Мятежный Новгород. Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX – начала XIII века
Шрифт:
Выводы, сделанные А. И. Неусыхиным, остаются актуальными и сегодня. Недаром современные медиевисты указывают на их «общесоциологическое значение».: #cv_59
Несколько иное отношение к построениям А. И. Неусыхина, относящимся к проблеме переходного «дофеодального периода», демонстрируют историки, изучающие возникновение классового общества и государства на Руси. Для Б. А. Рыбакова слова одобрения, высказанные им при обсуждении доклада А. И. Неусыхина в 1966 г., стали не более чем эпизодом. В его объемистой книге (около 600 страниц), вышедшей позже и посвященной различным вопросам восточнославянской и древнерусской истории, в том числе становлению феодализма и государства, полностью отсутствуют какие бы то ни было упоминания о научных достижениях А. И. Неусыхина. А такой известный и авторитетный в ученом мире специалист, как Л. В. Черепнин, выступил даже с прямой критикой положений А. И. Неусыхина. «Некоторые исследователи, — пишет Л. В. Черепнин, имея ввиду А. И. Неусыхина, — считают нужным выделять особый период, находящийся между двумя формациями (первобытнообщинной и феодальной) и не укладывающийся ни в одну из них. Я не вижу для этого оснований. История знает ряд переходных стадий. Но они не меняют единства процесса общественного развития и не должны нарушать формационного принципа его членения».: #cv_60 Определение «дофеодальный период» показалось Л. В. Черепнину чересчур расплывчатым: «Дофеодальный — это и первобытнообщинный и рабовладельческий… Столь же неопределенно звучит и термин „дофеодальное
Мы полагаем, что в настоящее время, в условиях раскрепощения исторической мысли и на фоне новейших данных о возникновении государства у различных народов мира, позиция С. В. Бахрушина — С. В. Юшкова — В. В. Мавродина — А. И. Неусыхина приобретает большую научную значимость и перспективность. Это побуждает снова вернуться к рассмотрению вопроса о возникновении и развитии государства на Руси, в нашем случае — новгородской государственности.
Нуждается в новом осмыслении и внутриобщественная борьба, сопровождавшая рождение государства, его последующий рост, а также деление общества на различные слои, категории и группы. Здесь, как и в вопросе о государстве, теоретические установки предопределяли наперед конкретно-исторические исследования. Это в первую очередь относится к знаменитому тезису из «Манифеста коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса: «История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов».: #cv_63 Речь у основоположников марксизма шла о всей истории, дошедшей до нас в письменных источниках, что явствует из примечания Ф. Энгельса к английскому изданию «Манифеста» 1883 г.: #cv_64 Данное изречение превратилось в нечто похожее на молитву, с которой начинались обобщающие работы по истории сельских и городских движений на Руси XI–XIII вв.: #cv_65 Не обошлось тут и без влияния «руководящих указаний» И. В. Сталина, в частности, следующего места из Краткого курса: «Классовая борьба между эксплуататорами и эксплуатируемыми составляет основную черту феодального строя».: #cv_66 Эти слова «вдохновляли» наших ученых при изучении, например, Русской Правды и летописи как источников по истории классовой борьбы в Древней Руси.: #cv_67
Доведенное до автоматизма следование как упомянутым, так и другим теоретическим постулатам привело по крайней мере к двум серьезным просчетам. Первый из них заключался в недооценке, а то и в полном невнимании к проявлениям социальной борьбы, доклассовой по своему характеру. Этому способствовали и расхожие представления о «первобытном коммунистическом обществе», так сказать — «золотом веке общины», где не было причин для социальных волнений, конфликтов и потрясений. Попытки отдельных ученых представить переход народов Азии и Европы от доклассового общества к античному, от военной демократии к рабству и феодализму как совершавшийся посредством «генетической революции», в ходе которой феодальная верхушка ниспровергла родоплеменную знать,: #cv_68 были объявлены несостоятельными, причем не с точки зрения фактов, а с точки зрения абстракций исторического материализма: «Теория, „генетической революции” не может быть принята, так как революционная смена одного общественного строя другим имеет место в классовом антагонистическом обществе, где революция рабов отменяет рабовладельческую форму эксплуатации, сменяющуюся феодальной, а революция крепостных крестьян, в свою очередь, отменяет феодальную форму эксплуатации… Исторический материализм, марксистско-ленинское учение об истории человеческого общества знает революционное ниспровержение только антагонистических обществ. В обществе, где еще нет классов, в обществе, где уже нет классов, революции не бывает».: #cv_69 Идея «генетической революции» увяла, едва взойдя на ниве исторической науки.
