Мясной Бор
Шрифт:
— Не задерживайтесь, товарищи, — вежливо выпроваживали окруженцев минометчики. — Вас ждут чуть подальше…
Неподалеку от переднего края стоял командующий фронтом Мерецков со свитой, спрашивал выходивших командиров: не видел ли кто генерала Власова? Едва Рогов подошел к нему, шатаясь от усталости, и поднял для рапорта руку к непокрытой голове — пилотку он уронил в Полнеть, — тот бросился к нему, обнял:
— Рад, — сказал он, — поздравляю… Где остальные? Что с Власовым?
Начальник разведотдела пожал плечами.
— Его группа двинулась вдоль узкоколейки, — с усилием разжимая губы, сказал он. — Вон там…
Рогов повернулся и показал в сторону Долины Смерти, где продолжала грохотать канонада. Мерецков судорожно вздохнул.
— Рогов, — сказал он, — я дам тебе тринадцать танков КВ… Сможешь доставить мне Власова? Живым или мертвым…
— Прямо сейчас не смогу, товарищ командующий, — сказал Александр Семенович. — Хоть немного поспать…
Кирилл Афанасьевич внимательно оглядел его. Только сейчас он понял, что вынуждены были испытать люди, которых встречал здесь всю ночь и в это вот уже переставшее быть ранним утро.
— Отдыхай, Рогов, — сказал он. — Нет на свете наград, которых вы не заслужили…
…Потом полковник Рогов узнал, что Мерецков послал для спасения генерала Власова танковую роту во главе с капитаном Бородой. Тот, пересаживаясь с подбитых под ним танков на невредимые пока, добрался будто бы до места последней стоянки штаба 2-й ударной, но не нашел там никого и вернулся.
Александр Семенович тогда недоверчиво хмыкнул. «Если не обнаружил никого из штабистов, так как же этот лихой парень, сумевший в оба конца пройти Долину Смерти, определил, что это именно и есть наш КП? — подумал Рогов. — Впрочем, не все ли равно… Там, где мы прошли в ту ночь, теперь уже никому больше спастись не удастся».
На второй день разведчик встретил политрука, лицо которого показалось ему знакомым.
— Мы где-то встречались? — спросил он.
— Так точно, товарищ полковник. Виктор Кузнецов, ответственный секретарь «Отваги», газеты Второй ударной армии.
— Нету больше нашей армии, Виктор Кузнецов, — вздохнул Рогов.
— Будет, — уверенно произнес журналист. — Восстанет из пепла…
— Это точно, — усмехнулся Александр Семенович. — Чего-чего, а фениксов у нас хватает… От Волги до Амура. А что у тебя в руке?
— Несу в политотдел, — сказал Кузнецов и протянул рапорт Рогову.
Тот прочитал: «Группа сотрудников газеты 2-й ударной армии „Отвага“, вышедшая из окружения в ночь на 25 июня, сообщает вам следующее.
«Газета „Отвага“ выходила в окружении ежедневно. Последний номер вышел 23 июня. Номер за 24-е был почти уже готов — гранки номера сохранены, когда в расположение редакции прорвались автоматчики. Редакция находилась в это время в 3 — 3,5 километрах от Новой Керести по жердевке. Гвардейцы 19-й дивизии Буланова занимали оборону в 800 метрах от нас по дороге Новая Кересть — Замошье. Продвинуться вперед в расположение КП армии, на Дровяное Поле, мы не имели возможности, так как дорога была местами разбита бомбежками и сплошь забита машинами, вышедшими из района Новой Керести.
Материальная часть нашей типографии была уничтожена по устному приказанию начполитотдела Гаруса, полученному редактором Румянцевым 24 июня. Машины мы уничтожили лишь тогда, когда был уничтожен весь транспорт, стоявший перед нами.
Вечером 24 июня весь личный состав редакции и типографии присоединился к КП 57-й бригады. Отсюда мы отправились на прорыв. Вместе с нами шла группа зенитчиков 100 ОЗАД.
Из окружения вышли…»
Рогов взглянул на Кузнецова.
— Не густо, — сказал он. — Всего шесть человек… Вместе с тобой?
— Да, — ответил Кузнецов. — Холодков, начальник походного издательства, Иван Лаврентьевич… Черных, Каминер, Летюшкин, Раппопорт и Левин.
— А сколько было? Кузнецов опустил голову.
— Много, — глухо сказал он.
Александр Семенович заглянул в рапорт.
«Ничего неизвестно о следующих товарищах, — писал ответственный секретарь. — Румянцев, Бархаш, Лихачев, Чазов, Перльмуттер, Разумиенко, Ермакович, Желтова, Старченко, Голубев, Купорев, Жестов, Смолин, Жуликов, Лакин, Елизаров, Субботин, Ятаев, Мачнев, Корочкин, Ятин…»
— А Залилова почему вычеркнул? — спросил начальник разведки.
— Говорят, что видели его уже на этой стороне…
— Надеешься, значит? Это хорошо. На войне без надежды нельзя. Да… Куда ж ты теперь подашься, парень?
— Новую редакцию создавать.
— Не хочешь ко мне в разведку? Нам нужны соображающие люди.
— Я ведь журналист…
— Тем более. Такие особенно подходят. Ты подумай… Прощай пока. Может быть, и поработаем когда-нибудь вместе.
Из письма новгородского следопыта Николая Ивановича Орлова председателю Совета ветеранов 92-й стрелковой дивизии В. И. Белокопытову.
«…Вот уже два десятилетия собираю материал о действиях 2-й ударной в январе — июне 42-го года. Вы, наверно, знаете, что эту армию связывают те, кому это выгодно, с именем последнего командующего — А. А. Власова: раз, мол, Власов стал предателем, то и армию нечего вспоминать. Но историю не переделаешь… Сейчас совершенно очевидно, что 2-я ударная армия, несмотря на ее тогдашнее поражение, в труднейшее для страны время спасла Ленинград. Как известно из немецких источников, их войска готовились к последнему штурму города. И вот в это-то время и началось наступление Волховского фронта. 2-я ударная оттянула непосредственно на себя шестнадцать дивизий врага…
Вам можно не рассказывать про голод в мае — июне, сами это пережили. Но знали ли вы о раненых, располагавшихся вдоль Узкоколейки? Их было двенадцать тысяч человек, оставленных врагу… Это в районе между реками Глушица и Кересть, около так называемого Дровяного Поля.
Что сейчас представляет из себя Мясной Бор? Поселок за последние годы отстроился. Сейчас это отделение совхоза «Красный ударник». Из старых жителей осталось пять-шесть семей. Но в лесах, вернее в том, что от них осталось, и в Долине Смерти до сих пор еще пахнет войной.