Мышь, которая зарычала. Антология
Шрифт:
— Клянусь кипятком! — вскричал он.
Робот прервал свой доклад.
— Простите, директор, вы сказали: «перегретое машинное масло»?
Его антенна задрожала, свидетельствуя о том, как он расстроен.
— Продолжайте, Диллингэм! — рявкнул Уустриц — Я вызываю срочный корабль домой. Мои папки!
И он умчался по посадочному полю к диспетчерской с такой скоростью, на какую только были способны его мягкие ножки. Мисс Тарантула поспешила за ним.
— Неужели он сказал: «перегретое машинное масло»? — волновался робот. От него попахивало горелой изоляцией. — Быть может,
— Нет, конечно, нет, — заверил его Диллингэм. — Он никогда не позволил бы себе столь грубого выражения. Я думаю, виновата царапина на ленте «лингвиста».
Диллингэм подозревал, что «лингвист» тут совершенно ни причем — он правильно передал смысл выражения. Его собственный прибор не был приспособлен для перевода неприличных слов. Иначе он сам бы сгорел со стыда. Уустриц и впрямь был сильно взволнован.
— Ага, — успокоился робот. — Так вы все-таки беретесь за работу, хотя он смылся?
— Разумеется. — Диллингэм от души надеялся, что «лингвист» не уловит дрожи в его голосе. — Директор вовсе не смылся. Он поручил это дело мне. Наш Университет неукоснительно выполняет свои обязательства.
По правде говоря, Диллингэм предпочел бы согласиться со словами робота. Ему следовало с самого начала догадаться, что этим все кончится.
— Я полагаю, пора отправиться к пациенту.
Роботам свойственны эмоции. Зеленый робот с неподдельной радостью отвез Диллингэма к раскопкам. Они летели в старинном автолете над острыми вершинами скал. В этом мире были растения, но и они казались металлическими. Вряд ли человек согласился бы здесь поселиться, хоть дышать было нетрудно, да и температура, и сила тяжести были вполне подходящими.
С тяжелым вздохом автолет опустился на землю.
— Я не осмеливаюсь идти дальше, — сказал зеленый робот, в ужасе тряся головой. — Джанн лежит там, в яме. Когда кончите работу, дайте мне знать, и я вас подберу.
Едва Диллингэм сошел вниз по трапу, неся чемоданчик с инструментами, как робот развернул машину, запустил мотор и улетел.
Диллингэм остался один.
Каким же должен быть робот, которого боятся даже его собратья? Если он так опасен, не пытались ли они уничтожить его, но не смогли? Правда ли, что джанны неуязвимы?
Он подошел к яме и заглянул в нее.
На дне, полузаваленный обломками породы, лежал гигантский робот. Судя по видимой его части, он был никак не меньше двенадцати футов в длину. Броня его блестела, как зеркало, несмотря на века, проведенные под землей. В могучем торсе, казалось, пульсировала скрытая энергия.
До ушей Диллингэма донеслось тонкое отчаянное жужжание. Он сразу уловил в нем нотки боли. И хотя Диллингэму мало приходилось общаться с роботами, он чутко реагировал на чужое несчастье с любым живым существом, будь оно создано из плоти или металла. Да, это существо было живым — настолько живым, насколько это возможно для робота. И оно страдало. Большего Диллингэму не требовалось.
Голова робота представляла собой куб стороной в два фута. Лицевую ее часть перерезало углубление, напоминающее ящик. Ящик был наполовину засыпан песком, и сквозь слой песка что-то светилось.
Обычно
Если его внутренние составные части были построены по тому же принципу, что и у современных роботов, псевдозубы призваны выполнять двойную задачу, поэтому у них невероятно твердая поверхность для дробления породы и тончайшее внутреннее строение для обработки информации.
Когда-то, еще до Университета, Диллингэму пришлось столкнуться со сходной ситуацией на планете Электролюс. Вышедший из строя зуб вызывал не только порчу рта. Короткое замыкание в зубе нарушало нормальное функционирование мозга и выводило из строя весь организм.
Диллингэм очистил пылесосом рот робота от песка и заглянул внутрь. Один из зубов светился и был горячим на ощупь. Болезненное жужжание вызывалось высокой температурой. Исследование с помощью тончайших инструментов подтвердило первоначальный диагноз: короткое замыкание.
— Ну что ж, джанн, — сказал доктор, не ожидая услышать ответа, — пожалуй, диагноз мы установили.
Диллингэм готовил инструменты, полагая, что в нынешнем состоянии робот вряд ли услышит или поймет его слова.
— К сожалению, у меня нет инструментов, чтобы вылечить зуб. Нет у меня и запасного зуба. Но я смогу облегчить положение, создав блокаду. Иными словами, отключив зуб от сети. Эта операция даст возможность функционировать остальным системам. А уж в настоящей клинике вам заменят больной зуб на здоровый. Кстати, на вашем месте я бы не затягивал с этим. Моя блокада недолговечна, и в ваших же интересах не допустить рецидива.
Любой местный дантист мог бы провести эту операцию. Почему же этого не было сделано? Чего они испугались? Почему допустили, чтобы их престарелый родственник так страдал? Вряд ли единственный уцелевший джанн может представлять опасность для целой планеты.
Диллингэм пожалел, что не заглянул в учебник истории и не прочел о восстании джаннов. Быть может, именно особенностями восстания и объясняется странное поведение туземцев? Но приходилось торопиться. А пока единственным очевидным фактом оставался страдающий робот, который нуждался в помощи дантиста.
Доктор приготовился к операции. Он наложил блокаду и запаял провода. Сама по себе работа была пустяковой. Умение Диллингэма пригодилось для подготовки электронного оборудования, проверки напряжения и определения проводников.