Мятеж Безликих
Шрифт:
Вот же самонадеянный олух. Стал с Ловцом по душам беседовать, вместо того чтобы спеленать его заклинанием, обездвижить и после этого забрать с собой в безопасное место, где при помощи волшебства можно было его разговорить. Так нет он сыграл в благородного рыцаря, дал Ловцу подготовиться к дуэли, и так по глупому ее проиграл. Теперь его и след простыл, а смерть неумолимо приближалась к барону.
Карл чувствовал, что он проигрывает в схватке за жизнь, но никак не мог справиться с заклинанием. Бороться же с ним при помощи магии было опасно. Не зная что за дрянь на него напала, можно и усилить ее ненароком. Внезапно Карл почувствовал резкое жжение там, где паутина пристала к коже, и тут его поразила догадка. На него накинули «Гнилой Саван», ужасное заклинание,
Карл прочитал заклинание заморозки и спустил его в руки. Пальцы мгновенно покрылись инеем и тысячи иголочек впились в них, а потом перекочевали в паутину, поражая ее. Этим барон остановил распространение заклинания, но вместе с тем изрядно обморозил лицо. На какое-то время он обезопасил себя, но пока не кончилось действие заморозки надо оторвать от себя проклятый саван и уничтожить его. Но как барон не пытался сковырнуть с себя оледеневшую паутину, ничего не выходило. Тогда он зачаровал свои руки, превратив их в живые факела и наложил их на лицо, пораженное проказой заклинанья, выжигая паутину заживо. Карл почувствовал дикую боль, словно его залили кипящим воском, чтобы изготовить маску. Когда он отнял руки, от паутины и следа не осталось, только сильно обожженное лицо напоминало о вражеском заклинании, что чуть было не отправило его на тот свет.
Ну, ничего, Ловец, мы еще с тобой поквитаемся. А лицо пустяк. Сейчас красное как у рака, пройдет несколько часов, и от этой красноты и следа не останется.
Карл поднялся с пола. Надо признаться, чувствовал он себя опозоренным. Так опростоволоситься. И ведь Ловец уже был у него в руках. Сам выпустил, виноват как есть один, и некого винить кроме своей глупости. И ведь что самое отвратное, еще один ингредиент в руках у Ловца, скоро весь рецепт будет собран и он повезет его заказчику.
Карл оглядел пещеру истинным зрением и увидел остывающий контур отработанного заклинания портала. Он попытался прикоснуться к нему и прочитать направление. Но под его воздействием контур истаивал, унося с собой последнюю надежду раскрутить след и выйти на Ловца. В последний момент Карлу удалось уцепиться за крохотный последыш и не дать ему исчезнуть. Развернув перед собой отработанное заклинание перемещения Карл прочитал точку выхода и запомнил ее.
Теперь о Ловце можно было не беспокоиться. Карл знал куда он направился. По свежему следу он найдет его и призовет к ответу.
Только поднимаясь наверх с обнаженной шпагой Карл задумался о последних словах Ловца. Ведь он указал ему место, где спрятаны похищенные дети. Сказал не просто так, а чтобы барон смог отыскать их и отвести назад к родителям. Стал бы он делать это, если был бы убежден в том, что «Гнилой саван» скоро прикончит горе-мага. Значит, он был уверен, что барон справится с его заклинанием.
Карл усмехнулся в бороду. А ведь не так прост Ловец каким кажется. Все-таки он заслужил толику прощения. И при следующей встрече он постарается сохранить ему жизнь. Если только его не придется убить, чтобы остановить.
Карл нашел Миконю в одной из боковых пещер, находящихся далеко от главного туннеля. Ругаясь на чем свет стоит, руссийский медведь осматривал ее, заглядывая в каждую ухоронку, в каждый разлом в стене, словно в этой на пол-ладони трещине могли спрятаться пропавшие дети. Но, увидев обожженного барона, Миконя всплеснул руками, чуть было не подпалив себе факелом бороду, и запричитал, словно мамка-наседка над непутевой дочерью:
– Как же вас так угораздило, батюшка барин? Да что же это деяться то на свету белом? Это кто же вас так пожег то? Кому руки выдернуть, да в черное глухое место засунуть, чтобы долго в отхожее место гадить не смог? Карл Иеронимыч, а я же говорил, надо мне с вами идти. Ничего бы не случилось. Я бы вас уберег, от супостата прикрыл бы. Вместе бы ему голову в плечи заколошматили бы, творец видит, обмануть не даст. Да как же вы с таким красным лицом то на людях покажетесь.
