Мышеловка на три персоны
Шрифт:
— Это я кричал? — удивился старикан. — Да я прибежал, потому что гвалт услышал! Эта вон, он кивнул на Катю, — Маню нашу обижает. Л Маню нельзя обижать, она хорошая, простая душа…
— Кто твою Маню обидит, тот трех дней не проживёт! — закричала Катя. — И вообще, не вмешивайся не в своё дело!
Самое интересное, что негритянка тоже крикнула старику что-то сердитое. Тот очень удивился и отступил.
— Думаю, нам вмешиваться не стоит, — сказала Ирина, — у них дело личное…
— Известно, отчего две бабы ссорятся — мужика не поделили, — согласился старик и вдруг поглядел на Катю очень внимательно:
— Так вы?..
— Вот именно, — зловеще произнесла Катерина и сделала шаг
Тот отвёл глаза и попятился.
— А почему вы её Маней называете? — спросила Ирина, чтобы немного разрядить обстановку.
— Так у неё имя такое, что простому человеку произнести невозможно. Длинное, на конце вроде Маха Н'Кала. Ну, ребята её в Махачкалу перекрестили, а сокращённо — Маня.
— Ну, дядя Костя, ты даёшь, — засмеялся Борис, — кого только здесь у вас не встретишь…
— Постойте! — вскричала вдруг Катерина. — Дядя Костя… ведь вы Константин… Сергеевич… вот, фамилию забыла, ведь это вы года два назад в университете доклад делали… что-то на тему быстрого одичания бомжей… Меня Валик приводил…
— Да-да, — старик приосанился и представился по всей форме:
— Константин Сергеевич Маслов, доктор наук, доцент… бывший, правда…
«Ещё один ненормальный учёный!» — мелькнуло в голове у Ирины.
— Собираю материал для книги, называться она будет «Исследование процессов спонтанного одичания цивилизованного человека на примере жизни бомжей города Санкт-Петербурга и Ленинградской области», — с гордостью сообщил Константин Сергеевич, и по тому, как заблестели его глаза, Ирина поняла, что он сел на своего любимого конька.
Поскольку Катерина глядела сердито, то бывший доцент повернулся к Ирине и начал рассказывать. Ей ничего не оставалось, как согласно кивать головой.
— Вы не поверите, — вещал старик, — как быстро дичает современный цивилизованный человек в определённых благоприятных для этого условиях. Причём речь идёт не только о внешней стороне, у этих людей полностью меняется мировоззрение. На первом этапе они начинают поддаваться суевериям. Например, мои подопечные, — старик махнул рукой куда-то в сторону залива, — всерьёз уверены, что если рано утром перепрыгнуть через пустую картонную коробку, то в этот день тебя обязательно ждёт удача — ну, можно найти целый ящик пустых бутылок, либо же на берег вынесет отвязавшуюся лодку… На следующем этапе одичания люди начинают придумывать себе богов. Совсем как древние. Боги, конечно, языческие, один» отвечает за погоду, другой — за удачную рыбную ловлю, третий — опять-таки за сбор стеклотары… Они молятся этим богам, приносят им жертвы…
— Человеческие? — ужаснулась Ирина.
— Пока дело ограничивается стеклянными бусами и разноцветными тряпочками, — охотно объяснил Константин Сергеевич, — но если процесс одичания пойдёт так же быстро, как я наблюдаю сейчас, то не исключено…
В это время Катерина решительно отодвинула подругу в сторону и встала перед бывшим доцентом, как лист перед травой.
— Ты кончай нам макароны на уши наматывать! — грозно заговорила она. — Бомжи у него, видите ли, тут одичали! Жертвы богам приносят! Я хоть и не дикая, а сейчас такое устрою — точно человеческие жертвы будут! Тебе, старому своднику, мало не покажется!
— Катька! — воскликнула Ирина. — Как ты с человеком разговариваешь? Неудобно же!
