Мышь, которая зарычала. Антология
Шрифт:
— Ваша светлость, — сказал он герцогине в приватной беседе, — яс самого начала был против войны. Теперь мы пожинаем плоды нашей победы. Адская машина, которую этот Баскомб так неосмотрительно притащил в нашу страну, может взорваться от грохота колес любой деревенской телеги. Этот взрыв отправит в вечность не только нас, наших детей, наши прекрасные дома и виноградники, но также и Швейцарию, Францию, Голландию, Германию, Италию и Испанию. Этому Баскомбу должно быть предъявлено обвинение в государственном преступлении. Его нужно изгнать из страны!
На устах Глорианы сияла удовлетворенная улыбка. Она была радостно взволнована беспримерным успехом Талли и восхищалась им, как ни одним мужчиной в своей жизни, включая папу.
Но Маунтджой продолжал негодовать.
— Что же нам теперь делать? Кто в Америке будет покупать наше вино после такого оскорбления, которое этот деревенщина Баскомб нанес великой стране? Повторяю, мы его посылали проиграть войну, а вместо этого он напал на Нью-Йорк и думает, что Соединенные Штаты завтра с утра начнут посылать нам компенсации за его победу!
— Бобо, — сказала Глориана, — я знаю, ты читал мемуары Черчилля, и это оказало заметное влияние на твое ораторское искусство, но я не считаю, что Баскомбу надо объявить импичмент. Я хочу собрать Тайный совет и пригласить на это собрание мистера Баскомба и доктора Кокнитца. Мне известно, что присутствие на Тайном совете военнопленного необычно, но и вся ситуация, в которой мы оказались, весьма необычна. Мы должны знать, что собой представляет эта бомба и что надо сделать, чтобы она не взорвалась, если мы сами этого не захотим.
— Я исполню ваше пожелание, ваша светлость, — сухо ответил князь Маунтджой.
— Не сердись, Бобо, — ласково улыбнулась Глориана. — Я понимаю, что Талли совершил нечто невероятное, только мы пока еще не понимаем, как этим лучше распорядиться. А если ты волнуешься, что бомба может взорваться от стука колес, прикажи покрыть все дороги, проходящие мимо замка, толстым слоем соломы.
Возвращение Талли домой воплотило в миниатюре все аспекты и детали триумфальных возвращений значительно более великих армий в значительно более великие страны.
Бриг «Стремление», незаметно выскочивший из порта Нью-Йорка, за десять дней пересек Атлантику. Ему помогли попутные ветры и португальское течение. Из Марселя фенвикцы на автобусе доехали до границы герцогства. Перед тем как перейти границу, Талли приказал своей армии до блеска начистить стрелы и всю амуницию. И только когда все засверкало на солнце и герцогиня была уведомлена о возвращении победителей, армия герцогства Великий Фенвик, подняв знамя и возвестив звуком фанфар о своем прибытии, пересекла границу.
Все жители герцогства вышли на дорогу, чтобы встретить своих героев. Люди кричали, пели, плакали, обнимались друг с другом и с солдатами. Они усыпали всю дорогу до замка цветами, а когда провозили тело Тома Кобли, все стали плакать и молиться за жертву войны.
Герцогиня стояла на верхней ступени лестницы замка. С одной стороны от нее находился князь Маунтджой, лидер партии антиразбавителей, по другую — мистер Дэвид Бентер, предводитель разбавителей. Особая милость была оказана Пирсу Баскомбу, отцу Талли. Он стоял рядом с Маунтджоем.
Лейтенант Уилл салютовал герцогине, опустив знамя так, что его навершие коснулось земли у ее ног. Затем знамя вновь было поднято.
Потом Талли, опустившись перед Глорианой на одно колено, доложил об успешном нападении на Соединенные Штаты Америки и о захвате семерых военнопленных, а также мощнейшего оружия в качестве трофея.
— Что еще за мощнейшее оружие? — озабоченно спросила герцогиня.
— Бомба, ваша светлость, которая может уничтожить всю Европу, — ответил Талли.
Он поднялся и показал на ящичек, стоявший на носилках, которые держали солдаты. Солдаты поднесли носилки к герцогине, она протянула руку, но коснуться ящичка не успела.
— Нет-нет! — закричал доктор Кокнитц. — Не трогайте! Это очень опасно!
— Замолчите! — прорычал Талли. — Попрошу без обмороков на параде!
Затем он снова обратился к Глориане:
— Ваша светлость, доктор прав. Он хоть и труслив, как мышь, но эту бомбу сделал он. Нет в мире оружия, равного по силе этой бомбе. Она может поразить пространство в два миллиона квадратных миль.
Люди, собравшиеся в замке поглядеть на церемонию, стали перешептываться и потихонечку отодвигаться от страшного ящичка. Матери покрепче прижали к себе детей, мужья спрятали жен за спину. Постепенно шепот стих, и воцарилась тишина. Казалось, что солнце перестало греть, а замок вдруг стал угрюмым и мрачным.
— Отнесите ящик в подземелье замка, — еле слышно приказала Глориана. — Наши люди должны быть в безопасности.
Бомбу отнесли в подземелье, и церемония продолжилась.
Талли представил Глориане военнопленных и стал рассказывать о гибели Тома Кобли.
— У него была семья? — спросила Глориана.
— Нет, — ответил Талли.
— Он был братом для всех нас, — сказала герцогиня. — Теперь мы — его семья. Мы положим тело героя рядом с сэром Роджером Фенвиком и каждый год будем вспоминать о нем в день его смерти.
В заключение церемонии Глориана поздравила Талли и тех, кто сражался вместе с ним, и пригласила всех на банкет в замок. Люди радостно зааплодировали герцогине, а доктор Кокнитц снова стал нервничать, как бы сотрясение от стольких ног в банкетном зале замка не вызвало взрыва бомбы.
Глориана обернулась к Талли и попросила подождать ее в комнате для личных аудиенций.
Когда они остались наедине, Глориана никак не могла начать разговор. Ее огорчало то, что она так терялась в присутствии Талли. Она села у круглого столика и указала Талли на стул напротив себя. Глориана отметила, что Талли очень загорел, как будто бы даже вырос и стал еще более мужественным. Глядя на него, она чувствовала в себе какую-то странную легкость, ее сердце начинало колотиться, а голос не слушался своей хозяйки.