Мятеж броненосца «Князь Потемкин-Таврический»
Шрифт:
Более того, режиссер С. Эйзенштейн показал в фильме его смерть как результат преследования вооруженным офицером безоружного матроса. На первый взгляд вопрос о том, кто был убит первым в начавшемся восстании, как будто не имеет принципиального значения. Однако это не так. Г.Н. Вакуленчук с самого начала был представлен восставшими как жертва произвола, что и вызвало их ответную реакцию. Таким его считали не только руководители восстания, таким его восприняли бастовавшая Одесса и печать левых партий. Жертвой произвола он был назван и в литературе советского времени. Как говорят факты, ни руководителем восстания, ни тем более жертвой офицерского произвола Вакуленчук не был.
В действительности первой жертвой восстания был не матрос, а офицер. В самом начале восстания был убит лейтенант Л.К. Неупокоев,
Имя капитана 2-го ранга Ипполита Гиляровского, как и имя командира «Потемкина», тоже, к сожалению, оболгано историей. Должность старшего офицера (старпома) по своим функциональным обязанностям не предусматривает любовь команды. Если командир корабля может позволить себе быть либералом, то старший офицер должен быть деспотом и диктатором в организации всех аспектов корабельной службы. Думаю, служившие на флоте меня поймут. Много или мало требовал с матросов Гиляровский? Наверное, столько, сколько надо. Заметим, что он перед самой войной был переведен с Дальнего Востока с должности старшего офицера броненосного крейсера «Громобой». Новое назначение не было случайностью. «Потемкин» готовился к возможному походу на Тихий океан, и офицер с опытом океанских плаваний был на нем просто необходим
Кстати, капитан 2-го ранга Ипполит Гиляровский являлся двоюродным братом Владимира Гиляровского, знаменитого «дяди Гиляя», которого знала вся Россия, друга Чехова, Куприна, Бунина, знатока московского «дна», талантливого писателя и актера. О семье Гиляровских писали, что в ней рождались люди цельные, сильные, своеобразные.
Возможно, что в последние дни перед мятежом Гиляровский и срывался на матросах. Не дай вам бог оказаться на его месте… Почти каждый день капитан 2-го ранга узнавал все новые и новые имена погибших друзей. Помимо этого буквально месяцем раньше произошла и страшная личная трагедия. Гиляровский еще не успел обзавестись квартирой в Севастополе, и семья жила в Ревеле. У старшего офицера «Потемкина» было три сына, умные и талантливые, воспитанные отцом на примерах офицерской чести. Старший был гардемарином выпускного курса Морского корпуса, а два младших близнеца, наоборот, только что туда поступили. В отпуске они пригласили знакомых гимназисток покататься на лодке на озере Юлемисте. Когда же внезапный шквал перевернул лодку, мальчики отважно кинулись спасать своих спутниц и спасли, но при этом все трое утонули. Лишиться разом трех сыновей — такого не пожелаешь и злейшему врагу!
Труп Голикова случайно обнаружит в море у Евпатории транспорт «Гонец» в начале августа 1905 года. На таллинском кладбище Александра Невского прежде была могила со сломанным якорем. На фронтоне камня четыре мраморных медальона, на которых изображены лица трех погибших мальчиков и их отца. В могиле лежат три сына Гиляровского, для него самого могилой стало Черное море. Памятник поставили безутешная вдова и верные друзья. Теперь уж этой могилы нет, она разрушена…
Матюшенко в своих воспоминаниях писал, что первой жертвой среди офицеров стал лейтенант Неупокоев, которого якобы убил Вакуленчук: «Товарищ Вакуленчук побежал за Неупокоевым и почти на бегу выстрелил в него; тот упал с простреленной головой за адмиральский полубронированный люк».
Если по версии Матюшенко Вакуленчука смертельно ранил Гиляровский, то по показаниям других потемкинцев в лейтенанта стрелял сам Матюшенко. Но зачем тогда Матюшенко врать? Какая ему разница, сколько он убил офицеров, одним больше, одним меньше, зачем озвучивать версию, что первым начал бойню не он, а Вакуленчук? Логика в версии Матюшенко есть, и логика эта железная. Но об этом наш разговор еще впереди.
