Мятежная
Шрифт:
– Ты предан той фракции, в которой сейчас находишься, Тобиас? – спрашивает Найлз.
– Я предан любому, кто не поддерживает нападение на Альтруизм, – отвечает Тобиас.
– Раз об этом зашла речь, то, думаю, нам следует сосредоточиться на событиях того дня, – говорит Найлз. – Что ты помнишь из того, когда ты находился под влиянием симуляции?
– Сначала я не был под влиянием симуляции, – отвечает Тобиас. – Она не сработала.
– Что значит не сработала? – слегка усмехаясь,
– Одной из определяющих характеристик дивергента является то, что его сознание устойчиво к симуляциям, – отвечает Тобиас. – Я дивергент. Поэтому она не сработала.
Снова перешептывания. Кристина снова толкает меня локтем.
– Ты тоже? – шепчет она, наклонившись к моему уху. – Ты поэтому осталась в сознании?
Я молча гляжу на нее. Последние пару месяцев я провела в страхе перед словом «дивергент», боясь, что кто-нибудь узнает, кто я такая. Но теперь мне уже не удастся скрывать это. Я киваю.
Ее глаза выпучиваются, будто заполняя все глазницы. Выражение ее лица трудно обозначить. Шок? Или страх?
Восхищение?
– Ты знаешь, что это значит? – спрашиваю я.
– Слышала в детстве, – почтительно отвечает она.
Значит, восхищение.
– Это выглядело, как фантастический рассказ, – шепчет она. – «Среди нас есть люди с особыми способностями!» Что-то вроде того.
– Ну, фантастики тут особой нет и чего-то особенного тоже, – заявляю я. – Как симуляция в пейзаже страха. Осознаешь себя, находясь в ней, и получаешь возможность управлять ею. Но у меня так в любой симуляции.
– Трис, это – невозможно, – удивляется она, беря меня за локоть.
Стоя в центре зала, Найлз подымает руки, пытаясь прекратить шум, но люди продолжают шептаться. Некоторые пребывают в ужасе, другие настроены враждебно, остальные – восхищенно, как Кристина. Наконец, Найлз встает.
– Если вы не замолчите, вас попросят разойтись! – кричит он.
Все умолкают, и Найлз садится.
– Что ты имел в виду, говоря о способности «сопротивляться симуляции»? – спрашивает он.
– Обычно это означает, что мы продолжаем осознавать себя во время симуляции, – объясняет Тобиас. Ему явно проще отвечать на вопросы, не задевающие эмоций. Он вообще не выглядит, как человек, находящийся под действием сыворотки правды, хотя ссутуленная спина и блуждающий взгляд говорят об обратном. – Симуляция, использованная для атаки на Альтруизм, была иного рода. С другой сывороткой и передатчиками дальнего действия. Видимо, передатчики не сработали на дивергентах, поскольку я проснулся в то утро полностью в сознании.
– Ты сказал, что сначала не был под воздействием симуляции. Можешь объяснить подробнее?
– Я имел в виду, что меня раскрыли и доставили к Джанин. Она вколола мне новую версию сыворотки, специально предназначенную для дивергентов. В той симуляции я тоже был в сознании, но ничего хорошего из этого не вышло.
– Видеосъемка из поста управления в Лихачестве свидетельствует – ты управлял симуляцией, – мрачно говорит Найлз. – Как ты можешь объяснить это?
– Когда происходит симуляция, твои глаза видят настоящий мир, но мозг отказывается им верить. Но на определенном уровне мозг все равно все осознает. Суть новой симуляции в том, что она считывала мои эмоциональные реакции на внешние раздражители, – чеканит Тобиас, на пару секунд закрывая глаза. – А потом меняла мое восприятие раздражителей. Превращала врагов в друзей и наоборот. Я думал, что прекращаю работу симуляции, а на самом деле выполнял приказания извне, управляя ею.
Кристина кивает, слыша его слова. Мне становится спокойнее, когда я вижу, что большинство людей делают то же самое. Вот в чем преимущество сыворотки правды, понимаю я. Признания Тобиаса неопровержимы.
– Мы видели видеозапись того, что происходило на посту управления, – говорит Найлз. – Все очень странно. Пожалуйста, опиши нам тот случай.
– Кто-то вбежал на пост, и я думал, что это солдат-лихач, который хочет помешать мне уничтожить симуляцию. Я начал драться и…
Тобиас вздрагивает. Ему очень трудно.
– …когда она перестала сопротивляться, я ничего не понял. Почему она сдается? Я бы ничего не понял, даже будь я в полном сознании. Почему? Почему просто не убьет меня?
Он оглядывает толпу, пока не находит меня. Сердце едва не выпрыгивает у меня из груди. Пульс бьется даже в щеках.
– Я до сих пор не понимаю, – тихо говорит он, – откуда она знала, что это сработает.
Пульс бьется у меня даже в кончиках пальцев.
– Видимо, эмоциональный конфликт нарушил работу симуляции, – продолжает он. – Я услышал ее голос. И это помогло мне преодолеть симуляцию.
Мне жжет глаза. Я пыталась не вспоминать тот момент, когда думала, что навсегда потеряла его и сейчас погибну. Когда все, что я хотела – ощутить биение его сердца. Я пытаюсь не думать об этом и сейчас. Моргаю, чтобы скрыть слезы.
– И я, наконец, узнал ее, – говорит он. – Мы вернулись на пост управления и остановили симуляцию.
– Как звали того человека?
– Трис, – говорит он. – В смысле, Беатрис Прайор.
– Ты был знаком с ней раньше?
– Да.
– Откуда ты ее знаешь?
– Я был ее инструктором на инициации, – говорит он. – Теперь мы – пара.
– У меня последний вопрос, – говорит Найлз. – В Правдолюбии, прежде чем человека принимают в наше сообщество, он должен раскрыть нам себя полностью. Учитывая невероятные обстоятельства, в которых мы оказались, мы требуем от тебя того же. Итак, Тобиас Итон, о чем ты более всего сожалеешь?