— Молчи! — завизжала Катя, в такой ярости Ирина подругу никогда не видела. — Молчи лучше! Откуда эта тут взялась? — она махнула рукой в сторону африканской жены профессора Кряквина, которая, надо сказать, успокоилась, вела себя тихо и даже умудрялась что-то делать по хозяйству.
— Ну вот так я и знал! — вскричал старик и топнул босой ногой. — Так я и чувствовал, что будут проблемы! Говорил ведь Валентину, что ничего
— Уж это точно… — согласилась Ирина, — только вы лучше Пушкина оставьте в покое…
— А он, Валентин, все твердит своё — главное, говорит, время нужно выиграть, а потом он Катюшу, вас то есть, как-нибудь подготовит. Вот и подготовил, ёлки-палки, на меня все свалил…
— Интересно, на что профессор рассчитывал? — задумчиво спросила Ирина.
— Я бы её в дом все равно не впустила, твёрдо ответила Катя, — мало мне масок африканских и копий с топорами, так ещё эта будет по ночам пугать! Она же дикая совсем, соседи все поголовно в осадок выпали бы, когда увидели!
— Да уж, генеральша Недужная была бы в шоке, — согласилась Ирина, — а профессор не говорил, для чего он притащил это чудо из Африки? Да ещё с таким трудом, по чужому паспорту…
Чтобы смягчить свои слова, Ирина улыбнулась негритянке. Та в ответ оскалила в улыбке сахарные зубы и погладила вертевшегося рядом Яшу. Кокер, надо сказать, нисколько её не боялся, и Ирина посчитала это хорошим знаком.
— Ужасная история, — вздохнул бывший доцент, — Валентин очень спешил, но все же кое-что рассказал. Он, видите ли, очень подружился там с вождём местного племени. И однажды несколько мужчин пошли на охоту и попали в засаду. Там есть какие-то болотные люди, они совсем дикие. Так вот, один молодой человек, между прочим сын вождя, был ранен отравленной стрелой и должен был умереть. Шаман уже готовился петь смертную песню, но профессор решил попробовать противоядие, хотя шаман был против. И представьте, противоядие помогло, шаман перестроился и начал петь оздоровительную песню, сын вождя выздоровел. Теперь они активно его применяют, это противоядие, а нашёл его профессор. В награду вождь подарил профессору Маню — он сам собирался на ней жениться, взять её восьмой женой, и отдал самое дорогое. Сами понимаете, от такого подарка профессор никак не мог отказаться, это было бы равносильно самоубийству. А когда пришло время уезжать, то выяснилось, что жену нельзя оставить. У них если муж отказывается от жены, то её нужно убить… — вот не знаю точно, голову ей отрубают или на кол сажают…
— Валик! — воскликнула вдруг Катя, заливаясь слезами. — Какой он благородный! Он просто не мог допустить, чтобы её посадили на кол!
Негритянка вдруг быстро-быстро заговорила, размахивая руками. На глазах её показались слезы.
— Да-да, — кивала Катя, — Валик замечательный. Честный, добрый, благородный… И такой смелый…
— Ну, вроде разобрались, — вздохнул молчавший до этого Борис, — вообще-то возвращаться нужно, а то погода может испортиться, — он озабоченно поглядел на небо, где появилось тёмное облако, быстро увеличивающееся в размерах.
У Валентина Петровича неприятности, — тихонько сказала Ирина, — некоторое время он не сможет навещать Маню. Вы уж приглядите тут за ней. А потом будем думать, что же с ней делать.
— Не беспокойтесь, — заверил бывший доцент, — ребята мои хоть и быстро дичают, но Маня сама себя в обиду не даст. Побила тут маленько одного-двух, так теперь они её очень уважают. Опять же, по хозяйству… постирать чего и готовит очень даже неплохо…
На прощанье Катя достала из кармана зелёненькую шёлковую косыночку и подарила её чёрной жене своего мужа. Всю обратную дорогу они обнимались с Яшей на корме лодки и синхронно вздыхали.