На берегу Севана (др. изд.)
Шрифт:
— Вот так штука! Значит, столб, что поднимается со дна озера, — это вода? Та, что в Черных скалах течет? — изумился дед.
— Ну да, с Черных скал… Вернее, с Дали-дага, из того горного озера.
— А как же водяной?
— Дедушка, ты, кажется, все понял! Какой же водяной!
— А кто же орет?
— Лучше мы об этом у Арама Михайловича и Армена спросим, они толково объяснят, чем рев вызывается.
— Конечно, они объяснят. Но почему же вода не ревет, вытекая из родника? — наивно спросила Асмик.
Дед в раздумье поглаживал бороду. Все его
— Девочка правду говорит. Чего ради вода, бьющая из родника, будет, как вишап, реветь! Тут что-то другое… — с недоверием покачал он головой,
— А почему ты, Камо, такой мрачный? Сделал большое открытие — и не радуешься, — спросила Асмик, тревожно поглядывая на мальчика.
— Знаешь что?… Я шапку Грикора подобрал в озере. Нехорошо это… — Камо поднял со дна лодки и показал Асмик мокрую шапку Грикора. — Ее выбросило вместе с водой и соломой со дна озера. Боюсь, не случилось ли что с Грикором!
— Грикор упал в подземный поток?… — перепугалась Асмик. — Едем, едем скорее! Чего мы ждем! — И девочка стремительно бросилась к лодке.
Они гребли что было сил, досадуя на замедлявшие движение лодки водоросли.
Вот наконец и самая короткая в мире река и домик рыбаков на берегу. Камо и Асмик выскочили из-лодки и помчались в село.
Их догонял Чамбар. А дед отстал. Где уж ему гоняться за молодыми!…
На дорожке среди жнивья, не доходя до села, их встретили Сэто, Артуш и Армен.
Вид у них был озабоченный.
— А Грикор?… — бросилась к мальчикам Асмик.
— Брось, не мучай девочку! — обернулся назад Сэто. Из-за снопов, стоявших в поле, недалеко от дороги, показался чуб Грикора.
Асмик подбежала к Грикору и повисла у него на шее. Вслед за нею и Камо крепко обнял и горячо поцеловал товарища.
— Ты жив, Грикор, жив? — спрашивал он, осматривая его со всех сторон.
Ребята с недоумением смотрели на эту необыкновенную сцену.
— А почему я должен умереть? — удивился Грикор, но, увидев свою мокрую шапку, догадался. — Будь покойна, моя родненькая, Грикор не из тех, кто умирает понапрасну, — сказал он, нежно гладя голову Асмик. — Дурак я, что ли, чтобы, покинув этот светлый мир, землей покрыться черной!
Вытирая слезы, полусердясь, полусмеясь, Асмик теребила его за волосы.
— Больно! — визжал Грикор, счастливо улыбаясь. — Благодарю тебя, господи! — балагурил он, подняв к небу смеющиеся глаза. — Значит, и по мне есть кому плакать… Ну что, Камо, выплыла солома в озере?… Мы слышали, как этот черт орал.
— Рев мы услышали ровно через тридцать восемь минут после того, как спустили воду, — сказал Армен. — В это время мы уже подходили к селу.
— Мать твоя небось снова такой шум подняла, как услышала этого водяного? — смеясь, спросил Камо у Сэто.
— Как же, конечно, подняла, — ответил за него Грикор. — Тотчас же полезла на крышу и давай руками размахивать, бить себя по коленям и на помощь звать…
— А вы?
— Посмеялись, конечно. Объяснили колхозникам, что это мы воду в озеро спускали,
— Ну, ученый брат, объясни-ка нам теперь, как по-твоему, что этот рев вызывало? — обратился Камо к Армену. — Против твоих глубоко научных выводов есть серьезные возражения. Одно, — показал он на догонявшего их деда Асатура, — исходит от этого почтенного старца, а другое, — повернулся он к Асмик, — от управляющей птицеводческой фермой. Эти возражения — они, говоря между нами, очень близки друг к другу — сводятся к следующему: почему бьющая вверх вода должна реветь, как вишап, если это не вишап? Почему вода, текущая из родников, не вопит «бо-олт, болт, бо-олт»?
Армен засмеялся. Товарищи окружили его, ожидая объяснений.
Вопрос о том, почему бьющая вверх вода должна реветь, как вишап, интересовал всех ничуть не меньше, чем деда.
— Вода, которую вы видели, — начал Армен серьезным, убедительным тоном, — не обычный родник или ручей. Это настоящая река, падающая к тому же с громадной высоты, а значит, и с огромной силой. Устремляясь в расщелину в пещере Черных скал, водный поток захватывает с собой и массы воздуха и доносит их до озера Гилли. Там, в озере, он со страшной силой выбрасывает этот воздух из воды. Вот почему и поднимается вода столбом. Это воздух подбрасывает ее вверх, воздух образует гигантские пузыри. Пузыри лопаются, и вот тогда-то и раздается это ужасное «бо-олт, болт, бо-олт».
— Ох, ребята, до чего же это просто! — воскликнула Асмик. — Наконец-то это дошло до меня! Ведь и в самом деле лопаются пузыри, воздух вырывается и… ревет.
— Дедушка, что ты можешь возразить? — обратился к старику Камо.
— Что мне сказать? Вы во всем выходите правыми… Мои возражения и копейки не стоят, — смущенно ответил старик. — Вижу одно: нет никакого вишапа, никакого белого буйвола…
— То-то, дедушка, не верь куму Мукелу! — засмеялся Камо. — Ну, ставлю на голосование: кто за то, чтобы принять объяснения Армена? Поднимите руки.
Руки подняли все, даже старый охотник.
— Единогласно… Итак, тайны Черных скал и озера Гилли разгаданы, — объявил Камо.
— Водяной ревел сегодня в последний раз, — сказал Армен.
И в самом деле, с этого дня «водяной», в течение многих веков пугавший село Личк, больше уже не ревел.
Встреча с героями нашей повести
Когда наступает весна, огромные стаи дупелей, покидая жаркий юг, летят на север, где лето прохладнее и мягче.
На своем пути на север они останавливаются, как на придорожной станции, на богатых кормом болотах озера Гилли.
Летят эти птицы только ночью. Но, перелетев через высокий горный хребет, подступающий к озеру с юга, они и темной ночью без труда находят место для посадки — таким оглушительным концертом встречают гостей тысячи лягушек, населяющих болота.
В дни прилета дупелей я всегда прихожу на охоту [Охота на дупелей в годы, когда писалась повесть, в Армении весной разрешалась] в эти давно знакомые мне места.