Мятежный капитан
Шрифт:
Громобоев хмыкнул, пожал плечами, пошевелил головой, руками и шеей, которые затекли от напряжения и повторил:
— Всё вышло случайно, товарищ полковник.
— Не понял, что из вас вышло случайно?
Громобоев невольно хмыкнул.
— Случайно попал в замполиты… через комсомол. А дальше пошло само собой… говорить красиво и связно умею, пою хорошо, рисую, пишу, пью — вот и утвердился в комсомоле. Потом на войне продвинули. Как говорил мой комбат на войне: из четырех замполитов батальона — хоть один попался боевой и воюющий.
— Что значит пойду? Вы в деревне на посиделках?
— Разрешите идти? Чего вам портить нервы — меня воспитывать? Полковник Семёнов велел завтра прибыть! Они в политуправе за вас всё решат…
Ушастик потеребил мочку уха и, соглашаясь, кивнул.
— И верно, братец, зачем я буду окончательно портить свою нервную систему? Она мне для других дел сгодится. Детей на ноги надо поднимать… А то, неровен час ненароком инсульт заработаю…Ступай себе…
Эдик по пути домой заглянул в казарму бывшего батальона. Хотел поболтать с комбатом, но тому было некогда, или сделал вид, что занят. Побродил в опустевшей казарме, заглянул в каптёрку. Там сидели все свои: Вася Шершавников, Жека Изуверов и бывший ротный и будущий генерал Володя Меньшов.
«Всё ещё никак не уедет наш карьерист! Оттягивает момент прибытия в забайкальское захолустье, явно Вовка не торопится», — мелькнула мысль у Громобоева.
На столе теснились бутылки с водкой и коньяком, банки консервов, тушёнка, в пепельнице гора окурков. Дым — коромыслом!
— Привет бухарики! Всё пьянствуете?
— Привет лишенец! — ответил Изуверов.
— Почему это мы бухарики? — обиделся Меньшов.
— А кто вы? В зеркало взгляни, какие у вас красные хари! Вы уже харики! Вот-вот дойдёте до кондиции, начнете блеять слово «бу». Значит, вы и есть — «бу-харики»!
— Да пошёл ты… На свои пьём! Хоть ты и герой войны, а морду можем начистить и не посмотрим, что никого и ничего не боишься, — пригрозил Шершавников. — Мне плевать, что ты умно по телику болтаешь и с высоких трибун выступаешь. По роже точно получишь, если будешь задаваться и с нами не сядешь выпивать! Хватит болтать глупости, у нас повод, мы провожаем товарища!
Громобоев не стал более кочевряжиться, налил в стакан коньяку, примерно на два пальца, и, сказав «будем здравы, бояре» выпил в одиночку.
— Ну, ты нахал! Антиобщественный элемент! — воскликнул начальник штаба.
— Асоциальный, — поддержал его зампотех.
— Пьёт один! Алкаш? — ухмыльнулся Меньшов.
— Я просто решил уравняться и дойти до вашей кондиции… А-то трезвому грустно общаться с поддатыми…
— Наша кондиция для тебя неподъемна, — заверил Вася. — Какие проблемы мучают, Эдик? Жизнь не удалась?
— Завтра предстоит тяжёлый день, разговор о моем будущем в Политуправе. Надо нервишки успокоить, расслабиться и подготовиться. Наверное, из армии турнут.
— Не бзди! — хлопнул капитана по плечу бывший начальник штаба танкобата, а ныне начальник
— Выпьем за твою удачу и за мою тоже! — обнял Эдика будущий генерал, а пока простой перспективный офицер Меньшов.
— Обещаю, пока не стану генералом обратно не вернусь! А как вернусь — всех вас построю и выровняю! Поставлю по стойке смирно! Эдик, а если тебе будет совсем хреново, пиши рапорт тоже в ЗабВО, приедешь — будем вместе защищать дальневосточные рубежи Родины! Мужики, да и вы тоже приезжайте…
— Спасибо, нас и здесь неплохо кормят! — ответил за всех Жека и наполнил стаканы.
— Вовка, ты один или с женой за Байкал уезжаешь? — спросил Шершавников.
Все знали и сочувствовали Владимиру, потому что семейная жизнь с юной москвичкой у Меньшова не задалась практически от дверей загса. Капитан женился вынужденно на молодой глупой девчонки. По залёту. Сам виноват — предохраняйся! Жили они «весело», примерно раз в месяц Володя приходил то с поцарапанным лицом, то с синяком, а то и кровоподтёком.
— Ну не бить же её дуру в ответ! Я ж слегка стукну и зашибу! — Оправдывался капитан перед сослуживцами, маскируя синяки пудрой. — Так и норовит чуть что блюдцем или стаканом швырнуть или сковородкой. Чем под руку попадет.
— Руки ей обломай или перед сном связывай, — советовал ему жёсткий Шершавников.
— А может её трахнуть надо хорошенько? Чтоб сил не было буянить? — пошутил однажды Эдуард. — Зае… в доску за ночь и нет состава преступления…
— А сына ты будешь моего кормить и воспитывать? Советчики…, - сердился Меньшов и прекращал разговор о личной жизни…
Сейчас подвыпивший Меньшов ухмыльнулся в ответ на вопрос Шершавникова, вынул из кармана гербовый бланк и показал товарищам.
— Вчера наконец-то развели нас! Так что один поеду…
Василий искренне обрадовался за товарища:
— Вот это хорошая новость! Появился новый повод. За это надо выпить! Обмыть твое освобождение!
И они продолжили с новыми силами. Громобоев посидел ещё часик с приятелями и поспешил домой, завтра надо было иметь свежий, бодрый вид, и работающие мозги…
Глава 17. Расправа в Политуправе
Каждый человек любит, чтобы его хвалили, и, конечно же, никто не радуется, когда его ругают. Естественно, Громобоев был до глубины души расстроен полученным нагоняем от начальника политотдела базы хранения, а тем более раздосадован телефонной взбучкой от злобного полковника из Политуправления. Завтра предстояло явиться в штаб округа и явно ничего хорошего капитана на этом рандеву не ожидало. Раз со всех сторон кричат и грозят, то явно снимут с должности. Хотя с какой? Он ведь, давно за штатом и по бумагам практически слушатель Академии.