Н 4
Шрифт:
– Все несколько хуже, – печальным голосом поведал он. – Самойлов посватался к тебе сам. Извини, но он хитростью выманил у меня согласие.
Девушка посмотрела за окно – как летает хитрость в пятисотрублевых купюрах по двору. А затем отчаянно выдохнула, словно сбросив тяжеленную ношу с плеч.
– Ну наконец-то.
Глава 19
Во времена, когда атомные часы на орбите планеты будут определять секунду по периодам электромагнитного излучения в стабильном изотопе атома цезия, а ученые научатся корректировать зрение лазером с импульсом
– Пять минут, господа, – вымученно улыбаясь, пробормотал Еремеев шестерым князьям, вновь торопливо возвращаясь внутрь дома.
Приходил он уже третий раз, и всякий раз эти пять минут оставались неизменными, а вот лицо отца семейства обретало оттенки обреченности.
На второй раз вместе с ним, вежливо поклонившись, ушли обе служанки, что закономерно усугубило ситуацию – всю еду съели, а новую нести стало некому.
С разговорами как-то не ладилось: уж слишком хорошим был момент, чтобы портить его обсуждениями любой политической или экономической ситуации. Потому что хорошее для одного непременно окажется неприятным событием для другого, а добродушное замечание запросто может быть воспринято насмешкой. Уж слишком разными были интересы людей, глубоко повязанных как с политикой, так и с экономикой – кому произвол императора, а кому пролоббированный за немалые деньги законопроект; кому – наглое повышение цен и искусственный дефицит, а кому и сверхдоходы…
Вспоминать прошлое – тоже не самая лучшая идея для тех, кто имел в прошлом куда больше причин для ссоры, чем приятных воспоминаний. Светлые моменты, впрочем, тоже были – но так получалось, что общими они были максимум у двух отдельно выбранных князей из шести, да и как-то так получалось, что удовольствие в те давно минувшие дни было получено за счет остальных присутствующих…
Оставались три вечные темы, которые вряд ли могут рассорить: еда, женщины и погода. Но обсуждать первую в гостях мешало воспитание, а вторую – уважаемый возраст и князь Давыдов, которому точно найдется, что сказать и добавить – а прослушивание многочасовой лекции о московских красотках не входило в планы окружающих.
Впрочем, сейчас князь Давыдов был тих и с пьяной сосредоточенностью смотрел в экран своего сотового телефона, медленно, но уверенно набирая на нем какой-то текст.
– Василий Владимирович, что-то случилось? – Проявил вялое любопытство князь Галицкий.
– Публикую сообщение о сватовстве в инстаграм. – пробубнил тот.
– Так вы блоггер, ваше сиятельство? – Скрыл усмешку Яков Савельевич за бокалом с апельсиновым соком, который взял в руки и пригубил.
– Кто? Я?! Я – гусар! – Возразил Давыдов с возмущением. – Этот… Бьюти-гусар!
Остальные с легким чудачеством были более-менее знакомы, потому не обратили внимание. Разве что Шуйский, как близкий друг, знал, что появление инстаграма в мире Давыдов полагал лично своей заслугой, как ответ на жаркие и истовые молитвы увидеть всех женщин мира в неглиже. Тем более, что созерцание женской груди, по словам всех известных специалистов, весьма положительно
– Новость, безусловно, выйдет выдающаяся, – вежливо продолжил Галицкий. – Абсолютный рекорд выкупа на моей памяти. Бывали, конечно, брачные контракты и на более значительные суммы, но чтобы так – выкинуть на землю… – Задумчиво посмотрев за окно, он оставил фразу повисшей в воздухе.
– Многие молодые люди в столице посчитают это вызовом, – поддержал Долгорукий. – Планкой, которую стоит преодолеть.
– А остальные будут искренне ненавидеть и завидовать, – потянулся за соком Шуйский и с неудовольствием тряхнул пустой пачкой в руке.
Служанок, как говорилось, не было – так что пришлось искать сок среди иных открытых пакетов.
– Зависть – это хорошо, – нестойко поднялся с места гусар с телефоном в руках. – У меня два миллиона пятьсот сорок две тысячи завистников!
– Подписчиков? – Поправил его было Яков Савельевич.
– И их тоже, – пробормотал Давыдов, наводя камеру телефона на кучу денег за окном.
А затем возмущенно нажал на кнопку включения, отреагировав на внезапно погасший экран. Но телефон, отчего-то, не желал включаться, не слушаясь ни нажатий, ни гневных княжеских слов.
– Господа, а не прогуляться ли нам по двору? – Поднялся, демонстрируя пример, князь Юсупов, и выбрался из-за стола. – Погоды стоят отличные.
Дождь, капризный по осеннему времени, уже перестал, а налетевшие было тучи отступили под напором порывистого ветра севернее, оставив ясное небо над головой.
– Поговаривают, скоро похолодает, – принял его предложение Панкратов
Потому что не было темы благодатнее и безопаснее, чем разговоры о погоде.
– Обещают даже снег в конце следующей недели. – Отставив стакан в сторону, двинулся за ними и Галицкий.
А там и Шуйский с Долгоруким составили им компанию. Да даже трое молодых людей в красных бабочках решили размять ноги и прогуляться.
И только князь Давыдов остался расстроенно вертеть в руках дорогой американский телефон, пытаясь пробудить в нем жизнь.
Расхаживать большой компанией выходило неловко, так что люди невольно разбились на три группы: наособицу стояли молодые люди; рассуждали о видах на грибной урожай после такого дождика Шуйский с Долгоруким, вежливо поддакивал им Галицкий, а вот Панкратов с Юсуповым, изобразив короткую остановку рядом с ними, почти сразу отошли от них на десяток шагов в сторону, продолжая неспешно двигаться вдоль условной границы, за которой начиналась россыпь денег, невольно ставшая центром общего внимания.
– Михаил Викентьевич, вы что-то хотели мне сказать? – Цепко посмотрел на спутника князь Юсупов.
– При всем уважении, но я хотел бы пожаловаться вам на внука. – Замерев на очередном шаге, Панкратов повернулся к куче денег и с нечитаемым выражением лица посмотрел на слегка влажные купюры.
– Жалуйтесь, – небрежно махнул рукой князь.
То ли – дозволяя, то ли – обозначая, что он может это делать хоть до второго пришествия.
– Пришел. Угрожал. Банкира увел, – поиграв желваками, все-таки остался Панкратов доброжелателен, позволив себе только легкое осуждение в адрес молодежи.