Мышеловка на три персоны
Шрифт:
Килькин повернулся к двери и раздражённо выкрикнул:
— Костикова!
— Я к вам не кофе пить пришла, — возмущённо заявила Катерина, — у меня муж на нарах парится! Какие тут разговоры?
— А вот об этом мы и поговорим, — сладким голосом отозвался Василий Иванович, — именно об этом!
Он неожиданно выскочил из-за стола, подбежал к двери, распахнул её и выкрикнул в коридор:
— Костикова! Ты куда пропала! Уволю! Плохой отзыв напишу!
Вместо несчастной практикантки на пороге появилась Ирина Снегирёва. Мягко отстранив следователя, она проскользнула в кабинет и бесшумно прикрыла за собой дверь.
— Костикова немного задержится, — сообщила она Василию Ивановичу доверительным тоном, — у неё возникли небольшие женские проблемы. Но, я думаю, мы и без неё можем поговорить!
— А вы, собственно, кто? — следователь попятился, переводя взгляд с Ирины на Катю. Катя кашлянула и сдавленно проговорила:
— Это Ирина Снегирёва, моя подруга!
— Нехорошо, — попеняла Килькину Ирина, ведь мы с вами уже встречались! Я вот вас очень хорошо запомнила! И вы Катю тоже запомнили!
— Ну как же, — смутился Василий Иванович, — я помню! Присаживайтесь! — И он пододвинул ей жёсткий неудобный стул.
— Кто у вас в музыкальную школу ходит? поинтересовалась Ирина, перехватывая инициативу. — Племянник?
— В школу? Какую школу? — Килькин проследил за взглядом посетительницы, увидел скрипку и зарделся:
— Нет, это я музицирую… в свободное время… для вдохновения, так сказать! Для создания рабочего настроения! При этом мне лучше думается… серые клеточки, знаете ли!
— Ах вот как, — Ирина чуть заметно улыбнулась и добавила вполголоса:
— Все-таки и на скрипочке, как Шерлок Холмс… не удержался! А скрипочка-то детская, половинка!
— Что, простите? — переспросил Василий Иванович, перегнувшись через стол. — Простите, не расслышал!
— Да нет, ничего, это я своим мыслям. Так что, Василий Иванович, есть какие-нибудь новые факты?
— Факты, выясняющиеся по ходу следствия, не подлежат разглашению! — строго ответил Килькин.
— Но я так волнуюсь! — воскликнула Катя, сложив руки. — Скажите хотя бы, получены ли результаты экспертизы? Действительно ли Ирина Сергеевна была убита тем самым топором? Африканским топором, принадлежащим моему мужу?
Василий Иванович перевёл на Катерину взгляд, и на его лице отразилась мучительная борьба. С одной стороны, он не хотел нарушать служебную инструкцию, с другой — не мог устоять перед Катиным женским обаянием… В конце концов обаяние победило.
— Нет, — проговорил он смущённо, — причиной смерти послужил удар тупым предметом… и этот предмет уже обнаружен. Это ящик из старого комода, найденный в прихожей, поблизости от трупа. На ящике обнаружены частицы крови и волос потерпевшей. Таким образом, картина преступления вырисовывается довольно ясно. Ваш муж тайно проник в квартиру потерпевшей, стал один за другим выдвигать ящики комода и осматривать их содержимое. За этим занятием его застала хозяйка. Ну и дальше все ясно: он нанёс ей удар тупым предметом… то есть ящиком, оказавшимся у него под рукой, который и привёл к смерти.
— Что вы такое говорите? — Катерина чуть не задохнулась от возмущения. — Валик лазил по чужим ящикам? Обыскивал чужой комод?
Как вам не стыдно! Да и зачем ему могло понадобиться это старьё?
— Это пока неизвестно, — ответил Килькин, пожав плечами, — подследственный не идёт на контакт, не хочет сотрудничать со следствием. А ведь это могло бы помочь ему сократить меру пресечения… тем не менее все ящики из комода вынуты, и налицо характерные следы обыска!
— Скажите, — прервала Килькина Ирина, — а что, на орудии убийства… на этом ящике обнаружены отпечатки пальцев Валентина Петровича?
— Нет, — ответил следователь, покраснев, — не обнаружены. Но это ровным счётом ничего не доказывает! Он вполне мог стереть отпечатки пальцев сразу после совершения убийства.
— Ага, отпечатки пальцев стёр, а сам остался на месте преступления! Вам это не кажется странным?
— Чужая душа — потёмки, — отозвался Килькин, — тем более если это душа преступника!
— Хочу вам напомнить, что Валентин Петрович — не преступник, а профессор, уважаемый человек!
— Очень многие преступники до определённого момента были с виду достойными членами общества…
— Так что — никому нельзя верить?
— Отчего же! Можно, конечно, но только после тщательной, всесторонней проверки…
— Я так понимаю, что на остальных ящиках, вынутых из комода, отпечатков пальцев Валентина Петровича тоже нет?
— Нет, — признал следователь, — но я уже сказал, что это ничего не доказывает. Он мог стереть отпечатки и оттуда…
— Но согласитесь, на это ушло бы очень много времени!
Вместо ответа Василий Иванович только пожал плечами. Он очевидно утратил к Ирине интерес, повернулся к Кате и заговорил совершенно другим голосом, мягким и прочувствованным:
— Я понимаю, Екатерина Михайловна, что вы переживаете глубокую личную трагедию… муж оказался недостоин вас… не оправдал доверия… вам нужно время, чтобы в это поверить, и вам может понадобиться помощь, поддержка… но помните, что я — близко, и я всегда готов оказать вам любую помощь!
Катерина предпочла не уточнять, в чем будет заключаться эта помощь, и они с Ириной поспешно откланялись.
Напоследок Василий Иванович попросил их пропуска, чтобы сделать в них отметку, и был очень удивлён, когда подруги ответили ему, что пропусков у них нет.
— А как же вы сюда пришли?
Но дверь за подругами уже захлопнулась.
На вахте возле выхода из отделения все было так же, как час назад: кудрявый опер активно охмурял молоденькую дежурную, и дела у него явно шли на лад. Во всяком случае, обоим было явно не до посетителей, и подруги выскользнули из здания незамеченными.
Оказавшись на улице, Ирина перевела дыхание и заявила:
— Вот что, Катька, нам с тобой нужно идти в ту квартиру.
— В какую? — удивлённо переспросила Катерина.