Мятежная
Шрифт:
– Я не собираюсь слушаться Сухарей.
Но я вижу, что она слегка улыбнулась.
– Готова? – спрашивает Линн.
– Куда собрались? – произносит Тобиас, проходя между матрасами и становясь в проходе. Я весь день с ним не разговаривала и не знаю, чего ожидать. Будет ли наше общение таким же стесненным или вернется к нормальному?
– На верхушку «Хэнкок Билдинг», за эрудитами следить, – отвечает Линн. – Хочешь с нами?
Тобиас кидает на меня многозначительный взгляд.
– Нет, у меня еще здесь дела есть. Будьте поосторожнее.
Я
– Еще увидимся, – невнятно бормочет он. – Не наделай глупостей.
– Спасибо за доверие, – хмурюсь я.
– Я не это имел в виду, – говорит он. – В смысле не давай другим наделать глупостей. Они тебя послушаются.
Он наклоняется ко мне, будто хочет поцеловать, но в последний момент решает этого не делать и прикусывает губу. Мелочь, но все равно выглядит, как отчуждение. Стараясь не смотреть ему в глаза, я бросаюсь следом за Линн.
Мы идем по коридору к лифтам. Лихачи уже разрисовали стены цветными квадратами. Для них жилище правдолюбов – лабиринт, и они хотят нормально ориентироваться в нем. Я пока знаю дорогу только к самым основным местам – спальням, кафетериям, вестибюлю и месту допросов.
– Почему люди ушли из района Лихачества? – спрашиваю я. – Ведь там нет предателей, так?
– Нет, они у эрудитов. А в нашем районе больше всего камер наблюдения, – отвечает Линн. – Скорее всего у эрудитов есть к ним доступ, а искать камеры можно до бесконечности. Поэтому мы решили лучше просто исчезнуть.
– Умно.
– С нами бывает.
Линн тыкает пальцем в кнопку первого этажа. Я гляжу на наши отражения в зеркалах на дверях. Она выше меня ростом на пару дюймов, но, несмотря на свободные штаны армейского покроя и рубашку, видно, что у ее тела все изгибы и выпуклости в полном порядке.
– Что? – осведомляется она.
– Зачем ты побрила голову?
– На инициации, – отзывается она сразу. – Я без ума от Лихачества, но парни из нашей фракции не рассматривают девушку в качестве серьезного соперника. Мне это надоело, и я решила, что надо выглядеть не совсем, как обычная девушка. Возможно, тогда они станут воспринимать меня по-другому.
– Тебе можно было бы использовать, что тебя недооценивают, в свою пользу.
– Ага, тогда потом? Прикидываться, что падаешь в обморок каждый раз, когда происходит нечто пугающее?
Линн закатывает глаза.
– Ты не думаешь, что я напрочь лишена достоинства или что-то вроде?
– Я думаю, что лихачи постоянно ошибаются, отказываясь хитрить, – произношу я. – Не всегда надо бить людям по мордам со всей силы.
– Может, тебе пора в синее переодеться, – отвечает она. – Если ты собираешься вести себя, как эрудит. Кроме того, ты поступила точно так же, только голову не брила.
Я выскакиваю из лифта прежде, чем ляпнуть что-нибудь, о чем буду жалеть. Линн отходчива, но и вспыльчива, как большинство лихачей. Как и я, за исключением того, что лишена первого качества.
Перед дверьми расхаживают несколько лихачей с большими ружьями, высматривая, не собирается ли кто вломиться. Рядом с ними стоят несколько человек помоложе. Юрайя, Марлен, Шона, сестра Линн и Лорен, которая готовила к инициации неофитов, выросших в Лихачестве, точно так же, как Четыре готовил перешедших из других фракций. Когда она поворачивается, ее проколотое сережками сверху донизу ухо сверкает в свете ламп.
Линн останавливается рядом с ними, и я наступаю ей на пятки. Она ругается.
– Какая очаровашка, – замечает Шона. Они не слишком похожи, за исключением цвета волос, каштанового, но у Шоны они до подбородка, как у меня.
– Да, это моя цель, быть очаровашкой, – отвечает Линн.
Шона обнимает ее за плечи. Странно видеть Линн вместе с ее сестрой. Видеть, что у Линн есть кто-то, с кем она держит связь. Шона бросает взгляд на меня, и ее улыбка пропадает. Она смотрит с тревогой.
– Привет, – говорю я, поскольку сказать больше нечего.
– Здравствуй, – приветствует она.
– О боже, мама тебе уже наговорила, так ведь, – говорит Линн, прикрывая лицо рукой. – Шона…
– Линн, заткнись немедленно, – рявкает Шона, напряженно глядя на меня. Так, будто я в любой момент могу на нее броситься. Или напасть, используя особые силы моего мозга.
– О, Трис, ты с Лорен знакома? – оглядев меня, спрашивает Юрайя.
– Ага, – отвечает Лорен прежде меня. У нее резкий и отчетливый голос, будто она хочет одернуть Юрайю, хотя, судя по всему, это естественная манера поведения. – Она прошла через мой пейзаж страха во время инициации. Так что знает меня лучше, чем следует.
– Правда? А я считал, что перешедшие были в пейзаже у Четыре, – отвечает Юрайя.
– Если бы он это кому-нибудь позволял, – хмыкнув, произносит она.
У меня внутри теплеет. Ведь мне он разрешил.
Вдруг я замечаю позади Лорен что-то синее и присматриваюсь.
И начинается стрельба.
Стеклянные двери разлетаются вдребезги. На тротуаре снаружи появляются лихачи с синими повязками на руках. У них в руках странные пистолеты, каких я еще никогда не видела, из стволов исходят яркие лучи.
– Предатели! – кричит кто-то.
Лихачи одновременно вскидывают оружие. Мне выхватывать нечего, и я ныряю в сторону, прикрываясь за их спинами. Осколки хрустят под подошвами. Я достаю из заднего кармана нож.
Вокруг меня люди падают на пол. Мои товарищи по фракции. Самые близкие друзья. Все – мертвые или погибающие от ран. Уши закладывает от свиста пуль.
И я замираю. Один из голубых лучей останавливается у меня на груди. Я бросаюсь в сторону, чтобы уйти с линии огня, но недостаточно быстро.