Мышеловка
Шрифт:
— Мне сказал… один человек, — с трудом выговорил Сеня.
— Кто?
— Ксения…
— Так я и думал, — сказал Марков. — Это на нее очень похоже. Значит, она подтолкнула тебя на этот шаг.
— Сколько раз повторять: я не убивал, — устало произнес Барсуков. — По возвращении в Москву я решил развестись. Вот чего я хотел! Спросите Машу, мы говорили с ней об этом два дня назад.
Марков перевел взгляд на его жену.
— Да, — подтвердила она. — Мы все с ним обсудили. Спокойно и без горячки. Я сказала, что люблю Николая, и он понял, что силой меня не удержишь. Лучше расстаться по-хорошему. У Сени не было причины убивать Комочкова. Можно ли ревновать к человеку, с которым ты уже почти разошелся?
— Вот как? — произнес Марков и задумался. — Значит, пар был уже выпущен… Интересно.
— Скажи, а как ты планировала жить дальше? — спросил я. — Вместе с Николаем?
— Да, с ним, — ответила она. В ее голосе не было слышно уверенности.
— Но это было бы невозможно, — продолжал я, как бы переняв эстафетно-следственную палочку у Егора. — Николай собирался жениться месяца через три. Он обманывал тебя, Маша.
— Скотина! — сквозь зубы процедил Барсуков, не сумев сдержаться.
— Я не знала об этом, — ответила его жена, умоляюще взглянув на Милену, словно именно в ней видела поддержку.
— Нет, знала, — вновь вмешался Марков. — Не лги. Кто сказал тебе об этом?
Опять наступила тишина, было даже слышно, как тикают часы.
— Я, — ответила за Машу Милена. — Я хотела только предупредить ее, чтобы она не разрушала семью ради человека, которого она все равно не сможет удержать. Который готовится к свадьбе с совершенно другой женщиной.
— А откуда тебе самой стало это известно? — спросил я.
— От невесты Николая.
— Ты видела ее?
— Да. И все вы — тоже.
— Ксения? — произнес Марков. — Как же я сразу не догадался об этом! Ловко же они скрывали свои отношения.
— Ксения и Николай хотели, чтобы это стало для нас сюрпризом, — продолжила Милена. — Но у нас с ней не было друг от друга секретов. А на его связь с Машей она смотрела сквозь пальцы. Говорила: пусть до свадьбы побесится, все равно будет мой. Но в последнее время Маша стала ей мешать все больше и больше. Наверное, поэтому она и рассказала обо всем Сене, чтобы он как следует занялся своей женой.
— Змея… — отрывисто бросила Маша. — Так бы и удавила ее.
— Но ты выбрала другую жертву, — быстро отозвался Марков. — Когда Милена предупредила тебя о предстоящей свадьбе Николая и Ксении, ты пришла в ярость: как же так — тебя предает любимый человек? Ты подсыпала нам снотворное, вот это. — Егор вытащил из кармана пустой пузырек. — Извини, но я нашел его в вашей комнате под матрасом. Дождалась, когда мы все уснем. Затем спокойно прошла к Милене и Вадиму, вытащила из-под кровати меч — ты всегда любила эффектные сцены — и заколола Комочкова.
— Чушь! Я любила его! — закричала Маша. — А ты… ты… как ты мог рыться в наших вещах, ищейка?
— Любимых-то чаще всего и убивают первым делом, — невозмутимо ответил Марков. — Что ты на это скажешь?
— Пузырек нам наверняка подбросили, — вмешался Сеня. — Убийца хотел, чтобы подозрение пало именно на нас. Как же иначе? И у меня, и у Маши все причины желать смерти Николая. Только не забывайте, что меченосцем у нас является Вадим. Это его оружие.
— Ну и что? — спросил я.
— А то, что ты точно так же мог убить Комочкова. Ты или Милена.
— Да с какой стати?!
— А ты спроси у самого себя, сколько задолжал Николаю денег?
— Ну, много… Но это не повод для убийства.
— Еще какой! Самый объяснимый. К тому же он был во сто раз удачливее тебя. Ему все давалось легко. И ты всегда завидовал ему.
— Неправда, — возразил я, хотя в его словах была доля истины. Меня действительно порою раздражала счастливая звезда Комочкова, которая светила ему, а не мне. Но убить?
— А теперь перейдем к Милене, — продолжил Барсуков, и уже по его лицу я понял, что сейчас он скажет какую-нибудь гадость. — Ведь она самая близкая подруга Ксении? И вот та решила выйти замуж. Значит, теперь будет потеряна для нее. А до какой степени они были близки друг с другом?
— Чего-то я не понимаю, — сказал я, туго соображая.
Но Марков ухватил мысль Барсукова гораздо быстрее.
— Сеня намекает на то, что они были лесбиянки, — насмешливо произнес он. — И Милена убила Комочкова, как соперника. Забавная гипотеза. — Он ухватил меня за руку, потому что я рванулся к Барсукову. — Сядь и успокойся. Ты видишь, что твоей жене весело? Посмейся и ты. Но Сеня отбивает удары мастерски, надо признать. Даже переходит в наступление.
— Гнида он, — хмуро сказал я.
— А это как посмотреть, — усмехнулся Барсуков. — Вся каша заварилась из-за того, что ты пригласил нас в Полынью. Сидели бы мы в Москве — и никто бы Николая не убил. Наоборот, все бы были счастливы, пусть даже с шорами на глазах. И дружны по-прежнему.
Мне не хотелось об этом думать, и я ничего не ответил. Но даже если это было так и в Полынье нашей дружбе пришел конец, то я не жалел об этом. Лучше идти дальше одному, освободившись в своем сердце от случайных попутчиков. Мы очень часто принимаем тех, кто был с нами в дни юности, за преданных и верных товарищей. И не хотим признать за ними право на внутренние изменения — в хорошую или плохую сторону. Словно они всегда должны оставаться в том образе, который нам удобен и привычен. Но время смывает и позолоту и грязь.
— Егор, ты в курсе того, что некоторые свои статьи Николай подписывал псевдонимом? — спросила вдруг Маша.
— Это обычная практика журналистов, — отозвался Марков, а я поинтересовался, чувствуя здесь что-то жареное:
— Какие статьи?
— Криминального характера. О коррупции, — произнесла Маша. — Он мне как-то признался в этом. Я и не думала, что нашумевший московский обозреватель Герасимов, который вскрывал связи мафии и милиции — это он.
— Быть не может! — удивился я. Мне также было знакомо имя Герасимова, да и кто его не читал? Журналист проникал в самые сокровенные тайны московской элиты и уголовных авторитетов. Теперь понятно, почему Комочков скрывал этот факт. Писать на подобные темы, особенно в наши дни, было чревато. Можно получить пулю в лоб. Причем неизвестно, с какой стороны: то ли от мафии, то ли от правоохранительных органов. А прикрывался статейками о полтергейсте! Вот где настоящая-то нечистая сила прячется — не в квартирах, а в государственном аппарате.