения Япета. Драккар нырнул в зеленый полусумрак под руку сверхвеликана. Пора тормозить. Андрей, испытывая нехорошее предчувствие, осторожно стал выдвигать подпяточные когти на ступоходах. Так и есть: скорость машины резко возросла. Вдобавок он ощутил нарастающий крен и понял, что левая пара ступоходов потеряла контакт с поверхностью скольжения. На секунду он растерялся: никаких, даже курсантских навыков рационального торможения трением у него не было.

— Капелька тщеславия тебе, я уверена, не повредит, — заявило пространство. — …Ит-ит-ит-ит-ит…

Машина, внезапно задрав корму, уже входила в переворот через нос, когда Андрей ввиду явной бесполезности любого иного своего противодействия решился на плазменный выстрел. Шпаги фиолетовых молний сверкнули над головой, вперед ушло фиолетовое копье, и последнее, что он отчетливо видел перед тем, как машину крутнуло волчком, был надвигающийся разрисованный буквами и цифрами бок набедренного супербаллона-цистерны, объятый бледно-лиловым пламенем. Андрей пытался угадать, куда последует удар. Ожидал слева. Но удар пришелся в правый борт. Очень тяжелый удар. Катер остановился.

— Ну почему ты у меня такой обыкновенный?.. — горестно вопросило пространство. — …Ный-ный-ный-ный-ный…

Потирая то место на гермошлеме, под которым

определенно будет шишка или синяк, Андрей разглядывал замутненный зелеными струйками пара бок супербаллона, дымящуюся (очевидно, именно сюда угодила струя плазмы) воронку великаньего заправочного устройства. Кольцевой держатель для заправочного шланга был с одной стороны расплющен ударом, предохранительный колпак сорван, но торчащая из воронки игла инжектора уцелела. Андрей перевел взгляд на указатель кислородного обеспечения, на цифры таймера, и ему стало ясно, что он ошибся в подсчетах более чем на полчаса. Уже скоро завоет микросирена… Подняв голову, он обвел глазами знакомый облачный интерьер (в секторе от верхушки супербаллона до распростертой ладони сверхвеликана), и его почти не удивила довольно быстрая перемена характера свечения: нежная зелень уступала место мрачной мертвенно-синюшной краске. Он нисколько не сомневался, что неприятная перемена — результат действия плазменных выстрелов. Гурм-феномен ужасно не любит, когда его беспокоят. И самый нестерпимый для него вид беспокойства — удары плазменных струй. «На флаинг-моторах он меня отсюда не выпустит, — с тоской подумал Андрей. — Эта синюшная муть — возмездие мне. Жди теперь какого-нибудь супервыверта, не иначе.»

— Ну а если тебе там, на танкере, станет совсем уж невмоготу, — продолжал витийствовать радиоэфир, — дашь мне попять об этом словами: «Скучаю, очень скучаю… чаю-чаю-чаю-чаю…»

Завыла сирена. «Так весело я еще никогда не скучал», — подумал Андрей, пытаясь вспомнить, в каком месте на «Снегирях» встроен выключатель этого голосистого микрочудовища. Пока вспоминал, наблюдая за распространением синюшной мути, сирена умолкла. Итак, пять минут нормального дыхания плюс восемнадцать «последнего желания»… Он заставил «Казаранга» выпрямить ступоходы, выдвинул из корпуса щупальце манипулятора и запустил его в воронку заправочного устройства.

— Увх-увх-увх… — захлебнулось филиньим криком пространство. — Спокойно, Леха, спокойно!

Мысль о попытке заправиться кислородом от супербаллона пришла ему в голову еще на первых метрах путешествия вдоль суперскафандра. Нет, даже раньше — когда ему показалось, что исполин пошевелил рукой. Курьезная возможность «одолжить» литр-другой кислорода у сверхвеликана пощекотала воображение, и не более того. А теперь со смешанным чувством неверия и сумасшедшей надежды следил, как под натиском манипулятора «игла» инжектора уходит в муфту на дно воронки…

— Мой веселый, звонкий мяч, ты куда помчался вскачь-ачь-ачь-ачь-ачь… Пап, гляди! Гуси-лебеди! Там! Там-там-там-там…

Убрать манипулятор он не успел — все произошло молниеносно. Он успел только увидеть, как из конца «иглы» вырвалась и пошла почему-то наискось струя белой пены. Внезапно инжектор, да и сама воронка заправочного устройства исчезли со скоростью взрыва, и не успел он глазом моргнуть — перед ним бушевал белопенный вулкан. Точнее, перед ним лишь мелькнула картина бушующего вулкана, и тут же видимость упала до нуля — сначала блистер накрыла серая мгла, а затем — непроглядная темень… И снова, как в прошлый раз, реакция рук опередила реакцию мозга: руки инстинктивно произвели какую-то работу — поверхность блистера окрасил нестерпимо яркий ртутно-фиолетовый свет, машину рвануло влево, но какая-то более мощная силища бешено подхватила драккар, грубо перевернула и, жестоко встряхнув, швырнула в ревущее озеро расплавленного металла.

Рев, звонкий грохот и невыносимый вой.

Сверхвизг!..

Тишина.

Тишина, спокойствие и полная непрозрачность блистера.

Темный пояс нижних экранов.

Такое впечатление, будто машина плывет в темном тоннеле, слегка покачиваясь. После сверхвизга это даже приятно… На вогнутой поверхности блистера и экранов отражается горсть разноцветных светосигналов, вспыхивают отблески мигающих марок времени. «В загробном царстве тоже есть время», — подумал Андрей, неожиданно осознав, что совсем не дышит. Спазматическое сокращение мышц горла перекрыло дыхательные пути — легкие словно забыли о настоятельной необходимости перекачивать воздух. Однако стоило вникнуть в сей поразительный факт — мучительно захотелось дышать. А дышать было нечем!..