Мясо
Шрифт:
Рядовой Андрей Воронин стоял, склонившись над одной из ванн, и выуживал из бурой жидкости катод с подвешенным к нему сетчатым ковшом. Увидев Артура, он положил ковш на бортик и снял резиновую перчатку. Протянул ему ладонь с раздувшейся, покрытой шрамами тыльной частью. Спросил:
— Чудеса ещё случаются?
И улыбнулся щедро.
— Это ты про губу? — Артур пожал протянутую руку.
Воронин кивнул.
— Да уж, пришлось заложить душу дьяволу. Рассказал замполиту, что рядовой Воронин
Воронин ухмыльнулся и потряс чудовищным кулаком.
— Показывай, — сказал Артур.
Воронин подошёл к металлическому шкафу и отодвинул его от стены. Достал длинный, завёрнутый в тряпицу свёрток. Развернул. Отполированная сталь сверкнула в свете электрических ламп.
Артур зачарованно протянул руку. Взялся за инкрустированную камнями рукоять и провёл пальцами по клинку.
Воронин вопросительно мотнул головой.
— Совершенство! — искренне сказал Артур, не торопясь возвращать меч хозяину.
— Да, — согласился Воронин. — Хорошая сталь. Рессора. Я её при трёхстах семидесяти двое суток обжигал, до полного распада мартенсита. А потом в масле закаливал.
— В машинном?
— Обижаешь, в растительном. Лёха выручил, дай ему бог здоровья. Мы сюда ночью целый бидон протащили. Караульные на постах приставали, думали, самогон.
«…я её, цивильную, масличком полью», — вспомнил Артур, но ничего не сказал. Лишь снова провёл пальцами по прохладной плоскости. Потом протянул Воронину меч и сказал:
— Этот — последний.
Воронин поднял на него недоумевающий взгляд.
— Я больше не могу их сбывать, — сказал Артур.
— Ааа, — Воронин на мгновение замер, потом принялся запаковывать клинок в тряпицу. — Ну, раз не можешь, что же поделаешь. Хотя жаль, конечно. Я тут пару славных эскизиков набросал…
— Я дам тебе адрес и телефон, — сказал Артур, следя за исчезающей в тряпье рукоятью. — Только не попадись. Жаль будет, если какой-нибудь особист себе такой красотой харакири сделает.
Воронин, не поворачиваясь, кивнул. Скуп он был на елей, да Артур и не ждал от него благодарности.
Помолчали. Воронин убрал свёрток за шкаф и вытащил ещё один, значительно меньше размером.
— Это для Дымова.
— Спрячь, — сказал Артур. — Позже заберу.
Воронин кивнул и придвинул шкаф к стене.
Рядовые Алимардонов и Кизякаев сидели перед ощерившимся, кособоким ЗИЛом и били баклуши. Выражение вечного недоумения, застывшее на плоском, как тарелка, лице Кизякаева, залитый маслом пол и похожий на подавившегося червяком птенца Алимардонов придавали «разборке» дух этакой бесшабашной расхлябанности.
— По коням, хлопцы, — крикнул Артур подходя. — Кубань горит.
— Там гайка, мле, не откручивается, — Кизякаев
— Во-во, — сказал Алимардонов, и чудовищный кадык на его горле заходил взад-вперёд, живя своей собственной странной жизнью. Цвет его глаз был вишнёвым.
— Так, — сказал Артур, на ходу натягивая комбинезон, — Асрол, дуй к механикам за автогеном, а ты, Кизякаев, сбегай в располагу и возьми у меня из-под матраса две пачки сигарет…
— Эй, а перекур?!
— Судя по твоим глазам, ты уже перекурил… Да и золотистую ленточку с сигаретной обёртки я предпочёл бы сорвать сам…
Оставшись один, он вышел из здания цеха. Невысокую насыпь прорезали железнодорожные рельсы. Двенадцать солдат из молодых разгружали стоящий на них вагон с углём. Командовал ими младший сержант Зелепунин.
— Здорово, Зелепуня, — обратился к нему Артур. — Подсоби личным составом.
— Обана, Артурик! А ты чего не на кичмане?
— Людей не хватает. У «разборки» план горит. Так чего, людей подкинешь?
— Не могу. К обеду уголь разгрузить надо. Мне после обеда заступать. И завтра тоже, бля… Надо же, нашли время травиться, дристопшонники…
Артур отошёл на пару шагов назад.
— Эй, воины! — крикнул он, задрав голову. — А ну слазь.
Четверо солдат замешкались, но видя, что Зелепунин молчит, спрыгнули с вагона на кучу угля, предварительно побросав вниз лопаты.
— Теперь назад отойдите, — сказал Артур и, обежав вагон, попытался скинуть петли с крюков. Тщетно.
— А ну навались! — гаркнул он солдатам.
Те подбежали. Упёрлись руками в передний борт. Надавили.
— Когда скажу, — сказал Артур, — отбегайте! Иначе придавит!
И, закричав «Назад!», скинул петли.
Борт рухнул с жутким грохотом, едва не накрыв замешкавшихся, и почти вся масса угля съехала по нему к ногам ошеломлённых солдат.
— Ну вот, — Артур отряхнул руки. — А ты говорил — до обеда.
— Ладно, — сказал Зелепунин. — Троих дам.
— Троих мало. Давай шестерых.
Зелепунин почесал затылок.
— А Кизякаев тебе через четверть часа пачку «Мальборо» подгонит.
— Ладно, — зевнул Зелепунин. — Возьми шестерых. Но не за сигареты, а за разбитую рожу Ускова.
— А, так Кизякаева не присылать? — спросил Артур.
— Присылай, присылай. Нам теперь до обеда только курить и осталось.
— Донат богом! — ругался Алимардонов, стирая рукавом ржавую труху со лба.
Кизякаев возился с задним мостом. Молодняк, облепив, словно тля, облицовку, лихо скручивал головы крепящим её болтам. Свет ламп отдыхал на сосредоточенных полудетских лицах. Сам Артур возился с бензобаком. Проржавевшие насквозь болты никак не хотели откручиваться.