Мятежник

Корнуэлл Бернард

– Сгорел, как свеча!
– Дэнсон с усилием поднялся, засунув стетоскоп в карман.
– Чертовски хороший способ уйти из жизни, Фалконер.

– Только не сегодня, нет. Черт тебя дери! Марш работать!
– Он направил хлыст на глазеющего солдата.
– Пошевеливайся, прочь отсюда! И кто, черт побери, скажет об этом сестре Пелэма?

– Не я, - заявил Дэнсон.

– Черт возьми! Почему он не мог умереть в бою?
– Фалконер развернул лошадь.
– Адам! У меня есть для тебя дело!

– Я должен пойти на станцию в Росскилл, сэр.

– Туда может отправиться Итан.

– Он доставляет боеприпасы.

– К черту Росскилл! Я хочу, чтобы ты пошел к мисс Пелэм. Передай ей мои соболезнования, ты знаешь что сказать. Отнеси ей цветы. И еще лучше, прихвати по дороге Мосса. Если священник не сможет утешить скорбящих, то тогда на черта он нам нужен?

– Ты хочешь, чтобы после этого я сходил в Росскилл?

– Пошли Старбака. Скажешь ему, что делать.

Старбак был не на лучшем счету у полковника после той ночи в Ричмонде, когда он отсутствовал до окончания завтрака, а затем отказался объяснить, где провел ночь.

– Ему и не нужно рассказывать тебе, чем он занимался, - пожаловался своему сыну тем утром Фалконер, - потому что это и так очевидно, но, может быть, он будет любезен сказать нам, кто она.

Теперь Нату было приказано поехать в Росскилл на станцию железной дороги Ориндж-Александрия и уведомить станционного смотрителя о прибытии Легиона.

Фалконер, являвшийся директором железной дороги, заранее послал письмо, в котором, предвидя приказы из Ричмонда, потребовал приготовить два поезда для отправки Легиона, но теперь кому-то надо было поехать на станцию и приказать машинистам разжечь топки и развести пары.

Один поезд будет состоять из директорского вагона, приготовленного для Фалконера и его адъютантов, и достаточного количества пассажирских вагонов второго класса, чтобы вместить девятьсот тридцать два солдата Легиона, тогда как второй поезд будет состоять из товарных вагонов для провианта и лошадей и открытых вагонов для повозок, пушек, передков и зарядных ящиков Легиона.

Адам вручил Старбаку копию отцовского письма и копии письменных приказов, отданных станционному смотрителю на рассвете.

– Ребята Розуэлла Дженкинса должны быть там в одиннадцать, хотя бог знает, будут ли они готовы к этому времени. Они собираются соорудить мостки.

– Мостки?

– Чтобы загнать лошадей в вагоны, - пояснил Адам.
– Пожелай мне удачи. У мисс Пелэм не лучший характер. Боже мой.

Старбак пожелал своему другу удачи, затем оседлал Покахонтас и рысью выехал из беспорядочного лагеря, проскакал через весь город и дальше по дороге на Росскилл. Город, в котором находилась ближайшая к Фалконеру железнодорожная станция, был вдвое больше самого Фалконера, и построен в месте, где предгорья наконец уступали место равнине, простиравшейся до самого далекого моря.

Это была легкая поездка вниз по склону. День был жарким, и коровы на лугах стояли в тени деревьев или по брюхо в глубоких холодных ручьях. Вдоль дороги пестрели цветы, деревья отяжелели от листвы, и Старбак был счастлив.

В седельной сумке у него лежало письмо к Салли. Она хотела, чтобы он отправлял ей письма, и он пообещал писать так часто, как сможет. Его первое письмо было про последние дни учений и о том, что полковник подарил ему кобылу, Покахонтас. Он написал простенькое письмо с короткими словами и крупными и четкими буквами. Он признавался Салли в любви, и полагал, что так и есть, но то была странная любовь, скорее дружба, нежели губительная страсть, которую он испытывал к Доминик.

Старбак все еще ревновал Салли к мужчинам, с которыми ей предстояло переспать, любой мужчина ревновал бы на его месте, но у Салли не было и крошки этой ревности.

Ей необходима была его дружба, так же как и он нуждался в ней, ведь ту в ночь, разрываемую раскатами грома, они сблизились, как два маленьких ребенка, нуждающиеся в утешении, и потом, счастливо лежа в постели, где курили сигары и слушали звуки утреннего дождя, договорились писать, или, вернее, Старбак согласился писать, тогда как Салли пообещала постараться прочесть его письма и однажды даже попытаться написать ответ, если Старбак даст слово чести не смеяться на ее попытками.

Он сделал остановку на почте Росскилла и отправил письмо, затем поехал на станцию. Смотритель оказался пухлым потеющий мужчина по фамилии Рейнольдс.

– Поездов нет, - поприветствовал Рейнольдс Старбака в своем маленьком кабинете рядом с телеграфной.

– Но мистер Фалконер, полковник Фалконер, специально просил о двух составах с паровозами.

– Да плевать я хотел, даже если сам Господь заказал вагоны!
– Рейнольдс был тучным мужчиной, истекавшим потом в своей шерстяной железнодорожной форме, и вне всяких сомнений, уставшим от крайностей, которые привнесло военное время в его аккуратный распорядок.

– На всей железной дороге только шестнадцать паровозов, и десять из них ушли на север перевозить войска. Мы должны вести дела как железная дорога, но как я могу соблюдать порядок, если всем нужны паровозы? Я не могу вам помочь! Меня не волнует то, что Фалконер - директор, плевать я хотел даже если бы все директора просили вагоны, я ничего не могу сделать!

– Вы должны помочь, - сказал Старбак.

– Я не могу сотворить тебе вагоны, паренек! Не могу достать паровозы!
– Рейнольдс перегнулся через стол, пот стекал по его лицу на рыжую бороду и усы.
– Я не волшебник!

– Зато я волшебник, - заявил Старбак и, выхватив револьвер Сэвиджа из кобуры у пояса, направил его чуть в сторону от Рейнольдса и спустил курок. Дым и грохот наполнили комнату, а тяжелая пуля пробила деревянную стену, оставив рваное расщепленное отверстие. Старбак вложил дымящийся пистолет в кобуру.

– Я вам не паренек, мистер Рейнольдс, - спокойно сообщил Старбак потрясенному смотрителю, - а офицер армии Конфедеративных Штатов Америки, и если вы еще раз оскорбите меня, я просто поставлю вас к стенке и пристрелю.