Второй просчет вытекал из первого и состоял, главным образом, в стремлении подвести под классовую борьбу любое действие масс или отдельных представителей народа, если оно каким-то образом было направлено против древнерусской знати: князей, бояр, богатых купцов, церковных иерархов. «Формы социального протеста народных масс против феодального строя, — резюмировал В. Т. Пашуто, — были разнообразны: от бегства от своего владельца до вооруженного „разбоя”, от нарушения границ феодальных имений (переорания — перепахивания меж и уничтожения перетесов, т. е. зарубок на пограничных столбах и деревьях), поджогов принадлежавших князьям бортных деревьев (с ульями диких пчел) до открытого восстания».: #cv_70 Классовая борьба, таким образом, охватывала все эмпирические проявления социальных коллизий, не оставляя места доклассовым по своей сути столкновениям и конфликтам. Наши исследователи утратили элементарное чувство меры, что с особой наглядностью продемонстрировал Л. В. Черепнин в работе, рассматривающей общественно-политические отношения Древней Руси в связи с Русской Правдой, в которой чуть ли не каждая статья или норма подается как отклик законодателей на обострение классовой борьбы, раздиравшей древнерусское общество.: #cv_71 Надуманность подобных представлений очевидна каждому исследователю, не скованному цеховыми интересами школы Б. Д. Грекова. Но именно они лежат в основе преувеличенных оценок значения классовой борьбы в историческом развитии Руси XI–XIII вв. Для М. Н. Тихомирова «картина ожесточенной классовой борьбы» в Древней
Наши историки, признавая наличие первобытных пережиточных явлений в экономической, социальной и политической сферах, не хотят, однако, допустить подобное в области борьбы общественных сил, наполняя ее исключительно классовым (а в определенных случаях — внутриклассовым) содержанием. С логикой тут явно не в порядке.
Все это не могло не отразиться на разработке соответствующих сюжетов из новгородской истории. В обобщающих трудах, касающихся Руси в целом, почти каждое из народных волнений в Новгороде изображалось как классовое.: #cv_74 В исследованиях, написанных на новгородскую тему, находим то же самое.: #cv_75 Была, впрочем, предпринята попытка выявить специфические черты классовых конфликтов в новгородском обществе. Если, по словам В. Л. Янина, в других «княжествах недовольство эксплуатируемых проявляется спорадически, заявляя о себе время от времени вспышками народных движений, то в Новгороде классовая борьба постоянно осуществляется в откровенных формах, будь то словесная схватка на вече или вооруженное столкновение на улице. С другой стороны, история Новгорода не дает примеров сколько-нибудь существенных успехов черного люда в его классовой борьбе. Напротив, в ходе этой борьбы происходит неуклонное и постоянное укрепление боярского государства, формируются новые органы государственного аппарата, получают более четкую и законченную форму древние государственные институты».: #cv_76 В. Л. Янин призывает не ограничиваться разбором отдельных восстаний или же общими рассуждениями о борьбе политических группировок, обращая больше внимания на ту часть проблемы, которая связана с изучением народных движений. По его убеждению, «такое сложное явление, как классовая борьба, может и должно быть исследовано во всех возможных аспектах».: #cv_77 Развитие государства как «аппарата принуждения» В. Л. Янин поставил в прямую зависимость от развития классовой борьбы, полагая при этом, что «изучение новгородской государственности является одним из аспектов изучения классовой борьбы в Новгороде».: #cv_78 Эти установки, конечно же, вели исследователя к односторонним выводам, мешая восприятию всего спектра «мятежных» переживаний новгородского общества, хотя, впрочем, позволили автору сделать предметом научного анализа внутриклассовую борьбу боярства, которая внешне объединялась с классовой борьбой. Но надо идти дальше, привлекая внимание к тем граням народных волнений, которые остаются вне поля зрения современной историографии.: #cv_79
Итак, проблемы новгородской государственности, социальной и политической борьбы далеко, как мы старались показать, не исчерпаны. Здесь открывается широкое поле деятельности и предстоит еще очень большая работа. Наша книга — попытка, разумеется не бесспорная, опыта познания на этом поприще.
