Мятеж
Шрифт:
– Это я вижу... А остальные также хотят сдаваться?
Опережая друг друга, «офицеры» закивали.
Увы, такова была польская шляхта – сложно найти дворянство омерзительнее ее. При Екатерине за Польшу и влияние в ней боролись две страны: Россия и Пруссия. Дипломаты каждой из них потратили немалые деньги на подкуп шляхты – шляхта взяла деньги и выбрала двух королей, в результате чего в Польше началась гражданская война. Во время польского мятежа при Государе Александре Втором польские и малороссийские крестьяне сбивались в группы, чтобы убивать... рыскающих по округе шляхтичей-революционеров. После мятежа 1863—1864 годов количество шляхтичей в стране начало возрастать в геометрической прогрессии. Наверное, было ошибкой приравнивать польское дворянство к русскому с предоставлением всех прав и привилегий. В Польше началась настоящая мания перехода в шляхетство. Самые разные люди заявляли о своем шляхетстве, либо не предоставляя никаких подтверждающих
Ну и как тут управлять такой страной?!
Воевать же «шляхтичи» не желали. Вот ударить в спину, вырезать мирное население – пожалуйста [47] , а воевать, когда в километре-двух от тебя развернулась к бою целая тяжелая бронебригада, – это увольте. Какая, на хрен, неподлеглость – ляжем под любого, даже с удовольствием...
Б...
Полковник Голеватый достал из кармана самый обычный сотовый телефон – вот она, современная война, – не опасаясь перехвата, набрал личный номер командующего сектором. Если поляки и перехватят, нехай перехватывают, пусть знают, как их сородичи в штаны дрищут, едва увидев только русскую армию. Как там было в их песенке? Жолнер саблей свистне, москаль в штаны дристне [48] . Вот сейчас сразу видно – кто свистне, а кто и дристне...
47
Звериная жестокость польской шляхты хорошо известна, в этом поляки превосходили даже германские айнзац-команды. Полковник Бек, министр иностранных дел Польши в нашем мире, сам писал в воспоминаниях, как поляки вырезали украинские деревни, а перед первым сентября тридцать девятого поляки, желая запугать Германию, вырезали всех немцев в двух городках в данцигском коридоре. Возможно, поэтому при наступлении германской армии большинство польских генералов и все правительство просто разбежались, понимая, что немцы их всех повесят.
48
В оригинале не жолнер, а казак.
– Ваше высокопревосходительство, Голеватый, седьмая тяжелая бригада. Вторая бригада Армии Людовой жаждет сдаться, прошу указаний... Так точно... Так точно... Есть...
Как все-таки хочется... хотя бы в рожу дать этому уроду, чтобы с ног долой.
– Басманный! – крикнул полковник.
Подбежал один из офицеров:
– Я!
– Подгоните сюда грузовик! Будете принимать капитуляцию.
– Есть!
Зафырчав дизелем, грузовик ловко развернулся и сдал назад, казаки откинули задний борт, один из казаков запрыгнул внутрь, будто вязанки с сеном принимать да трамбовать дело тут привычное.
– Значит, так... паны... Сейчас подходите к этому грузовику, сдаете оружие и записываетесь у капитана Басманного. Потом по этой трассе продвигаетесь на восток примерно сорок километров самостоятельно, там будет сборный пункт для тех, кто, как вы, решил сдаться. Там представитесь и скажете, что седьмая бригада приняла вашу капитуляцию и вы в статусе военнопленных. Оружие сдаете все.
– Пан генерал... – командир второй бригады Армии Людовой забыл, что перед ним не генерал, а полковник, – нижайше прошу либо оставить часть оружия, хотя бы офицерам, либо сопроводить нас до сборного пункта.
– Боитесь не найти дорогу?
– Никак нет... С местным населением... возможны нежелательные эксцессы [49] . Они тоже вооружены... а мы будем безоружны.
Ну, вот и что с этими... делать?
– Сударь. Можете оставить при себе холодное оружие. Если оно у вас есть. Думаю, вы вполне с ним управитесь, по крайней мере, на словах управлялись. И... извольте снять погоны, сударь. Таких генералов, как вы, в русской армии просто не бывает.
49
Когда в тридцать девятом
...Первые потери у наступающих появились, когда на горизонте уже были видны варшавские заставы. Из-под гусениц головной машины внезапно вырос столб разрыва, и машина беспомощно закружилась на месте. И тут же, с двух сторон, с лесополосы и с возвышающейся над местностью дороги, к колонне рванулись небольшие комки пламени.
