На «Баунти» в Южные моря
Шрифт:
Пройти ночью между рифов было трудно, и Блай заночевал на берегу. А вернувшись утром на судно, обнаружил, что судовой хронометр остановился — Фраер забыл завести его!
Беглецов заковали в кандалы, сколько они ни твердили, что, послушав совета Ариипаеа и Моаны, добровольно вернулись на Таити, чтобы сдаться Блаю. Он сильно сомневался в их искренности. Вскоре и на самом деле выяснилось, что им удалось удрать от Ариипаеа и Моаны и они задумали укрыться на Муреа или каком-нибудь другом островке, но пирога опрокинулась, вот они и попали в Тефану.
Маспретт и Миллуорд получили по сорок восемь плетен; Черчилль почему-то отделался двадцатью четырьмя, да и то его наказывали в два приема, с промежутком в двенадцать дней.
Для такого серьезного
С этой трагикомической историей связано загадочное происшествие, в котором Блай так и не смог разобраться. Утром 6 февраля 1789 года кто-то из вахтенных обнаружил, что якорный канат «Баунти» почти до конца перерезан у самой воды и держится только на одной пряди. Было ясно, что это преднамеренное злодеяние, совершенное кем-то с расчетом, что судно выбросит на берег пли разобьет о риф. Блай не допускал, чтобы кто-нибудь из жителей Хаапапе или Паре выкинул такой трюк, ведь с ними у него были самые лучшие отношения. Он подозревал, что это дело рук завистливого вождя другой области. Уже после бунта один из членов команды узнал на Таити, в чем было дело. Он записал эти сведения, и нам теперь известно, что виновником был младший брат Теины, Ваетуа. Его побуждения могут показаться нам нелепыми, но для таитянина они вполне естественны: Ваетуа надеялся таким радикальным способом освободить своего таио, гардемарина Хейворда, который все еще сидел в кандалах.
Несмотря на все заботы и осложнения, Блай нашел время для ряда важных наблюдений. Во-первых, он составил надежную карту бухты Матаваи и гавани Тоароа; при этом регулярно брал высоту солнца, чтобы точно определить положение Таити (и был очень недоволен, что успел сделать это лишь около пятидесяти раз), после чего вычислил среднее значение долготы и широты. Во-вторых, он прилежно изучал быт и нравы таитян, и его судовой журнал изобилует записями о погребальных обрядах, акушерстве, терминах родства, лунном календаре, есть даже рецепт приготовления пудинга. Сверх того, он в свободные минуты (?) прилежно составлял таитянский словарь. Большинство этнографических сведений, сообщаемых Блаем, поражает своей полнотой и правдивостью. Помимо прочих своих достоинств он бесспорно был одаренным исследователем, и наряду с Куком его следует считать подлинным пионером изучения Южных морей.
В конце февраля Блай стал готовиться к выходу в море. На борту морили крыс и тараканов, чтобы они на обратном пути не попортили саженцев, и были мобилизованы все кошки, каких только удалось найти на острове. Далее, командир корабля распорядился установить на место реи, сколотить новые ящики для растений, переделать курятник в оранжерею. Оставалось только забрать с берега провиант, снаряжение и саженцы, но тут разверзлись хляби небесные, как они разверзаются только на тропических островах в сезон дождей. Зная местный климат, Блай понимал, что пребывание под дождем грозит простудой и даже воспалением легких. И, чтобы не рисковать здоровьем людей, он велел приостановить работы. Перерыв затянулся на целых десять дней. Ливни прекратились только в середине марта, и оставшиеся дни команде пришлось основательно потрудиться.
Двадцать пятого марта Блай распорядился выйти в море. Он приказал:
1. Тотчас отправить на берег всех кошек.
2. Матросам ограничить число сувениров тем, что уместится в рундуках.
3. Обследовать корабль и проверить, нет ли «зайцев».
