Мятежник

Корнуэлл Бернард

– Не говори так!
– потрясенно воскликнул Старбак.

– О, милый мой!
– улыбнулась ему Салли.
– Как, черт побери, в этом мире я бы смогла получить то, чего хочу? У тебя есть ответ? Я, типа, не родилась богатенькой, у меня нет образования, чтобы стать богатой, всё, что у меня есть - это то, чего хотят мужчины, - она вытащила сигару и взяла у Старбака бокал с вином.
– Многие девушки здесь начинали так же. В смысле, сначала их пришлось объездить. Это не слишком-то мило, и меня не заботит, увижу ли я снова тех двух типов, но теперь я здесь, и мне лучше.

– Они тебя запугали?

– Черт, ну конечно же, - она дотронулась до левой щеки.
– Но это ведь не очень уродливо, да? Они и всякое другое проделывали. Типа, чтобы я помалкивала. У них была эта штуковина, которую используют на рабах, чтобы заткнуть им рот. Она обхватывает голову, а кусок железа всовывают сюда, - она продемонстрировала это, ткнув сигарой по губам, а потом пожала плечами.
– Это не больно. Мне просто нужно было научиться быть паинькой, и тогда они перестали это использовать.

Старбака начало наполнять негодование.

– Кто были те двое?

– Просто мужчины, Нат. Неважно, - Салли сделала пренебрежительный жест, будто и правда не винила их в том, что случилось.

– Потом через месяц в дом пришел мистер Дилейни и сказал, что просто шокирован тем, что со мной случилось, и еще сказал, что во всём виноват Итан, и миссис Ричардсон тоже пришла, они меня забрали и такую суету вокруг меня подняли, а потом привезли сюда, и миссис Ричардсон сказала, что особого выбора у меня нет. Я могу остаться здесь и заработать денег или они отправят меня обратно на улицу. И вот я здесь.

– Ты бы наверняка могла поехать обратно домой, - предложил Старбак.

– Нет!
– неистово запротестовала Салли.
– Я не хочу жить дома, Нат! Отец всегда хотел, чтобы я родилась мальчиком. Он считает, что любой будет доволен, имея бревенчатый дом, двух охотничьих собак, топор и винтовку, но я мечтаю не об этом.

– Ты хочешь уйти?
– Спросил её Старбак.
– Уйти со мной?

Она с сожалением улыбнулась ему.

– И как ты собираешься это сделать, милый?

– Не знаю. Просто уйдем отсюда и направимся на север, - он махнул рукой в сторону темнеющего под ливнем неба, и даже когда он сделал это предложение, то понимал, насколько оно безнадежно.

Салли засмеялась над самой идеей о том, чтобы покинуть дом миссис Ричардсон.

– Здесь у меня есть всё, чего я хочу!

– Но...

– У меня есть всё, чего я хочу, - настаивала она.
– Слушай, люди не очень-то отличаются от лошадей. Некоторые из них особенные, а некоторые - просто работяги. Миссис Ричардсон говорит, что я смогу стать особенной.

Она не допускает до меня кого попало, только особых клиентов. И еще она говорит, что я могу уйти отсюда, если какой-нибудь мужчина этого пожелает и заплатит за меня сколько полагается. В смысле, я и так могу уйти, но куда? Взгляни на меня!

У меня есть платья, вино, сигары и деньги. И я не всю жизнь буду этим заниматься. Видишь проезжающие экипажи с богатеями? Половина тех женщин начинали как я, Нат!
– он говорила с убежденностью, а потом засмеялась, заметив его огорчение.

– А теперь послушай. Сними свою саблю, сядь поудобнее и расскажи мне про Легион. Осчастливь меня историей про то, как Итан застрелился. Ты знаешь, что этот сукин сын забрал кольцо моей мамы? То серебряное кольцо?

– Я тебе его верну.

– Нет!
– она покачала головой.
– Мама не хотела бы, чтобы это кольцо находилось в таком месте, но ты можешь отдать его папе, - она на секунду задумалась и грустно улыбнулась.
– Он любил маму, действительно любил.

– Я знаю. Я видел его у её могилы.

– Конечно, видел, - она взяла засахаренную вишню и откусила половинку, а потом забралась на кресло с ногами.
– Так почему ты не стал священником? Я часто об этом думаю.

И Старбак поведал ей о Бостоне и преподобном Элияле Старбаке, и о большом тягостном доме на Каштановой улице, который, казалось, всегда был наполнен угрожающей тишиной и родительским гневом, а еще запахом ваксы и масла для дерева, запахом библий и угольного дыма.

Над Ричмондом опустилась темнота, но ни Старбак, ни Салли не сдвинулись с места, чтобы зажечь свечи, они разговаривали о детстве и несбывшихся мечтах, и о том, как любовь постоянно ускользает сквозь пальцы, когда ты уже считаешь, что ухватил ее.

– Когда мама умерла, всё для меня пошло наперекосяк, - сказала Салли, а потом глубоко вздохнула и повернулась в темноте, чтобы взглянуть на Старбака.
– Так ты рассчитываешь остаться здесь? На Юге?

– Не знаю. Думаю, что да.

– Почему?

– Чтобы быть рядом с тобой?
– он произнес это с легкостью, по-дружески, и она засмеялась. Старбак наклонился вперед, уперев локти в колени и гадая об истинном значении своих слов.

– Не знаю, что мне делать, - тихо вымолвил он.
– Теперь я точно знаю, что не стану священником, но и правда не понимаю, чем еще я могу заняться. Думаю, что мог бы стать учителем, но совершенно не уверен, что хочу этого. Я не очень хороший бизнесмен, по крайней мере, я так думаю, и у меня нет денег, чтобы стать адвокатом, - он помолчал, потянувшись за уже третьей сигарой за вечер. Дилейни оказался прав, курение успокаивало.

– Милый, но что ты собираешься продавать?- с усмешкой спросила Салли.

– Меня хорошо научили продавать то, что есть у меня. А что есть у тебя? О нас никто не будет заботиться за так, Нат, это я усвоила. Разве что моя мама, но она умерла, а папа..., - она покачала головой.

Он хотел, чтобы я стояла у плиты, забивала свиней, держала птиц и была, типа, женщиной фермера. Но это всё не мое. А если ты не церковник, адвокат или там, типа, учитель, то кем же, черт подери, станешь?

– Вот кем, - он указал на саблю в дешевых ножнах, подпиравшую подоконник.
– Я стану солдатом. Хорошим солдатом.

Странно, подумалось ему. Он никогда прежде не признавался в этом, даже самому себе. Но сейчас его слова внезапно обрели смысл.

– Я стану знаменитым, Салли. Я пронесусь сквозь эту войну как... как..., - он замолчал, пытаясь подобрать подходящее слово, когда внезапно дом сотряс раскат грома, и в ту же секунду над Ричмондом подобно языку огня сверкнула молния.
– Как она!
– воскликнул Старбак.
– Прямо как она!

Салли улыбнулась, обнажив зубы, казавшиеся ослепительно белыми в темноте. Ее волосы в чуть осветившей тьму молнии казались темно-золотыми.