Мятежный дом
Шрифт:
Дик последовал его совету и нашел этот странный фрукт — или ягоду? Или вообще цветок? — превосходным.
— Все-то вы знаете, — сказал он, проглотив ароматную сочную мякоть.
— Работа такая. А впрочем, сейчас я в отпуске.
— У вас бывают отпуска?
— Ну почему никто не верит, что синоби может просто поехать отдохнуть, встретить Сэцубун там, где его умеют праздновать по-настоящему, поплескаться в горячих источниках? Д а и какой шпионаж может быть в кругу семьи?
— Это… —
Он посмотрел через плечо Огаты в ту сторону, где Баккарин разговаривала о чем-то с госпожой Джеммой. Точнее, госпожа Джемма что-то говорила, а Баккарин внимала, опустив голову, в позе униженной покорности.
— Тоже верно, — согласился Рин. — Кстати, как вам наша семья?
— Да что я могу знать? — Дик прицелился спицей и наколол на нее клубничку. — Я же просто хакобия. Подай-принеси.
— Вам поверят так же, как вы поверили мне, что я в отпуске.
— Мне-то что.
— Подумайте, чем это может для вас обернуться.
— Меня вышибут отсюда? Тогда я, пока здесь, вдарю вон по той зеленой штуке. Как она называется?
— Киви, — снова улыбнулся Огата-средний. — И вас отсюда не вышибут. Вас, скорее всего, просто убьют. Как последнего любовника Баккарин.
— Значит, надо вдарить и по ли-чи, — рассудил Дик, прихватывая сразу три палочки.
— А говорите, что обычный хакобия. Обычный хакобия был бы, самое меньшее, удивлен таким поворотом. Или вас так часто пытаются убить?
— Ли-чи я ем реже, — подумав, сказал Дик.
Он не мог придумать, как отделаться от этого чересчур (хотя для его профессии, наверное, в самый раз) сообразительного типа, а тут еще в опасной близости замаячила грузная фигура полковника Ольгерта, и Дик предпочел не трогаться с места, а передвинуться так, чтобы Рин Огата заслонял его от полковника.
— Вы не ответили на мой вопрос: как вам наша семья?
— В жизни бы не подумал, что это может называться семьей, — Дик посмотрел в другую сторону и увидел, что Баккарин прощается с сыном у входа в зал.
— Весенним девицам запрещено входить во дворец, — прокомментировал Рин. — Традиция.
— Дайте я угадаю. Чтобы гости не перепутали настоящих дам с… э-э-э… приглашенными?
Рин коротко засмеялся.
— Нехарактерный ход мысли, и неверный. Здесь ярмарка, сеу Огаи. Выставка. Большинство мужчин, на которых она рассчитана, пришли со своими женами — таков этикет дворцового приема в Сэцубун. При женах сговариваться и торговаться на будущее неловко.
— А женам запрещено выходить в сад?
— Ну что вы. Посмотрите, дам довольно много. Но большинству из них хватает такта под тем или иным предлогом вернуться на время во дворец, предоставив мужу свободу маневра.
— А если дама не захочет оставить мужа?
— В этом дамы, конечно, вольны — но такое поведение не встретит понимания в свете. Ревность — удел людей, терзаемых комплексом неполноценности.
— Тех, кто просто любит своих мужей и жен тут, наверное, считают полными выродками, — Дик не сумел вовремя подавить раздражение.
— Забавно, — приподнял брови Огата. — Я думал, человек, в любленный в чужую жену, проявит понимание.
«Чтоб мне подавиться этой красной штукой, если ты и в самом деле думал, что я влюблен в Баккарин…» — подумал Дик, и тут же понял, что он действительно немножко влюблен в Баккарин. Он замер, не успев донести до рта палочку с ароматной алой пирамидкой, на срезах отливающей янтарем.
— Это смола дерева кихайя, — великодушно пояснил Огата, отобрал палочку и воткнул ее обратно в панцирь выложенной из дынных долек черепахи. — Служит только для украшения стола и аромата. И хватит пожирать глазами Баккарин, если намерены хотя бы попытаться перестать создавать ей проблемы.
— А это я создаю ей проблемы? — вскинул голову Дик.
— Да. И вам это сейчас объяснят.
К ним подходили Нуарэ и Ройе.
— Извините, я чужой здесь, — сказал Дик. — Вырос на навеге, в приличное общество попал впервые. Если бы вы меня просветили, был бы очень благодарен.
— Ну-ка-ну-ка, что у нас тут? — Нуарэ, улыбаясь, взял со стола клубничку. — Ринальдо, ты не представишь молодого человека?
— Да неужели ты, с твоей-то квалификацией, еще не выяснил, как его зовут?
— Простая формальность.
— Огаи Ран, хакобия из дома «Горячее поле». Мишель Нуарэ, начальник службы безопасности клана Сога.
— Очень… интересно, — улыбнулся Нуарэ, окидывая Дика взглядом.
— Почему? Вы раньше не проявляли интереса к скульптуре.
— Но я проявлял интерес к прекрасной Баккарин, — улыбнулся Огате Нуарэ. — И продолжаю проявлять. Поэтому мне интересен ее очередной… избранник.
— Вы придаете этому слишком много значения, — как можно более будничным тоном сказал Ройе.
— Вовсе нет. Баккарин — незаурядная женщина, и мы с тобой убедились в этом на собственном опыте, Макс, — теперь улыбка Нуарэ была адресована прямо Дику. — Видите ли, молодой человек, мы, удостоенные в свое время близости с Баккарин, образуем нечто вроде клуба — неофициального, не очень маленького, но довольно избранного. Баккарин не спит с кем попало. Поэтому меня неизменно интересуют новые, скажем так, члены этого клуба. Мне было бы неприятно оказаться на одной доске с какой-нибудь смазливой посредственностью. Так что я горю желанием узнать, чем вы могли ее привлечь.