Шрифт:
Ты здесь.
Открываешь глаза и будто умираешь.
Странно. Ты видишь, как вода разрывает шлюз, как тонут в ней коридоры, порезанные на куски кольцами рёбер. Слышишь крик из глубин. Это место – словно мёртвый левиафан, словно шрёдинбаг мироздания, такой нелепый и такой страшный. Его не может здесь быть.
Но ты не уверен.
Разве так всё должно начаться?
~
– Плоть… – шепчет Ди-Ди, – дай мне… немного плоти…
И чавкает лючками, бурлит баками.
Притворщик.
Впрочем, корабль всегда попрошайничал: то ли его прошили со сбоем, то ли сам немножко
– Ты сигнал-то поймал? – спрашивает Ненетль.
– У-у-угу.
– Ну что за умница. Включай.
Ди-Ди обиженно гудит:
– Ох, не знаю… он такой слабый… почти как я…
Гю молча бьёт его ногой меж рёбер, так что стены спазмируют, а свет моргает и гаснет. Ненетль вздыхает:
– Извинись.
В сотый, наверное, раз.
Тот принимается наглаживать переборку.
– Ох, дружище, прости, я не хотел.
– Я по камерам вижу, как ты ухмыляешься! Ты не раскаялся!
Гю жмёт плечами:
– Этого не просили.
Тут вместе со светом в рубку вкрадывается ТЭК – его скафандр. Вид у него, как всегда, аморфный и пьяный, он поднимается, придерживая шлем рукавами и шатаясь пневмофигурой. Опять, видно, ползал по жральнику, воображая себя инженером.
– DIESES SCHIFF IST EINFACH UNERTRAGLICH! 1 – ворчит он.
1
ЭТОТ КОРАБЛЬ ПРОСТО НЕВЫНОСИМ! (нем.)
– ?Deja de quejarte! 2 – отвечает Ненетль.
– Сигнал я усилил, если что, – вклинивается Маленький Ктулху и порхает над приборной панелью, поигрывая щупальцами и от волнения увеличивая выбросы CO2 на полпроцента. – Но там одни помехи.
Ненетль чешет клапаны на шее.
– Включай.
Рубку заполняет белый шум, стуки и скрежет, слов нет, но суть ясна и без них. Три удара, три скрипа, три удара – и по новой. Времена менялись, а классика оставалась вечным НЗ страждущих.
2
Хватит ныть! (исп.)
– Морзянка, – кивает Ненетль. – Я так и думала.
– ЭТО SOS, – режет ТЭК.
– Снова спасаем людишек? – вибрирует Маленький Ктулху.
– Ди-Ди, ты засёк источник? – спрашивает Гю.
Корабль горделиво урчит:
– Идёт с Энцелада.
– Ха. Шутничок.
Но всем известно, что вероятность худшего даже в лучшем случае не бывает нулевой. Белоснежный шарик поначалу едва виден на фоне Сатурна, но вскоре уже проступает из льдов кольца E, как из тумана: бьющие из тигровых полос гейзеры, мятая бумага поверхности. Ди-Ди расправляет крылья, тормозя в разреженной атмосфере водяного пара, а затем потихоньку вжигает двигатели. Бедняга: он плачет всем корпусом, когда плоть утекает из его баков.
На юге рытвин Аль-Медина лежит подгнившая туша станции, издохшей на краю монструозной скважины. Диаметр – где-то под сотню м, глубина – на пару нулей больше. Буровая установка нависает над ней, растопырив лапы шарошек. Свет фонарей скользит по устью пропасти, слепит белизной льда. Ди-Ди спускается медленно, сканируя пространство под собой и жалобно вибрируя. Здесь не должно
– Прибыли, – говорит Ди-Ди, шмыгая воздушными фильтрами. – Погодка под настроение: за бортом минус сто девяносто три, снег, замёрзший метан, ацетилен. Почти как в Оймяконе, где меня растили.
Маленький Ктулху шлёпает по стене щупальцем.
– А я в погребе рос. Нелегально.
– Это грустно.
– Вон там, – указывает Ненетль. – На что похоже?
– НА КУЧУ СНЕГА?
– На буй, – кивает Гю. – Скорее всего.
Снаружи и правда паршиво. Снега скопилось порядком, так что они с Ненетль сразу топнут по грудь. Маленький Ктулху летит выше, поджав щупальца, а ТЭК в иллюминаторе машет им всем рукавом. Ни звёзд, ни Сатурна отсюда уже не видно.
Аварийный гидроакустический буй сгнил и промёрз одновременно. Металлические конструкции стали хрупкими, как стекло, плоть покрылась сизыми пятнами. Ненетль морщится, смахивая снег:
– Ай-й-й, mierda 3 .
– Все такими будем, – смеётся Гю.
Он взбирается на платформу поплавка, чтобы добраться до торчащих, как ножи, антенн. Ладони погружаются в мягкую, прелую, трупно-скользкую массу. Минус двести не проблема, плоть не замерзает и при абсолютном нуле. Тем более что наверху ещё теплится РИТЭГ и шумит, работая, биомодуль – стандартная пара для экстремальных условий. Гю выпускает из ладоней сотни тонких жгутиков, налаживая связь.
3
Мерзость (исп.)
«Слышишь меня?»
Разум у модуля слабый и грустный, он соскучился по техническому обслуживанию и давно не ел, но мыслеформами всё же сыплет:
«ОНО/ДА/УДОВЛЕТВОРЕНИЕ/ПРИВЕТСТВИЕ».
«Как ты?» – думает Гю.
«ОДНО/НЕТ/НЕДОСТАТОК/ПЛОТЬ».
«Понимаю, дружище. Тебе одиноко. Я попробую помочь, но сперва ты помоги мне. Расскажи о сигнале бедствия».
«УДОВЛЕТВОРЕНИЕ/ДА/ДОВЕРИЕ/ДАННЫЕ».
– Что узнал? – спрашивает Ненетль, когда Гю в обнимку с извлечённым биомодулем спускается вниз. Её лицо, припорошённое снегом, тут же кривится. – Тебе сколько раз Диспетчер говорила о чужой собственности?
– Он грустил, – отвечает Гю.
– Dios, ?por que? 4
Маленький Ктулху спешит на помощь:
– Это я, капитан! Я его попросил!
– Да, да.
– Так что там в итоге? – врывается в общую сеть Ди-Ди. – Какая-то ошибка? Возвращаемся к патрулю?
– Нет, – говорит Гю. – Сперва поплаваем.
Конструкты – так их всех называли. Девяносто процентов плоти, ещё десять – полимеры и полумеры, с которыми разум вгоняется в безопасные рамки. Далеко не роботы, близко не люди: не вполне, в общем, понятно кто. Растут миллионами в коконах Комбината – кто на Земле, кто на Марсе, в каждом уголке Системы: иногда для учёных, всё чаще для военных, совсем редко – для безутешных родственников, как куклы на замену. Вшитые паттерны, произвольная форма. Из нулевой субстанции можно вылепить что угодно.
4
Боже, за что? (исп.)