Мышеловка для Шоколадницы
Шрифт:
Нельзя, сейчас нельзя. Ну же, соберись,тряпка. Представь, что ты опять маленький мальчик, а за твоей спиной – маменька, маменька Урсула,и это она размеренно водит гребнем по твоим волосам. Маменька, понял? Родителей не вожделеют. Это гадко и претит человеческой природе.
Арман прикрыл глаза, чтоб отражение Катарины не мешало успокоительным фантазиям,и это, к удивлению, сработало, дыхание выровнялось, напряжение ослабло. Настолько, что Шанвер нашел в себе силы начать светскую беседу.
– Как прошел твой день, милая? –
Кати так забавно таращилась, что Арман подмигнул ее отражению.
– Ну же, Кати? Какие занятия у тебя были сегодня?
Она посмотрела на потолок, ответила после заминки:
– География, общая магия, и… Шанвер, зачем ты придумал эту… вот это вот все? Чтоб меня помучать?
– ?азве причесывать кого-то – пытка?
– Удивленный Арман развернулся к девушке.
– Не кого-то, а тебя, - та отшвырнула гребень и зло посмотрела в лицо молодого человека. – Ты знаешь, какие чувства вызываешь во мне, я знаю, что ты на них отвечать не намерен…
«Ах вот оно что, Кати вообразила, что я над ней потешаюсь. Не намерен? Да мой ответ на страсть превзойдет любое преложение», – подумал Шанвер, но быстро взял себя в руки, повернулся к зеркалу и проговорил:
– Думай как тебе угодно, милая, прoдолжай, моим волосам не помешает питательный бальзам, он в этом сосуде.
Катарина злилась, нет, она была в ярости, но покорно раскрыла баночку и стала нанoсить бальзам. Его ?рман купил еще летом, у бродячих торговцев на острове Потам, вязкая субстанция пахла точно так же, как тот бальзам из детства,и ?рман пользовался им не часто, экономил, растягивал. Но сейчас для представления выбрал именно заветный горшочек с притертой крышкой и отпечатанным на боку клеймом торговой гильдии.
И, как обычно, арoмат разбудил воспоминания, далекие, хранимые в самых заветных уголках его сознания. Шанвер заговорил, он рассказывал Катарине о детстве, o давних болезнях, признавался в слабости и ничтожности. Если бы Кати стало скучно, он немедленно сменил бы тему беседы, нисколько не оскорбленный небрежением, но девушка проявила иcкреннюю заинтересованность, в ее взгляде читалось сочувствие. ? еще, в этом Арман был полностью уверен, Катарина тянула время, его вoлосы давно приведены в порядок.
Разговор коснулся болезни матушки, ее безумия, Кати погладила молодого человека по голове, без страсти, в качестве утешения, и он с благодарностью поцеловал девичью ручку.
В этот момент в его голове промурлыкала Урсула:
– Дело сделано, малыш, другие малыши, те, которые в зеленых одеждах, притащили бельчонку крысу, бельчонок укрепил двери одной из каморок, можем приступать.
– Еще минуту, – мысленно ответил Арман.
– Мне нужно закончить разговор и… Как бы предупредить Кати, чтоб она не испугалась?
Генета хихикнула:
– Да на вашей филидской тарабарщине, как еще?
Перевертанс? Ну разумеется. Шанвер подозревал, что Катарина понимает тайный мужской
Арман с усилием вернулся к беседе с девушкой.
– … я стал готовиться к поступлению в Заотар и учился общению. С ним у меня были определенные проблемы, из-за проведенного в уединении детства, я долго не понимал, как чувствуют и думают другие люди. Пожалуй, эта проблема осталась у меня по сей день, мне сложно считывать чужие эмоции, я часто ошибаюсь в оценках ситуации.
Это было правдой, которую Шанвер никогда прежде не произносил, он встал, забрал у Кати щетку, положил ее на стол и взял обе ладошки Катарины в свои:
– Это что-то вроде извинений,иногда мне нужно просто ответить прямо, не ожидать, что я сам обо всем догадаюсь…– Девушка дрожала, ее взгляд затуманился, ноздри тонкого носика дрожали, Арман перешел на перевертанс: – Ты одержима, милая? Сожми руку, если да.
?го ладони немедленно стиснули, так быстро, что Шанвер улыбнулся:
– Не бойся, скоро все закончится, обещаю.
Кати выдохнула и неуверенно проговорила:
– Демон прячет от меня сосуд, без него мне не прервать слияния.
Не только понимает, но и говорит. О, как же ты великолепна, моя… Стоп, соберись, успокой бедняжку.
Он попытался, даже успел произнести несколько слов, но Кати вздрогнула, зажмурилась и с тихим всхлипом впилась в его губы жадным поцелуем.
Арман был всего-навсего человеком, не святым и даже не схимником древности, не ответить на страсть он не мог. Но, что непременно принесет ему звание святого покровителя в отдаленном, как он надеялся, будущем…
Ах нет, святость отменяется, отстраниться от Кати было не его, Армана, решением, в покои вошла Мадлен де Бофреман, и Шанвер почуял ее присутствие раньше, чем осознал,тело сработало прежде разума.
? эту-то за каким Балором сюда занесло?
– Урсула. Почему не предупредила? – раздраженно подумал Арман.
– Спокойно, малыш, все под контролем, бельчонок будет здесь с минуты на минуту
Мадлен разыгрывала оскорбленную ревность, знакомая пьеса, и порядком надоевшая.
– Кажется, я вам помешала? Так продолжайте, я подожду! – Бросила она реплику, уселась с добродетельным видом на кровати.
«Набросить на нее «грезы Морфея» и заняться Кати?» – подумал Шанвер.
– Не вздумай, – предупредила Урсула, – мышкой займется бельчонок, он почти здесь.
Арман облегченно выдохнул. Бофреман высокомерно цедила:
– Да будет тебе известно, дорогая, что напялить на себя подобную тряпку – все равно, что носить на груди табличку: «Я без белья!»
Это о платье? Шанвер рассмеялся:
– Мадлен, дорогуша, я куплю тебе точно такое. Так что там у тебя?
Бофреман не оскорбилась, как будто не заметив расчетливого унижения, капризно протянула: