Мятежник
Шрифт:
– Одна леди из Луизианы, - тихо произнес Старбак, - которая попросила сопровождать ее в поездке с Севера.
– Лучше молись, чтобы она пришла и спасла тебя, да побыстрей!
– захохотал очкарик.
– Пока Сэм Пирс не наложит на тебя свои лапы.
Сэмом Пирсом, очевидно, был бородатый человек с красной рожей, что распоряжался на этой церемонии, а теперь он скомандовал, чтобы с дантиста стянули сюртук, жилет, брюки, ботинки, сорочку и нижнюю рубашку, выставив того на свет лишь в носках и длинных кальсонах, оставленных ему из уважения к скромности присутствующих дам.
Сэм Пирс окунул ковш на длинной ручке в бак и вытащил его, полный стекающего горячего и густого дегтя. Толпа радостно заголосила.
– Задай ему, Сэм!
– Как следует задай!
– Поучи янки уму разуму, Сэм!
Пирс снова опустил ковш в бак и медленно помешал деготь перед тем, как вытащить черпак, до верху наполненный дымящейся густой черной жидкостью. Дантист попытался вырваться, но двое мужчин подтащили его к баку, от которого шел пар, и наклонили над ним, обнажив пухлую белую и голую спину перед ухмыляющимся Пирсом, и тот занёс блестящую горячую массу над жертвой.
Толпа замерла в ожидании. Деготь на мгновение застыл в ковше, но потом полился на лысеющий затылок дантиста. Тот завопил, когда его обварила горячая густая смола. Он дернулся в сторону, но его вернули обратно, и толпа, расслабившись после этого вопля, издала радостный гул.
Старбак наблюдал, вдыхая мерзкую вонь вязкого дегтя, что стекал по ушам дантиста на его пухлые белые плечи. В теплом весеннем воздухе от него поднимался пар. Дантист плакал, но трудно было сказать, от боли или от стыда, хотя толпе было все равно, ей было достаточно и того, что северянин страдал, и это доставляло удовольствие.
Пирс зачерпнул в баке еще одну приличную порцию дегтя. Народ заголосил, призывая его вылить, у дантиста подогнулись колени, а Старбак поежился.
– Ты следующий, сопляк, - кожевенник подошел к Старбаку.
– Ты следующий.
Внезапно он замахнулся кулаком и ударил Старбака в живот, так что воздух с шумом вышел из его легких, и молодой человек согнулся, натянув веревки. Кожевенник засмеялся.
– Ты будешь страдать, ублюдок, еще как.
Дантист снова завопил. На повозку вскочил еще один человек, чтобы помочь Пирсу с дегтем. С помощью короткой лопаты он поднял массу густой черной смолы из бака.
– Оставь что-нибудь и для Старбака!
– крикнул кожевенник.
– Да тут его полно, ребята!
Новый мучитель вывалил полную лопату дегтя на спину дантиста. Тот дергался и завывал, а потом его подняли с колен, и еще одна порция дегтя полилась по его груди и животу, вымазав чистые белые кальсоны.
Струйки вязкой массы стекали по обеим сторонам его головы, по лицу, спине и бедрам. Его рот был открыт в гримасе, как будто он рыдал, но теперь он не издавал ни звука. Толпа была потрясена его видом. Одна женщина не смогла сдержаться и согнулась пополам от смеха.
– Где перья?
– крикнула другая.
– Сделай из него курицу, Сэм!
Деготь лился ручьем по всему телу дантиста, которое покрылось блестящей черной жидкостью. Тюремщики отпустили его, но он был слишком потрясен, чтобы бежать.
И кроме того, его ноги в носках завязли в лужах дегтя, и он мог лишь попытаться отскрести мерзкую субстанцию от глаз и рта, пока мучители заканчивали свою работу.
Одна из женщин наполнила фартук перьями и взобралась на повозку, а там, ко всеобщей радости, обсыпала ими униженного дантиста.
Он стоял весь черный и в перьях, с поднимающимся от него паром и разинув рот, такой жалкий, а вокруг него завывала, глумилась и улюлюкала толпа.
В дальнем переулке покатывались со смеху несколько негров, и даже священник, который поначалу сделал жалкую попытку выразить протест против этой сцены, теперь с трудом удерживался от улыбки при виде такого смешного зрелища.
Сэм Пирс, главный вожак толпы, бросил последнюю горсть перьев, прилипших к вязкой остывающей смоле, а потом сделал шаг назад и гордо взмахнул рукой в сторону дантиста.
Народ снова развеселился.
– Пусть кудахчет, Сэм! Пусть кудахчет, как наседка!
Дантиста стали тыкать лопатой, пока он не издал жалкую имитацию куриного кудахтанья.
– Громче! Громче!
Доктора Бэрроуза снова пнули, и в этот раз ему удалось издать этот несчастный звук достаточно громко, чтобы удовлетворить толпу. Смех отразился эхом от домов, долетев даже до реки, где у причала сгрудились баржи.
– Тащи сюда шпиона, Сэм!
– Задай ему как следует!
– Покажи нам этого выродка Старбака!
Мужчины схватили Старбака, отвязали его и погнали в сторону повозки. Им помогал кожевенник, беспрестанно пиная и толкая беспомощного юношу, выплевывая на него свою ненависть и издеваясь над ним, в предвкушении того, как будет унижен щенок Элияла Старбака.
Пирс натянул шляпу дантиста на его комичную, покрытую дегтем и перьями голову. Дантист дрожал и молча всхлипывал.
Старбака с силой стукнули о колесо повозки. Сверху протянулись руки, схватили его за шиворот и подняли наверх.
Люди напирали на него, он больно ударился коленом о край повозки, а потом его бросили на ее дно, где его ладони вляпались в теплые лужи пролитого дегтя. Сэм Пирс поставил Старбака на ноги и повернул его окровавленное лицо в сторону толпы.
– Вот он! Выродок Старбака!
– Разделай его, Сэм!
– Засунь его туда, Сэм!
Пирс наклонил голову Старбака над баком, держа его лицо лишь в нескольких дюймах от вонючей жидкости. Когда бак украли, то не прихватили горящий под ним уголь, но он был достаточно большим и наполнен доверху, так что почти сохранил температуру.