Очерк первый
У ИСТОКОВ НОВГОРОДСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ
Современной науке известны три главных отличительных признака государства: 1) размещение населения по территориальному принципу, а не на основе кровных уз, как это было при старой родовой организации; 2) наличие публичной власти, отделенной от основной массы народа; 3) взимание налогов, для содержания публичной власти.: #c1_1 «Именно совокупность этих трех характеристик позволяет говорить о том, что в данном обществе завершился политогенез и окончательно сложилось государство. Вполне очевидно, однако, что все они вовсе не обязательно возникают строго синхронно: конкретные условия исторической реальности могут в разных случаях ускорять или замедлять появление того или другого из таких необходимых элементов сформировавшегося государства».: #c1_2 И тем не менее вести речь о сложившемся государстве можно лишь тогда, когда существуют все названные признаки.: #c1_3 Отсутствие какого-либо из них указывает на незавершенность процесса складывания! государства и позволяет заключить только об элементах государственности.: #c1_4
Весьма важным является вопрос и о формах, в которых реализуются признаки государства. По мере социальной эволюции происходит преобразование этих форм от низших к высшим, от примитивных к более совершенным.
Памятуя о сказанном выше, мы и приступаем к поискам начальных моментов в истории новгородской государственности.
В недатированной части Повести временных лет, где заключен рассказ о расселении восточных славян, относительно новгородских словен говорится следующее: «Словени же седоша около езера Илмеря, и прозвашася своим имянем…»: #c1_5 Новейшие археологические данные позволяют (хотя и условно) очертить территорию ильменских словен в IX–X вв. Она охватывала «компактный район, включая в южном Приильменье среднее и нижнее течение рек Ловати, Полу, Полисть, водораздел Ильменя и верхней Волги; в восточном Приильменье она, видимо, проходила по среднему течению р. Мсты, в западном — по верхней Луге. На севере связанная с новгородскими землями территория, закрепленная цепочкой городищ, проходила узкой полосой вдоль Волхова до Ладоги».: #c1_6 Вырисовывается, стало быть, единая область проживания новгородских словен на северо-западе Восточной Европы. В этом отношении словене находились в одинаковом положении с другими летописными племенами, жившими «каждо с своим родом и на своих местех».
Ильменские словени — отнюдь не единичное племя, а союз родственных племен, подобный тем союзам, которые скрываются под именами полян, древлян, северян, вятичей, кривичей и пр. Эти объединения появляются в результате естественного роста населения: первичное племя, состоящее из нескольких родов, увеличиваясь количественно, распадается на ряд племен, образующих союз. Рождается организация, представляющая, по словам Ф. Энгельса, не что иное, как свойственную родовым условиям «естественно выросшую структуру; она в состоянии улаживать все конфликты, которые могут возникнуть внутри организованного таким образом общества».: #c1_7 Поэтому нельзя признать справедливым мнение, согласно которому объединение восточных славян (в том числе и новгородских словен) в племенные союзы происходило на фоне активного распада родовых связей, а сами союзы ознаменовали собой кризис родовых отношений.: #c1_8
Вновь образуемые связи были, вероятно, поначалу непрочны. Но со временем они становились все более устойчивыми и приобрели постоянный характер. Просуществовав многие десятки, а может быть и сотни лет, постоянные восточнославянские племенные союзы «нашли отражение в летописной терминологии, в географической номенклатуре и в археологических особенностях отдельных славянских земель».: #c1_9 Племенной союз словен в Приильменье археологически обозначается вполне определенно.: #c1_10 Своеобразной вещественной его маркировкой являются ромбощитковые височные кольца.: #c1_11
Эпоха племенных союзов, которую следует рассматривать как завершающую стадию развития родоплеменного строя, отличалась от предшествующего времени несравненно большей насыщенностью социальными связями и сложностью общественных структур, что вело к учащению конфликтов и столкновению интересов различных племен, вошедших в союз. В этих условиях нормальная жизнедеятельность общества без координирующих центров оказывается невозможной. Начинается строительство городов, функционирующих в качестве политико-административных, военных и культурных центров. В городах происходила концентрация ремесла, служившего потребностям родоплеменной знати, дружинников и заезжих купцов в оружии, военном снаряжении, ювелирных изделиях, предметах оснащения торговых судов и т. п. И все-таки ремесленная деятельность в городах имела, по сравнению с политической, военной и культурной, ограниченное общественное значение.: #c1_12