– Не кудахчи, Миконь. Скоро все пройдет. И лицо прежним станет. А Ловца я все-таки упустил. Он свое дело пакостное успел сделать, да смылся. Стыдно признаться, но я сплоховал. Зато знаю, где детей искать. Пойдем выведем их на свет божий. Родители уже поседели от горя, да хоронить своих чад собрались.
Карл спрятал шпагу в ножны. И направился в сторону главного туннеля, прорытого когда-то подземными добытчиками. По нему он вернулся в первую от поверхности пещеру и свернул направо в одно из боковых ответвлений.
Свет Карлу был не нужен, он и так хорошо видел, но Миконя все норовил вперед пролезть и подсветить дорогу факелом. Барон не обращал на него внимания, размышляя над тем, как ему поступить дальше. Понятное дело, найти детей и вернуть родителям, но потом? Продолжить погоню за Ловцом или все-таки бросить это неблагодарное дело. Ловец всегда на пару шагов впереди него. Удастся ли его обогнать и изловить. Зато Карл знал, где вскоре Ловец обязательно появиться. В Венеции, ведь оттуда заказчик. Может стоит продолжить поиски в этом направлении и попытаться сразу выйти на заказчика, а там глядишь и Ловец объявится. К тому же нужно попытаться узнать, что такое Цветок Изначалья и зачем он потребовался неустановленному пока венецианскому магу. Порыться в библиотеках, может что и найдется. Хотя сомнительно это. От этого Цветка Изначалья за версту древностью пахнет. Заклинание это явно пришло из далеких времен еще до Второй Магической войны, а стало быть надежд на то что хоть что-то сохранилось мало. Но поискать стоит.
За этими мыслями Карл и сам не заметил, как сгинуло несколько часов в поисках детей. Они обшарили все пещеры и отнорки, исследовали каждый туннель и ответвления. Карл пытался считать пещеры, ведь Ловец называл цифру четыре, но ничего не получалось. Тут пещер было что в швейцарском сыре дырок и как их сосчитать.
Наконец им повезло и в новой пещере они наткнулись на лежащих на земле детей. Шестеро мальчиков и три девочки были сложены в ряд друг за другом, словно товар на прилавке. Все они спали глубоким сном и будить их совсем не хотелось, но другого выхода не было. Даже если они вдвоем с Миконей по ребенку на плечо возьмут, то все равно выходит три ходки на поверхность, как ни крути. А разбудишь, еще испугаются незнакомых людей и подземелья, попробуй тут уйми истерику, да каждому объясни, что они не убивать и насиловать пришли, а спасать. Прорву времени потратишь.
Карл тут же нашел выход. Одновременно с пробуждением, он наложил на детишек заклинание рабской покорности. Раб не боится хозяина, он давно свыкся с своей судьбой и подчиняется беспрекословно. Вот и детишки построились попарно. Самую маленькую девчушку Миконя взял на руки.
Так они и пошли к поверхности. Карл шел первым, а Миконя с девчушкой на руках замыкал колонну.
Улица встретила их неприветливо. Морозным воздухом, колючим ветром в лицо и наливающимся ночной чернотой небом.
Навстречу выбежал Механикус.
– Что же вы так долго то? Я уже и не знал что думать, – с акцентом по-руссийски произнес он.
– Работы много. Ты мне скажи, выдюжим детишек до города на воздухолете отвести?
– Всех не сможем. Мест не хватит, – тут же ответил Механикус.
– Тогда придется за два раза управиться, – сказал Миконя. – Я их на том берегу посторожу, пока остальных не привезете.
– Загружай, – распорядился Карл.
– Карл Иеронимыч, – обратился к нему Механикус. – А где это вы под землей так здорово загорели?