Мятеж
Шрифт:
– Но, пан офицер...
– Давайте проверим. И заодно все обсудим. А это – для того, чтобы кто-нибудь чего не нажал, когда мы будем внизу. Я не желаю погибать от руки мерзкого быдла...
Пану Боровскому ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Перед ним был шляхтич, а он был быдлом – и этим все сказано...
По узким бетонным ступеням пан Боровский, ясновельможный пан граф Виленский-Варшавский и еще один рокошанин, взятый ими для охраны, спустились вниз, к самому основанию, к поросшим мхом и покрытым слизью бетонным опорам моста. Здесь омерзительно пахло стоялой водой и гнилыми водорослями.
Пан граф выразительно посмотрел на сопровождавшего их рокошанина с автоматом.
– Иди... – поняв, о чем сейчас пойдет речь, сказал пан Боровский, – иди наверх, живо!
Рокошанин пошел наверх.
– И где что установлено?
– А вот там, у самой воды... э...
Пан Боровский осекся на полуслове – огромного мешка, который установили саперы, примотав его к тому месту, где железные конструкции прикреплены к опорным быкам моста, не было.
– А...
В следующее мгновение кто-то крепко хватил пана Боровского по голове, и он потерял сознание...
– Эхо... Кажется, этим словом следует приветствовать русские войска на польской земле? – иронично вопросил пан граф Комаровский, глядя прямо в дуло автомата «Морской Лев», направленного на него.
– Вы Стрелец? – спросил один из людей в черном костюме для подводного плавания. Эти люди появились здесь словно из-под земли. До этого они скрывались на мелководье, в той самой прибрежной тине и грязи, дыша через трубки.
– Я и есть Стрелец. Я вывел из строя подрывную машинку. Наверху пятнадцать человек.
Один из людей в черном сделал какое-то движение рукой – и шестерка боевых пловцов ринулась вверх по лестнице, прикрывая друг друга.
– И попрошу без лишней крови, сударь.
Человек в черном кивнул, продолжая целиться в него из автомата. Находясь на задании в тылу врага, спецназ не доверяет никому. И никогда.
– Как получится, пан. Война...
– Знаю. И все же попрошу без лишней крови.
...Пан граф Комаровский попал в расположение русской армии ближе к вечеру, когда передовые машины седьмой тяжелой бригады достигли Гуты Кальварии и остановились на самом берегу Вислы, обстреливаемые из города и не имея приказа двигаться дальше вперед. Из ста пятидесяти шести машин, вышедших в этот поход, предместий Варшавы достигло ровно сто пятьдесят, шесть были потеряны в пути по разным причинам, в том числе и по причине огневого противодействия, при этом ни одной машины не было потеряно безвозвратно. За это же время бригада трижды вступала в огневой контакт, достоверно уничтожила четырнадцать огневых точек противника и имела на своем счету бригаду Армии Людовой, которая капитулировала без единого выстрела. Достигнув Гуты Кальварии уже по темноте, бригада разместилась на самом берегу, выставив сильные посты, и была обстреляна из ПТУР и минометов, но ответный огонь и удары штурмовых вертолетов привели огневые точки противника к молчанию. После чего командир бригады, выполняя свое обещание, достал из своей КШМ ящик шампанского, нижним чинам, по случаю успешного выполнения боевой задачи с минимальными потерями, поставили на вечерний стол по чарке – «от Государя». Поскольку русские офицеры друг другу братья, к офицерскому столу пригласили и графа Комаровского, налили шампанского, после чего он кратко рассказал офицерам бригады о том, свидетелем чего ему пришлось стать. Никаких эмоций, кроме горестного качания головой, это не вызвало, поляки снова начали постреливать, и некоторые офицеры из дежурных разошлись по своим боевым постам.
Большего граф Комаровский сделать не успел – за ним прилетел вертолет.
Оперативный штаб сводной армейской группы «Висла» находился у самой границы, в крепости Брест, и не намеревался двигаться дальше, чтобы не подвергать себя излишнему риску и не тратить время на перемещение аппаратуры. Большинство служб группы оперативного управления войсками и посадочные площадки для вертолетов находились на окраине, в Каменицах, а ставка Верховного главнокомандующего расположилась в старой пограничной крепости Брест, там держал свой штандарт военный министр фельдмаршал граф Раевский, родственник Государя. Он лично решил возглавить операцию по усмирению Висленского края, и неспроста – до предельной выслуги лет ему оставался год, после чего он должен был выйти в отставку. Ну а... Андрей Первозванный лишним точно не будет. К чести сказать, фельдмаршал не очень-то вмешивался в управление войсками, в развернутом мобильном зале боевого управления был лишь с утра, а потом снова изволил отбыть в крепость с сопровождающими лицами, оставив заботу управления восемью бригадами и приданными подразделениями профессионалам Генерального штаба. Вечером господин фельдмаршал изволили благосклонно выслушать доклад о том, что передовые части уже достигли Варшавы и начали маневр по ее окружению, взяты Люблин и Белосток, силы жандармерии, идущие следом за тяжелыми бригадами, начали зачистку местности и проверку паспортного режима, во взятых населенных пунктах спешно организуются временные военные комендатуры. Четвертая бригада под огнем форсировала с ходу Вислу и подошла вплотную к Радому, где наткнулась на серьезное сопротивление. Оно и понятно, учитывая, что там крупная оружейная фабрика. На Варшавском направлении без боя капитулировала целая бригада и некоторые более мелкие части, сопротивление встречено только у самых стен Варшавы [50] . Вообще, пленные сильно затрудняют продвижение бронебригад вперед, поэтому принято решение сдавшихся в плен сортировать, и нижних чинов, жилища которых находятся на территории, контролируемой Русской армией, отпускать по домам. Дело выглядело куда проще, чем в восемьдесят первом году, когда полыхнуло – так полыхнуло. На допросах многие пленные говорили, что сами не понимали, что заставило их взять в руки оружие, как бес вселился, – впрочем, никаких других объяснений ждать и не приходилось. По словам тех же пленных, наиболее боеспособные формирования и оголтелые фанатики отступают к австро-венгерской границе, намереваясь дать там последний бой. Намерение это встревожило аналитиков, потому что явно просматривалось желание устроить какую-либо провокацию, чтобы втянуть так или иначе в войну Австро-Венгрию, а то, не дай Бог, и Священную Римскую империю. Про царя Бориса Первого никто ничего особо не знал, возможно, он уже бежал.