Тихон оказался как раз на машине, избежавшей первого удара, двигатели бронемашин взревели, и они стали расходиться широким фронтом, отстреливая дымовые гранаты. Все заволокло дымом... а Тихон, будучи стрелком-наблюдателем, свесив ноги в люк, стал обстреливать тот кусок трассы, откуда по ним выстрелили из ПТРК, забыв включить лазерный целеуказатель, что должен был сделать как наблюдатель. Но и цепочки трассеров из пулемета, бьющих по ограждению шоссе, хватило – наперебой заговорили пушки, их снаряды отбойными молотками кромсали бетон трассы, доставая и то, что было там, что казаки не видели. Потом к дороге, словно лазерный луч, протянулась ярко-алая трасса, и что-то вспыхнуло, загорелось так, что это было видно даже здесь.
– Седьмой всем! Седьмой всем, доложить потери и повреждения.
– Ястреб – Седьмому, на трассе два больших грузовика, в кузовах несколько ПТРК. Цели уничтожены, операторы, кажется, сбежали.
– Операторов обнаружить и уничтожить!
– Есть!
13 июля 2002 года
Гура Кальвария
Двадцать пять километров
юго-восточнее Варшавы
Жолнерство...
Еще одна из легенд, на которой держится такое живучее польское национальное самосознание. Жолнер – от искаженного немецкого S"oldner,то есть солдат, наемник. Во время существования Речи Посполитой у нее не было нормальной армии, потому как не было нормального государства и нормальной налоговой базы – а были гусары и жолнеры. Гусария – это панство, те, кто может приобрести и содержать боевую лошадь и комплект снаряжения. Жолнеры – это наемники, которых нанимают паны и магнаты, когда им это нужно. Для войны, для завоевательного набега или для междоусобицы. Усобицы, кстати, были еще те – вплоть до артиллерийских дуэлей.
Последовавшее вторжение шведов, известное в польской мифологии как «потоп», положило конец и величию Речи Посполитой, и в конце концов независимости Польши. Но вот жолнерство – оно осталось...
Франциск Боровский, который сейчас стоял на мосту, пересекающем Вислу и используемом для грузового транспорта, идущего в обход столицы, с автоматом и бело-красной повязкой, и был как раз жолнером. Родился в русофобской семье, поступил в полицию, но через три года выгнали. Он говорил всем, что за антирусские взгляды – на самом деле за взятки. Поскольку делать особо ничего не умел, попытался наняться на Восточные территории охранником – не взяли, пришлось устраиваться охранником здесь, в одну из ордонаций князя Радзивилла. Охранял он не столько саму ордонацию, сколько находящийся там в неприметной «хозяйственной постройке» подпольный винокуренный завод. Приходилось ему охранять и машины, вывозящие продукцию сего завода в ненавистную ему Россию. Жил он бесхитростно и жизнью был вполне доволен.
Потом начался рокош, и Боровский с удивлением обнаружил две вещи. Первая – что он теперь работает не просто на польского магната князя Людвига Радзивилла, а на первого министра страны. Вторая – что он теперь поручик Армии Людовой.
Первое его обрадовало. Близость к власти в Польше всегда хорошо окупалась. Второе – не очень, он думал, что все будет точно так же, только не придется бояться, что придут русские полициянты и всех арестуют за подпольное винокурение. А оказалось, что придется воевать с русскими...
Итак, поручик Армии Людовой Франсиск Боровский, возглавляющий команду из пятнадцати (больше не нашлось, а утром двое сбежали) рокошан с автоматами на пяти машинах (краденых) и одном бронетранспортере, стоял на стратегически важном мосту, пересекающем Вислу в обход Варшавы и способном выдержать движение танков, – и взимал плату за проезд. Инфраструктура здесь уже имелась – шесть будок для сборщиков платы, шлагбаумы, объездная дорога была платной – вот только теперь вместо владельцев дороги в шести будках сидели шесть рокошан Боровского и взимали с беженцев, направляющихся в Западную Польшу от наступающих русских, плату. Какую? А какую хотели, такую и взимали. На глазок определяли, насколько человек богат, и называли сумму. Когда человек бежит из дома, он обычно берет самое ценное, что только может унести с собой, причем это ценное должно быть и легким. Деньги, драгоценности, столовое серебро, картины. Дело близилось к вечеру, и рокошане Боровского набили отнятым у беженцев добром целый грузовик и начали заполнять второй.