Н 7
Шрифт:
А вратарь рукой кинул мяч на наш левый фланг. А там — никого, потому что все сместились направо и в центр. И Микроба отрезали отрезан от мяча. Зазевались, блин, заигрались!
— Опасно! — крикнул я защитникам и напрягся, готовясь ловить мяч.
И уже их атака, и выносятся чуть ли не вчетвером. Пас, пас, пас — как четко расчерчивают поле!
Да, четверо их. Перед ними один опорник и два центральных защитника. И вратарь. А все остальные отстали, хоть и бегут. Если кто не бежит, а остановился в раздумье, Саныч потом припомнит!
Не успеют никак. Трое на двоих. Разложили… Разложили? А нет, еще держатся парни. Но уже штрафная площадь, и тут любая ошибка…
Колесо кинулся в подкат сзади. И не в мяч попал — четко в ноги нападающему. В штрафной площади. Нап и рад стараться, покатился, заорал, медики к нему побежали.
— Зачем?! — я схватился за голову.
Думченко с Щенниковым поперли на Колесо, тот попятился, поглядывая на судью с надеждой.
Но арбитр четко махнул красной карточкой и указал на точку пенальти, и под ругань Саныча и гудение трибун Василий Ан поплелся с поля, как побитый пес.
Ну что тут поделать…
Так бывает, когда игра становится жизнью и просто не можешь пропустить мимо себя — нельзя, сзади ворота! И в угаре этом игровом…
Вот теперь нам — пенальти.
Но это не так страшно, я спасу. Хреново, что у нас теперь во-от такая дыра в защите. Щенников хоть и рвал жилы, но сильно уступал выбывшему Матвеичу.
Судья еще раз напомнил всем, что входить в штрафную до удара нельзя. Напомнил бьющему, что бить надо сходу, не останавливаясь, мне — что как минимум одна нога должна стоять на линии…
А время-то идет: арбитр будто специально нам подыгрывает, не первый раз замечаю. Так и подмывало его поторопить, но нельзя. Скажу Тирликасу, пусть проведет разъяснительную работу, не хватало еще, чтобы такой «болельщик» нас позорил.
Я сосредоточился на противнике, считал его желание: имитировать удар в левый верхний угол, чтобы я прыгнул, и пробить прямо и вниз.
Свисток.
Удар!
Я тоже имитировал движение влево, но остался стоять и отбил мяч ногой — радостно взревели трибуны. Мяч вылетел в поле. И Щенников с сумасшедшей улыбкой запулил его вверх.
Уф…
— Выдохнули! — заорал Димидко, вытирая лоб — он аж вспотел от напряжения. — Паузу! Не обыгрываться! Проще, проще!
Да, тут обыгрываться никак нельзя. Тут надо просто и тупо вышибать мяч подальше, давая своим передышку.
Но счет пока еще в нашу пользу!
И вдруг показалось, что вдесятером нашим играть стало легче, словно Колесо мешал. А может, просто мобилизовались пошла игра в пас. И уставшие, «наевшиеся» Микроб с Бураком опять залетали соколами, а тяжелый и высокий Рябов вдруг оказался вовсе и не тяжелым.
И снова Погосян…
Чуть ли не сев на шпагат, он перехватил и ткнул его вперед. Там оказался правый крайний, Любомир Бурак. Он сделал три шага и бахнул аж на другой край. И снова — Микроб. Как он это сделал? Вытянул ногу, поймал мяч на носок левой, опустил на газон, проткнул мимо своего противника, пробежал — как, как пробежал, ведь не мог уже двигаться? Не похоже это на способности, видимо, второе дыхание открылось.
И выдал сильный прострел в штрафную.
Куда? Там нет никого!
А влетевший туда Рябов прыгнул по-вратарски, над самой землей, и головой по низкому мячу — бац!
Гол! Два! Два-а-а!
2:0!
— А-а-а!
И сразу успокоилась игра. Вдруг замедлились динамовцы. То ли устали, набегались, то ли поняли и приняли.
Последние минуты матча шли в обоюдной вязкой борьбе в центре поля. Ошибка с нашей стороны — ошибка с их. Снова с нашей — снова с их. И никакой угрозы воротам.
А у меня голос сел от крика. Только и мог, что сипеть и махать рукой — туда, мол, туда!
Несколько раз получал пас. Пару раз с места посылал его за центральную линию. Несколько раз Рябов цеплялся, и его снова и снова валили на газон.
А потом прозвучал свисток, и все просто попадали, кто где находился.
Стадион же стоял и аплодировал. Помимо воли на мом лице расцветала улыбка.
Сан Саныч же сказал, собрав всех вокруг себя:
— Трудовая победа. Заслужили. Ругать никого не буду. Просто не могу.
Из подтрибунного к нему вышла Оксана, обняла и принялась поздравлять, а я перевел взгляд на розовое пятно Тамары, которая, увидев это, сразу опустилась на задницу и что-то зашептала на ухо сидящему рядом подростку, сыну Саныча. Благоверную Димидко, увлеченный игрой, не заметил.
— Сан Саныч, — позвал его я, — можно вас на пару слов?
Я отошел в сторону, чтобы Оксана не услышала. Подождал, пока приблизится Димидко, и прошептал:
— Твоя жена с сыном среди зрителей, в третьем ряду справа, она в ярко-розовом. Я бы запретил охране ее впускать. Или быстро бери Оксану, выключай телефон и вали.
Лицо Саныча вытянулось, он глянул на трибуны и выругался. Потом посмотрел на Оксану, и мне его взгляд не понравился. Больше он ее не обнимал, отвел в сторону, и они направились в подтрибунное.
Не хватало нам тренера в раздрае накануне важного матча! А то, что Тамара настроена решительно, сомнений не вызывало. И как тяжелую артиллерию она решила задействовать детей, оседлав отцовские чувства бывшего мужа.
Глава 25
Костюм с отливом — и…
Волны мерно накатывали на берег, на мои босые ноги, ворочали гальку, с урчанием откатывались назад, силясь утащить меня в море, но я был слишком крупной добычей. День выдался теплым, бархатным, и вода была вполне купабельной, градусов восемнадцать.