50
Если кто-то думает, что поляки стали бы защищать каждый метр своей земли до последней капли крови, – он ошибается. Это в девятнадцатом-двадцатом поляки жировали, пока большевики разрывали на части Россию – да и то Тухачевский их до самой Варшавы догнал. И взял бы Варшаву, если бы управление у Пилсудского не перехватил французский генерал Максим Вейган. А вот в тридцать девятом от Вермахта поляки побежали так, что аж пятки засверкали. И тут – если Россия решила продемонстрировать свою НАСТОЯЩУЮ силу – поляки начали сразу же сдаваться.
Кстати, как думаете, кто организовал второе польское восстание 1861 года? Правильно, британцы, руками своего агента, международного террориста Джузеппе Мадзини. Британия ведет подрывные действия против России еще с тех времен, когда британские агенты годами травили ртутью Ивана Грозного через британского резидента купца Ричарда Ченслора и личного лекаря Ивана Грозного, выпускника Кембриджа Элизеуса Бомелию.
Небольшой связной «Воробей» заходил на посадку на ярко освещенной и выровненной армейскими грейдерами площадке, где рядами стояли вертолеты, в основном транспортные, и такие же «Воробьи». Передовые аэродромы штурмовой авиации уже ушли вперед, и тут остались только связные и транспортные вертолеты. В темноте, левее, у самого поселка, были видны ровные ряды соединенных переходами контейнеров, где находился зал боевого управления группировкой и автомобили – КУНГи с целым лесом антенн.
У вертолета графа Комаровского ждал открытый автомобиль с нижним чином за рулем, его он знал по имени – значит, прислали конкретно за ним. Про разведку нижний чин ничего не знал, просто сказал, что есть приказ доставить поручика Комаровского в крепость.
И хорошо, что не в Петропавловскую.
Поехали – сначала по проселочной дороге, потом выбрались на Ковельскую трассу, ведущую прямиком в пограничную зону. На трассе, несмотря на ночное время, было море машин, из пяти четыре – военные, в колоннах, грузовики снабжения и подтягиваемая за бронечастями пехота, в основном из мобилизованных казаков. Машины стояли – видимо, впереди были проблемы. Пехота выглядела весело, с одной из машин, несмотря на ночь, жарила гитара, на другой играл магнитофон. Сильно пахло тяжелыми, солярными выхлопными газами.
До Брестской крепости прямого хода не было – оказалось, что следует выехать на мост, через реку Мухавец, а там ждет катер, один из тех, что были мобилизованы для нужд военного ведомства. Катер ходил до самой крепости, внутри крепостного вала был причал. И по этой дороге – до моста – тоже были машины, только на сей раз они медленно, но двигались.
На причале графа Комаровского ожидал не кто иной, как то ли помощник, то ли адъютант самого Раевского аж в генеральской форме, причем парадной, а не полевой. На фоне не слишком-то презентабельной обстановки крепости выглядело это дико.
– Поручик лейб-гвардии Польского Гусарского полка Комаровский? – спросил генерал, глядя на него так, как будто он был в чем-то виноват.
– Так точно.
– Извольте следовать за мной.
Пройдя коридором одного из крепостных зданий, они вошли в комнату, где была сложена... военная форма! Самая разная!
– Извольте привести себя в порядок, поручик, и подготовиться к аудиенции. Гражданское можете оставить здесь, заберут.
Форма и в самом деле была самая разная – как специально.
– Э... господин генерал, я не вижу тут формы моего полка.
– Господин поручик, не до этикета! – раздраженно произнес генерал. – Это для офицеров, прибывающих с передовой в ненадлежащем виде. Извольте выбрать себе форму любого гвардейского полка, соответствующую вашему чину и росту. Времени нет совсем.
Поручик молча стоял и смотрел на генерала. Форму чужого полка надевать не следовало, и оба они это знали.
– Всесвятой Господь! Если желаете предстать перед господином министром в таком виде – извольте! Приведите себя хоть в какой-то порядок, вон там есть щетка и кельнская вода!