Мыс мертвой надежды
Шрифт:
Чтобы сбить противников с толку и не попасть в своего подчиненного, Андрей выпустил из автомата короткую очередь по носовой части корпуса аппарата. Новое облако крови стало расползаться в воде. Оказывается, он попал в ноги того противника, который все еще сидел в аппарате.
Андрей ударил стволом автомата по оружию противника, направленному на него, тут же перехватил руку с ножом. Только теперь он заметил, что Кулаков как-то странно валится на одну сторону и медленно тонет. Андрей вывернул руку противнику, заставил его выронить нож, отметил, что второй чужак выпустил изо рта загубник и свесился в кресле аппарата.
«Да где же вы там? – со злостью подумал он, и тут мимо скользнули три тени в темно-серых гидрокостюмах. – Наконец-то!»
Андрей отпустил своего противника только тогда, когда руки кого-то из его пловцов выдернули пленника из подводного катера, вырвали из его рта загубник и потащили бьющееся тело к поверхности. Второй аквалангист вместе с аппаратом медленно опускался в черные глубины моря. Истомин видел, как двое его парней подхватили обмякшее тело Кулакова и потянули наверх.
Потом рядом оказался Овчаренко, тыкающий рукой куда-то вправо и вверх. Там обнаружился еще один аквалангист в черном гидрокостюме, неподвижно застрявший в камнях.
«Значит, Овчаренко его срезал! Выходит, был еще один разведчик перед катером. Молодец, лейтенант!» – подумал командир группы и потерял сознание.
Очнулся он уже в медпункте. Грудь болела, голова была тяжелой, а правая нога в районе бедра тупо ломила и пульсировала. Хирург смотрел на Андрея с улыбкой. Рядом тихо попискивала какая-то аппаратура.
– Черт возьми, – прошептал Андрей непослушными губами. – Я ранен? Или что со мной?
– Ранен, голубчик, ранен. Тебе ногу острогой проткнули, а потом ты еще плавал там, командовал.
– Ребята как? Кулаков?
– Кулакова твоего мы только что отправили вертолетом в Дамаск, в клинику. Ему нужна срочная серьезная операция. У парня пробито легкое, он потерял много крови.
– Жаль, – проговорил Андрей и откинулся на подушку. – Вообще-то он совершил самый настоящий подвиг.
– Знаю-знаю. Вашего пленника сейчас активно потрошат. Говорят, что вы взяли хорошо подготовленную группу, снаряжение их изучают. Думаю, что через полчасика к тебе командир лично пожалует. Руку пожать, поблагодарить.
– Больше раненых нет?
– Не волнуйся, Истомин, все живы и здоровы. Пока вместо тебя Орлов командует. Они понаставили вокруг каких-то хитрых штучек, и теперь к нам мышь не проскочит, подводная, конечно.
– Мне когда вставать можно будет?
– Не торопись, дружок. – Доктор улыбнулся и похлопал Андрея по руке. – Тебе вставать нельзя недельки три или четыре. Командир приказал завтра отправить тебя на Кипр, там сядет наш борт из МЧС. Полетишь в госпиталь в Новороссийск.
– Что? Почему? – Андрей разволновался, приподнялся и впился взглядом в хирурга. – Что-то с ногой?
– Кость задета. Ничего страшного, но лучше не рисковать и залечить рану в стационарных условиях. С костной тканью шутки плохи, особенно если заразу какую-нибудь занести.
Санкт-Петербург
Антон, рослый красавец двадцати восьми лет, снял эту квартиру на набережной Мойки две недели назад. Это было как наваждение, настоящее помрачение рассудка. Антон никогда не думал, что сорокалетняя женщина может околдовать его до такой степени. В результате квартира, в которой он намеревался жить, превратилась в любовное гнездышко, в приют их страсти. Антон остался в общежитии НПО «Каскад», где работал уже шесть лет, в том числе и во время учебы в аспирантуре.
Основания не жить в квартире, где происходили любовные встречи, у Антона были. Во-первых, переспать с женщиной и ночевать с ней – эти ситуации были для него разными. Зачастую взаимоисключающими. Да, запутаться после душа в белых простынях, сплестись трепещущими телами – это одно. Тут страсть, блаженство и радость до одурения.
Но спать с этой же женщиной рядом всю ночь, просыпаться утром и чувствовать несвежий запах из ее рта, в который ты вчера впивался страстными и жадными поцелуями, видеть ее припухшее лицо без следов волшебного макияжа, ощущать запах тела, с которого уже слетел аромат вчерашних шампуней!.. Антон терпеть не мог портить впечатление об объекте своей страсти. Он не допускал таких контрастов в восприятии прекрасного.
Во-вторых, Антон до потери рассудка увлекся женщиной, которая очень некстати была женой профессора, члена-корреспондента Академии наук. Этот влиятельный человек мог одним махом, совершенно не напрягаясь, разрушить всю карьеру молодого ученого. Но Антон был не просто страстным человеком, очень даже интересующимся женщинами, но еще и грузином, пусть и с заметной примесью русской крови.
А влюбиться было из-за чего. Мария Ивановна Говорова была лет на пятнадцать моложе своего мужа. В свои сорок лет она выглядела просто великолепно. Натуральная блондинка с серыми пронзительными глазами, пухлыми чувственными губами и идеальной фигурой! При первом же взгляде на нее у молодых коллег мужа кружились головы. Но Маша не была ветреницей, не строила глазки всем подряд. Даже самые злые языки не распускали о ней слухов и не приписывали ей любовников.
Антон не знал, были ли когда-нибудь у Марии Ивановны любовники. Он бросился в отношения с ней как в омут. Зажмурившись и махнув на все рукой.
Антон захотел ее, как только впервые увидел на новогоднем корпоративе. Он мечтал о ней, грыз ногти, искал встреч. Но впервые поговорить с ней, посмотреть ей в глаза Антону удалось лишь седьмого марта. В этот день у них, конечно же, чествовали женщин в преддверии праздника.
Антон стоял у столика для фуршета и смотрел на Марию Ивановну, которая пришла с мужем. Но почтенный профессор уже не обращал на супругу никакого внимания, увлекся обсуждением каких-то архиважных научных проблем. Чудо, а не женщина! Нечего удивляться, что вокруг нее тут же стали виться ученые мужи, не только молодые, но и вполне зрелые. Один предлагал ей подлить шампанского, другой угощал фруктами, третий подносил сладости.
Антон решился, налил себе полный фужер и громко потребовал всеобщего внимания. В этот момент он увидел блеск ее глаз, любопытство, даже интерес.
Антон стал говорить тост. Таковых в его репертуаре было много. Будучи грузином, он просто обязан был развлекать гостей на всех застольях бездонными глубинами горской мудрости.
Бог создал мужчину. Тот бродил по горам и лесам, а солнце тогда все двадцать четыре часа освещало землю. Потом Всевышний решил сотворить женщину. Когда он сделал это, солнце увидело всю ее красоту, поблекло и от стыда ушло за горизонт. Так на земле день стал сменяться ночью. В финале Антон, разумеется, предложил выпить за женщин, творение Господа, которое затмило даже солнце.