Н 4
Шрифт:
В этом шорохе слышался усталый треск рассыхающегося пластика; стон стремительно ржавеющего металла и отзвуки лопнувшей арматуры, показавшейся из одномоментно выветрившегося бетона стен и перекрытий; глухой звук лопнувших стекол и отзвуки всего, что стремительно умирало, рассыпаясь прахом без следа.
– Что происходит? – Еще слышалось в этом шелесте.
И тихое «мама», которое даже на языке аймара означало то же самое – и самое дорогое…
Мир стремительно возвращался в состояние, когда не было ни стали, ни пластика, ни стекла, а в этих краях шумел только великий лес. У которого всегда был и будет один хозяин.
Но в миг,
Нескладно высокий и чуть перекошенный в плечах, словно разучившийся держать себя прямо – еще пять лет назад он был атлетом и красавцем. Парой месяцев назад – безобразным толстяком, а ныне неведомо кем до момента, пока отец не придумает ему новое имя и новую судьбу. Бывший наследник клана Черниговских стоял на остатках бетона, окруженный хаосом серых и бледно-серых теней. Спортивные одежды на нем были целы, а металлический браслет часов не подвержен старению. Сила Крови Шуйских тронула разве что обувь, сожрав резину подошв до довольно жалкого состояния – но и это не помешало защитнику тайной тюрьмы сделать шаг вперед и, словно размахнувшись правой рукой, метнуть нечто мерзко-черное, перевитое пульсирующими нитями огня, в нашу сторону.
– Ой! – Успела сказать аттестованный боевой «мастер» голосом Инки.
А силуэт медведя перед нами в это же время несколько раз сверхбыстро «моргнул» в реальности – словно телевизионной картинкой на неисправном телескопе, то проявляясь, то исчезая из пространства, пока на очередном «протаивании» внезапно не оказался за полсотни шагов впереди, играючи разрезав лапой с засиявшими зеленым когтями черный кокон и тут же исчез, скрываясь от последовавшей ударной волны и жара.
Мгновением позже он оказался прямо вокруг Черниговского, уже успевшего окутаться серой вуалью щита – но Артем просто подцепил лапой бетон под его ногами и снес вместе опорой в сторону, от охраняемого места и возможности убить то, что не получилось защитить.
Но секундой позже полетел уже сам – от удара собственной тени, самовольно поднявшейся с земли… Земля отозвалась гулом от удара тяжелой туши, а пляска теней попыталась схватить медведя за лапы и проткнуть глаза – но мерцание перекинуло Шуйского в сторону и уберегло от очередной черной кляксы, пущенной вдогонку. Новая волна жара дыхнуло в лицо, поднимая запахи сжигаемых листьев, затлевших на земле.
И тут же на пространстве бывшей усадьбы перед нами кое-что кардинально изменилось. Больше не было медведя – только бесконечное мерцание во всех краях площадки, столь быстрое, что тени под ними не успевали соткаться в нечто целостное. Отчего казалось, что удары, достававшиеся защите соперника, будто существовали сами по себе – какое-то невообразимое количество оплеух, откидывающих невольно отступавшего под их натиском противника все дальше и дальше в угол площадки.
В ответ шло дымное марево, пахнувшее серой и болью, застрявшее в защите моих перстней. Ударили серые колонны с небес, выбивая из земли глухие удары и пропахивая землю под собой на несколько метров. И тут же – черно-алые линии, расплывающиеся по воздуху от Черниговского, слово вода от брошенного камня, и где-то среди них – глухой и низкий стон боли, выданный медвежьей глоткой… Испуганный вскрик Инки… Запах паленой
Злой рык, исполненный раздражения, сотрясший воздух – и тело врага просто сносит в сторону соседнего владения, переворачивая в воздухе. Золотисто-коричневая клякса над противников, и вектор падения меняется на строго вертикальный, а на земле его уже ожидает крайне злое ядовито-зеленое мерцание когтей зверя, уже готового добить жертву.
За удар сердца до падения площадку заполняет мглистая тьма – словно рассветным туманом теплым утром, но откуда бы взяться болотным запахам? Ветер резко сметает мглу в сторону, обнажая покореженную, еще дымящуюся землю, тяжело дышащего медведя в темных подпалинах и пустоту.
Медведь потянул воздух носом, устало фыркнул и неспешно потопал в нашу сторону. Враг бежал.
– Не гладить. – Строго произнес я.
– П-почему? – Растерялась Инка.
– Руку откусит. Только родственникам.
И демонстративно потрепал чуть влажную шкуру недовольно фыркнувшего медведя, прошедшего мимо нас.
– А он куда? – Поинтересовалась Го Дейю, пряча ладони поглубже в рукава пальто.
Видимо – чтобы соблазн не возобладал над самосохранением.
– За ним не ходим. – Отследил я ушедшего за ограждение забора Артема.
– Информация для родственников? – Неудачно съязвила Инка.
– Или для соседей по бане. – Пожал я плечами. – Переодевается он.
Инка изобразила, что вопрос не задавала, и вообще крайне заинтересована отпечатком медвежьего следа.
– А он ест людей? – Непосредственно уточнила Го Дейю, так занятая тем, что встала обеими ножками в продавленный отпечаток лапы и констатировала, что там еще поместится несколько Го Дейю.
– Только надкусывает. – Защитил я друга.
– Руку оторвет – это надкусывает, да? – Зацепилась языком Аймара.
– Не беспокойтесь, откусанные части возвращаются владельцу, – пробормотал я, набирая номер на очередном одноразовом телефоне.
Абоненту досталось короткое слово «просим», и аппарат разделил судьбу всех остальных. Разве что сим-карта осталась в кармане.
– Так, я никакие части тела просто так никому не отрываю! – Быстрым шагом вернулся Артем с возмущенной речью, на ходу накидывая спортивную белую ветровку на рубашку с длинными рукавами. Трико покупалось с ветровкой в комплекте и было такого же цвета, а на ногах были кроссовки, толком не надетые на ноги – задки были поджаты пятками.
Но был он бодр, свеж, цел и в крайне прекрасном настроении, как у всякого медведя, поломавшего всякое и набившего неприятелю морду. Ну и «виртуоза» тут тоже не было – а это тоже немаловажно для самочувствия.
– Он просто жадный, – доверительным тоном прокомментировал я. – Это ж части возвращать.
– Ты это, – насупился Артем. – Невесту иди спасай, а не зубы скаль. Я чую, жива она.
– Занят этим. – Сухо ответил я.
И подтверждая мои слова, донеслись звуки автомобилей, а первыми из-за поворота вынырнул знакомый «роллс ройс» с прежним сопровождением.
Первым же из седана выскользнул княжич Мстиславский, запнулся на полшаге, оглядел пространство вокруг – чисто целина распаханная, да еще парящая дымком – уважительно кивнул в нашу сторону и заторопился к остаткам фундамента. Следом за ним двинулись аж шестеро коллег с разнообразным инвентарем и аппаратурой, на ходу извлекаемых из сумок. На границе бывшего участка замерли трое мужчин и девушка – все в белых халатах – из машины скорой помощи.