На первом этапе мятежа взрыв озлобления матросов «Потемкина» в значительной мере носил в себе все признаки стихийного и дикого, подогреваемого экстремистами матюшенковцами. При этом, однако, не будем забывать, что сам мятеж стихийным отнюдь не был. Все подготовлено и спланировано было заранее. При этом матросы в ряде случаев сводили личные счеты со своими начальниками. Именно так поступил тот же Матюшенко, убивший старшего минного офицера лейтенанта Тона. Строевой инструктор Сыров, лишенный командиром корабля своей должности за драку, кричал, стреляя в капитана 1-го ранга Голикова: «Ты меня разжаловал в матросы, так теперь же умри!» Кочегар Чича вбежал в кочегарку с криком: «Дайте кондуктора Бордюкова, я его разорву!» Машинист 2-й статьи Шевченко кричал своему другу квартирмейстеру Денисенко: «Дай, пойду хоть одного офицера убью!» Причем кричал Шевченко не просто так, а действительно затем самым активным образом участвовал в убийстве трех офицеров.
После публичной казни командира «Потемкина» расправа над офицерами продолжилась. Матюшенко еще не насытился пролитой кровью.
— Тащите сюда мне еще какого-нибудь офицера! — велел он, войдя в раж.
На палубу к онемевшей от ужаса команде притащили избитого лейтенанта Тона. Матюшенко потребовал, чтобы тот снял погоны. На это Тон ответил: «Дурак, не ты их мне надел, не тебе их с меня и снимать». Матюшенко ткнул Тона в погоны. «Напились крови, а вот и вам пришел конец». С этими словами он отступил на несколько шагов и выстрелил в лейтенанта. Упав навзничь, Тон пытался достать револьвер, но стоявшие рядом подручные «пахана» тут же сделали по нему несколько выстрелов. Не удовлетворившись этим, Матюшенко (по одной из версий) на глазах всей команды размозжил лейтенанту голову прикладом винтовки, назидательно сказав при этом: «Так будет с каждым, кто пойдет против революции!»
Тело лейтенанта Тона также было выброшено за борт.
Отечественные историки, пытаясь хоть как-то приукрасить жуткие события на «Потемкине», писали, что добрые мятежники хотели было поначалу вообще выбрать Тона своим командиром, так они его, мол, любили! Но лейтенант оказался каким-то несговорчивым. К тому же он публично послал Матюшенко куда подальше, ну и тот, надо понимать, сильно обиделся… Впоследствии говорили, что Тон якобы даже первым выхватил револьвер и направил его на Матюшенко. Но ловкий Матюшенко успел выстрелить в Тона первым (дескать, Тон сам во всем виноват).
Есть и еще более изощренные выдумки. Из воспоминаний потемкинца И. Старцева: «Потом подняли наверх на ют с батарейной палубы правого борта лейтенанта Тона. Он хотел взорвать пороховые и патронные камеры (таких на броненосце никогда не было. — В.Ш.).Но так как провода (какие провода, откуда? — В.Ш.)заблаговременно (!) были перерезаны, то взорвать не удалось. Матюшенко приказывает снять погоны. Тон выхватывает в судорожном состоянии из кобуры револьвер и хочет выстрелить в Матюшенко, но Матюшенко выстрелил из винтовки, и револьвер выпал из руки Тона».
Потемкинец И. Лычев в своей книге воспоминаний «Потемкинцы» буквально упивается рассказом о своем участии в убийстве офицеров: «Офицеры настолько перепугались, что даже не пытались применить оружие. Лишь один из них, лейтенант Толь (так у Лычева, на самом деле, разумеется, это был лейтенант Тон. — В.Ш.),командовавший минными аппаратами, бросился в минное отделение, чтобы взорвать броненосец, но матросы заметили это и вовремя схватили Толя, вытащили его на палубу. Матюшенко обратился к нему с предложением: “Если хочешь быть с нами, то останешься в живых”. В ответ он услышал — “дурак”, и над головой Матюшенко просвистела пуля. Матюшенко тут же застрелил Толя. Чтоб избегнуть матросского гнева, большинство офицеров искало спасения в бегстве, бросились за борт. Вслед за ними бросились в море и некоторые кондуктора. Мы перенесли огонь за борт, начав обстреливать беглецов. Офицеры продолжали плыть. Их обстреливали до тех пор, пока они не скрывались под водой».
Здесь тоже полное вранье. Дело в том, что в минном отделении взрывать было нечего, так как зарядные отделения самодвижущихся мин (торпед) хранились в отдельном минном погребе.
Остальные же офицеры тоже были убиты самым зверским образом. При этом никто из них практически (за исключением разве что Гиляровского) даже не пытался сопротивляться.
Из воспоминаний потемкинца С. Токарева: «Офицеры до того перепугались, что многие даже не пытались стрелять (дело в том, что при себе револьверы были далеко не у всех. — В.Ш.). Некоторые офицеры сопротивлялись, но были расстреляны. Некоторые бросились в воду. Они искали спасения, но пули догоняли их».