Н 3
Шрифт:
С грохотом сдвинув стулья, мы рванули на поле, до которого еще поди доберись…
И вот мы готовимся реализовывать тренерский план — разминаемся в ожидании остальных. Понятно, что мне предстоит пахать, как трактору, чтобы показать результат в конце месяца, ведь я первый кандидат на вылет. Прояви я себя так, как вчера, в основном составе, уже давно пинок под зад получил бы. Хорошо хоть кросса сегодня нет, там бы я точно полег на полпути.
Тем временем, Кирюхин просвистел в свисток, мы построились, ожидая его распоряжений. Собрались все, кроме пятерки ветеранов.
— Идут, —
Я заметил, как хихикает Погосян, а Микроб, напротив, насторожен и собран, ноздри его раздуваются, кулаки сжаты — прямо сейчас в бой ринуться готов.
Ветераны решили форму не надевать, пришли, кто в чем был, только бутсы обули. Киря уставился на них злобно, уперев руки в боки.
— Это еще что за номер? — недобро поинтересовался он. — Мало того что опоздали! У вас что, последнее украли? Трусы хоть оставили?
Ветераны обступили его. Говорил в основном дзюбообразный Матвеич, размахивал ручищами, поглядывал на нас. Потом к разговору подключился кореец Колесо. Интересно, что они говорят, неужели правду? И как Киря воспримет дедовщину в подконтрольной команде? Или он в курсе и покрывает их? Сейчас узнаем.
Мы все напряглись, включая Погосяна.
— Что они ему плетут там? — бормотал он, хрустя суставами рук, будто собирался драться.
— Неужели на нас жалуются? — буркнул Микроб. — Ну ваще позорище. Взрослые же ведь мужики!
Киря повернул голову и проговорил:
— Нерушимый, Хотеев, Погосян, Клыков, а ну живо сюда!
Переглянувшись, мы трусцой побежали к тренеру. Кирюхин торопил нас, очень раздраженный, что ломает тренировочный процесс.
— Ваша версия по вчерашнему, живо!
— По поводу? — удивился я, покосившись на мрачного Матвеича.
— Какого хера вы заслуженным ветеранам клуба перечите, черти? — выругался тренер. — Что, руки бы отвалились не только свою форму постирать?
Ага, значит, дедовщина в порядке вещей, и тренер ничего против не имеет. Что ж…
Мика, Ромка и Микроб промолчали, отдувать пришлось мне:
— Руки бы не отвалились, Виктор Иванович, но все же понимают, что это только начало. Один раз таким уступишь, потом на голову залезут. А мы тренироваться сюда приехали.
Ответом тренер удовлетворился, кивнул, посмотрел на ветеранов:
— Повторяю вопрос, теперь для заслуженных пенсионеров: у вас бы руки отвалились свою форму, бл…дь, себе постирать?
Ветераны пробурчали, что не отвалились бы, и урок усвоен, и напрягать молодых больше не будут, а то они такие нежные, что гляди развалятся.
Кирюхин, выслушав их ворчание, смотрел-смотрел себе под ноги, будто что-то для себя решая, а потом окинул строй взглядом и крикнул:
— Тишкин, Воропай — к нам!
Игнат Тишкин и Жека Воропай недоуменно переглянулись и подбежали, остановились чуть в стороне. Тренер заглянул в лицо каждому и спросил:
— Как думаете, чего я вас собрал?
Все молчали. Ветераны смотрели на нас так, будто хотели сожрать. А ведь и правда — для чего? Сделать внушение?
— Не понимаете, да? — прищурился он и повернулся к Жеке и Игнату. — Особенно вы не понимаете.
Гребко потух, Колесо и Ранюков вскинулись, раскрыли рты, готовые возражать, но Киря их перебил:
— Заткнуться! Да, вы — балласт. Вас пятерых списали, потому что выбросить жалко, все-таки ветераны! А мне с вас какой прок? Завязывайте с футболом, мужики! Ну не тянете вы уже даже вторую лигу! Не согласны? Докажите обратное! Ты, Гребко, хорош ссаться! Ты ж мяч бросаешь, стоит к тебе приблизиться. Ну да, травма, и что? Так у всех травмы! Матвеев! Ладно ты мяч спиной к чужим воротам принимаешь, тоже мне нападающий, это уже не переучишь. Но ты забываешь, что на поле не один! Футбол — игра командная! Ан, ты вообще все потерял, где твоя скорость? Ранюков, Дрозд — играете робко, без огонька, через силу. Не согласны? Докажите, что я неправ.
Старики стояли потупившись. Лицо Гребко стало жалобным. Матвеич и Дрозд побагровели от злости. Ранюков и кореец Колесо казались равнодушными. Но не согласны были все. Однако что-то в голосе Кирюхина было, отбивающая желание спорить, наверное, лихая решимость. Тренер, которого я перестал считать таковым еще в поезде, потихоньку возвращал мое уважение.
Закончив доминировать над ветеранами, Виктор Иванович переключился на нас, салаг:
— Клыков, в моей команде перебор полузащитников, не знаю, зачем тебя мне всунули. Перемариновали в молодежке, теперь мне подсовывают… Тьфу! Погосян, я бы на твоем месте вообще домой уехал — не дано так не дано. Хотеев… ты, конечно, не виноват и делаешь все возможное, но недотягиваешь. Сил тебе не хватает и веса, летаешь по полю вместо мяча…
— Э… — начал говорить Мика, но тренер его перебил:
— Погосян, ты с Нерушимым вообще здесь не за футбольные заслуги! Нерушимый, ты же ноль без палочки! Какой из тебя вратарь? Мне Галактион Леонидович доложил, что техники у тебя даже базовой нет! Вот уж не знаю, что такого в тебе Максим Романович высмотрел.
Пожевав губами, он смерил нас взглядом и переключился на Жеку с Игнатом:
— А вы что вытаращились? Пришли такие крутые, на всех свысока поглядываете, думаете, вас обратно возьмут? Не смешите мои тапки! Скорее останетесь, вон, за Евпаторию играть, поднимать местную команду. Кстати, как она называется? А, Тишкин? Воропай? Что, гонор не позволяет интересоваться командами второй лиги? А вы? — Он недобро посмотрел на нас.
— Так и называется, ФК «Евпатория», — пожав плечами, проворчал Микроб.
Клыков будто и не обиделся. Мика покраснел, но спустя полминуты стух, а вот Микроб надулся основательно.
— А теперь повернитесь и посмотрите назад, на коллег. Что вы видите?
Мы повернулись, глянули на строй, не понимая, куда он клонит.
— Сколько их? — спросил он. — Двадцать два человека. Основной состав и запасные. И вас еще одиннадцать лбов. Потому-то нас не отправили в нормальный клуб: как вас столько прокормить? А теперь вопрос. Что бы вы на моем месте сделали с таким количеством народа? Правильно: выгнали б на хер. Вот и я бы так сделал, если бы не моя истовая вера в силу конкуренции. Сечете, балласт?