Мятеж Безликих
Шрифт:
И тут среди множества полузнакомых лиц Карл увидел человека, которого сразу же опознал. Вдалеке от него к земле скользил князь Мстистлав Драгомысл. Это лицо он не мог ни с кем перепутать. И в тот момент, когда он узнал князя, по волшебству рабочая синяя роба сменилась на нем на форменный костюм с знаками принадлежности к магической ложе Белого Единорога. И всех падающих к земле людей в миг «переодели» в удобные костюмы магов. Вокруг Карла падали тысячи магов, принадлежащих к разным ложам. Здесь были Драконы и Единороги, исчезнувшие с лица земли Фениксы и Химеры, Морские Гидры и Волчицы. Десятки
Карл попытался добраться до князя Драгомысла, но порывом ветра его откинуло в сторону и сильно ударило об стену. По стеклянной поверхности побежали кровавые ручейки, и Карл потерял князя из виду.
Вглядываясь в лица падающих вместе с ним людей, барон пытался вспомнить, где он мог их видеть. Вряд ли он был со всеми знаком. Такого просто не могло быть. Одно лицо показалось ему болезненно узнаваемым. Имя вертелось на языке. Надо было только поддеть его и вытащить наружу. Карл напряг память и вспомнил. Перед ним летел князь Морщанский, знаменитый исторический деятель, один из столпов старой ложи Белого Единорога. Он погиб почти триста с лишним лет назад. Но вот живой князь Морщанский падал вместе со всеми вниз, обреченный на исчезновение.
И тут Карл понял. Его окружали все маги прошлого, настоящего и будущего. Они все по воле рока или чьего-то злого воображения ожили, чтобы сорваться вниз и разбиться, исчезнуть с лица Земли.
Карл увидел старого барона Мюнха, своего учителя, разглядевшего в незнакомом мальчишке потенциал сильного мага и взявшего его на воспитание. Сильными взмахами рук Карл подплыл ближе к старому барону Мюнху и заговорил с ним, но старик его казалось не слышал, и даже не узнавал. Карл попытался обратиться к другому магу, летевшему рядом. Его китель говорил о том, что маг принадлежит к альбионской ложе Тумана. Но его не слышали, мало этого он сам себя не слышал. Карл силился перекричать свист в ушах, рев ветра, но его сковала немота.
Земля неумолимо приближалось. Казалось, что падение продлится вечно, но нет ничего вечного в этом безумном мире. Он скоро разобьется и закончит свое существование. Как глупо! Он не понимал, как это могло с ним произойти. И почему все так странно, нереально.
Карл простер руку и дотронулся до старого барона. Ему хотелось обнять старика на последок. Старый Мюнх посмотрел на него и казалось узнал, но в ту же секунду его лицо потрескалось и осыпалось черным пеплом. Затем разрушилось и тело.
Карл закричал от ужаса и…
… и проснулся. Он лежал в уютном гостиничном номере на смятых простынях и смотрел в светлый потолок.
Значит, это был сон, кошмарный, но такой реалистичный сон. Слава Творцу.
Карл сел на кровати, спустил ноги вниз и усиленно потер вспотевшее лицо. Ну надо же было такому присниться. Нарочно и не придумаешь. И тут он вспомнил сон, приснившийся некоторое время назад. Не так и давно, если вдуматься. Город скрипящих статуй. А теперь этот город небоскребов и падающих магов.
Карл взял с ночного столика стакан с водой и с трудом отхлебнул. Горло болело, словно он наглотался холодного ветра.
Эти сны приснились ему не просто так. Кто-то пытался ему что-то сказать, показать, объяснить при помощи образов и символических картинок. Понять бы еще что ему хотели сказать. О чем его пытались предупредить.
С этими мыслями Карл вернулся на простыни и тут же заснул. Сны в эту ночь ему больше не снились.
Глава 8
Маскарад
Весь перелет из Праги в Венецию Карл не покидал каюты. Отсыпался после «вещей» ночи. Она его порядком утомила, так словно он всю ночь сражался с полчищами вражеских магов и их чудовищ. Поэтому лишь только он попал в каюту, тут же завалился на кровать, заложил руки за голову и задремал. Миконя походил вокруг, посопел недовольно, поворчал что-то себе под нос, да и вышел куда-то. Наверное пошел проведать Механикуса, который с трудом расставшись со своим воздухолетом в Праге, летел в соседнем купе. Карла это очень обрадовало. Никто не мешал ему. И спалось чудно, без всякой «вещей» чепухи.
Проснулся он перед самым прибытием в Венецию. Дирижабль «Черное облако» сделал круг над городом, расчерченным каналами, и зашел на посадку. Миконя все это время пил кофе из большой кружки и почитывал свежую газету. Поскольку чешского руссийский медведь не знал, оставалось предположить, что он рассматривает картинки. И только Карл знал, что Миконя обожает хрустеть свежеотпечатанной газетой. Этот хруст имеет на него какое-то сакрально-наркотическое влияние.
Карл поднялся с постели, нашел зеркало, висящее при входе, и поправил смявшуюся одежду, после чего выглянул в окно. Смеркалось и в молочных сумерках лежащая под брюхом дирижабля Венеция выглядела светской львицей, собравшейся на вечерний прием. От созерцания залитого огнями города, Карла оторвал манящий кофейный аромат, распространявшийся от микониной кружки.
– Надеюсь, ты не все кофе выпил? – спросил подозрительно Карл и присел за столик напротив Микони.
– Да что вы, батюшка барин. Немного осталось. На одну кружку то и хватит. Вам же много нельзя. Себя надо беречь. А то от этого заморского зелья уж больно сердечко то йокает, – затараторил засуетившийся Миконя.
Через минуту перед Карлом стояла пузатая кружка, наполненная до краев кофе.
Дирижабль зашел на посадку. Но время выпить кофе еще оставалось. Пока корабль сядет, пока откроет люки. Пока пассажиры торопыги затолкают друг друга в тесных коридорах перед трапом. Пока венецианская таможня пропустит через себя первых пассажиров. Ту не то что кружку кофе, тут целую бочку можно выпить.
– Карл Иеронимыч, а чего мы сюда то прилетели? Ловец то по Европе шастает, а мы тут прохлаждаться будем? Правда, я всегда хотел на Большой Маскарад посмотреть.
– Заказчик собираемых Ловцом ингредиентов находится здесь. Один из магов ложи Морской Гидры. Только вот кто, вот в чем вопрос.
– И как мы его искать будем? Венеция маленькая конечно, что Васильевский остров один, но народу в ней сейчас тьма тьмущая. На праздник то небось полмира съехалось. И как они тут размещаются, – сокрушенно покачал головой Миконя, свернул газету и с сожалением отложил ее в сторону.