Настал торжественный миг погрузки саженцев. Когда все горшки встали в заранее приготовленные гнезда, Блай с удовлетворением констатировал, что запасена тысяча пятнадцать саженцев, почти вдвое больше необходимого количества. Те уголки, которые не были заняты рощицами хлебного дерева, отвели под загоны для двадцати
Много дней дурная погода не выпускала Блая, и лишь 4 апреля благоприятный бриз позволил судну выйти из Тоароа. Теина, который до последней минуты оставался на борту вместе со своей супругой, был безутешен; он не без оснований опасался, как бы враги не отняли у него все сокровища, едва скроется за горизонтом его могущественный покровитель. Он может даже поплатиться жизнью за свое коварство и самонадеянность. В полном отчаянии он умолял Блая взять его с собой в Англию. Тот, хоть и раскусил Теину под конец, все же чувствовал себя в какой-то мере ответственным за его жизнь и дал ему два мушкета, два пистолета и по тысяче зарядов на каждое оружие. Слегка воспрянув духом, Теина сел за роскошно накрытый стол Паран и воздал должное яствам. В первый раз он прибыл на борт на баркасе — на баркасе же и вернулся теперь с «Баунти», прижимая к себе последний подарок, корабельных псов Венеру и Вакха.
Долгому пребыванию на Таити подводит итог короткая, но достаточно выразительная запись в судовом журнале: «В пять часов баркас вернулся. Как только он был поднят на борт, мы простились с Отахеите, где нас двадцать три недели принимали с величайшим радушием и угощали лучшими в мире мясом и фруктами».
Глава четвертая
Вулкан на горизонте
Да, на Таити людям Блая жилось бесподобно, и все-таки настроение при отъезде вовсе не было подавленным. Ничего удивительного: какими бы завзятыми любителями приключений мы ни были, всем нам после долгого отсутствия приятно вернуться к семье, друзьям, привычной обстановке и забытым радостям; люди на «Баунти» не составляли исключения. «Все были настроены бодро, говорили о доме, прикидывали, много ли времени займет обратный путь и сколько денег причтется на руки», — утверждает боцман Моррисон и добавляет: «Можно было подумать, что мы отчалили не от Таити, а от Ямайки, настолько воображение спешило опередить действительность».
От Таити до так называемых подветренных островов архипелага Общества всего сто морских миль, и уже на следующее утро на горизонте показался самый восточный из них, Хуахине. То ли Блай давно так задумал, то ли его вдруг осенило, но он решил сделать здесь остановку, чтобы повидать старого знакомого — Маи, «благородного дикаря», которого Кук привез в Англию в 1775 году и который поразил двор и все высшее общество своей обходительностью и находчивостью. Через несколько лет Кук привез успевшего разбогатеть Маи на родной остров и даже велел построить ему дом в английском стиле, надеясь, что Маи мало-помалу сумеет открыть глаза своим отсталым сородичам на блага цивилизации и могущество славной английской нации. Двенадцать лет назад Блай помогал Маи устроиться на Хуахине — попятно, ему хотелось знать, что же с ним стало. Увидев в подзорную трубу, что дом Маи исчез, он тотчас заподозрил беду. Двое островитян, которые через несколько часов подошли на пироге к судну, подтвердили его подозрения: зазнайством и привычкой по всякому поводу, да и без повода пускать в ход огнестрельное оружие Маи быстро восстановил против себя островитян и в конце концов отправился на тот свет (как именно, уточнить не удалось) вместе с двумя маори и обезьяной, которые составляли его дворню. Причина для задержки отпала, и еще до захода солнца корабль пошел дальше.
С той самой минуты, как «Баунти» покинул Таити, Блай потребовал, чтобы все несли службу, как положено, и строго следил за дисциплиной. Требование вполне естественное, но после пяти месяцев привольной жизни матросам трудно было сразу вернуться к старому распорядку. Особенно томился Флетчер Крисчен — на Таити он был сам себе господин, а тут ему опять приходилось подчиняться командиру. К тому же еще до отплытия с острова дружба между ними явно начала разлаживаться. Можно только гадать о причине, но не исключено, что Блай в глубине души завидовал беспечному существованию, которое Крисчен вел на берегу.