На берегу
Шрифт:
— Благодарю вас, сэр.
Капитан откинулся на спинку кресла, оглядел собеседника, отметил про себя: умное худощавое лицо, нескладная фигура.
— Скажите, а чем, собственно, вы будете у нас заниматься?
— Вести наблюдения и точные записи уровня радиоактивности в атмосфере и в океане, особое внимание уделять показателям под самой поверхностью воды и радиоактивности в самой лодке. Насколько мне известно, вы направитесь на север.
— Это известно всем, кроме меня. Наверно, так и полагается и когда-нибудь мне об этом скажут. — Он нахмурился. — Так вы предполагаете, что уровень радиоактивности в лодке станет расти?
— Не думаю. Очень надеюсь, что этого не случится. Сомневаюсь, чтобы это было возможно, пока лодка идет под водой, разве что при каких-то чрезвычайных обстоятельствах. Но следует быть начеку. Как я понимаю, если радиация вдруг сколько-нибудь заметно возрастет, вам желательно узнать об этом сразу.
— Безусловно.
Они стали обсуждать разные технические подробности. Почти вся аппаратура Осборна была переносная, ее не требовалось крепить в корпусе подлодки. Уже смеркалось, когда он облачился в предложенный капитаном комбинезон, и они вдвоем перешли на “Скорпион”, чтобы проверить установленный на кормовом перископе детектор радиации и составить план его калибровки по эталону. Такая же проверка понадобилась для детектора, установленного в машинном отделении, да еще кое-какая техническая работа — в одной из двух оставшихся труб торпедных аппаратов, чтобы можно было брать пробы забортной воды. Лишь когда совсем стемнело, Тауэрс и Осборн поднялись обратно на “Сидней” и поужинали в огромной, гулкой пустой кают-компании.
Назавтра закипела бурная деятельность. Явившись с утра на “Скорпион”, Питер первым делом позвонил приятелю в Оперативный отдел Адмиралтейства и надоумил хотя бы из вежливости сообщить наконец капитану подводной лодки то, что уже известно всем подчиненным ему офицерам-австралийцам, и замечания капитана внести в приказ о предстоящей операции. К вечеру план операции был доставлен и изучен, Джон Осборн одет, как полагается для работы на подводной лодке, работа над задним затвором торпедного аппарата закончена, и оба австралийца втискивали свои пожитки в отведенное им для этого невеликое пространство. Ночевали они на “Сиднее”, а во вторник утром перебрались на “Скорпион”. В считанные часы закончены были немногие оставшиеся работы, и Дуайт доложил о готовности к испытаниям. Им разрешили выход и, пообедав в полдень возле “Сиднея”, они отчалили. Дуайт развернул лодку и на малой скорости повел ее к горловине залива.
Весь день кружили по заливу вокруг баржи с грузом слаборадиоактивных материалов, стоящей на якоре посреди залива, и измеряли уровень радиации; долговязый Джон Осборн без передышки носился по “Скорпиону”, снимал показания разнообразных датчиков, обдирал длинные ноги о стальные трапы, карабкаясь вверх и вниз то в боевую рубку, то на мостик, больно стукался головой о переборки и маховички управления, вбегая в рулевую рубку. К пяти часам испытания закончились; группе ученых, выведших барку в залив, предоставили вернуть ее к берегу, а “Скорпион” направился в открытое море.
Всю ночь лодка, не погружаясь, держала курс на запад, и шла на ней самая обычная походная жизнь. На рассвете при свежем юго-западном ветре и довольно спокойном море миновали мыс Бэнкс (Южная Австралия). Здесь погрузились примерно на полсотни футов и дальше каждый час поднимались настолько, чтобы выставить перископ и оглядеться. Под вечер миновали мыс Борда на острове Кенгуру и на перископной глубине двинулись прямиком по проливу к порту Аделаида. В среду около десяти вечера в перископ увидели город; через десять минут, не всплывая на поверхность, капитан распорядился повернуть, и “Скорпион” опять вышел в открытое море. В четверг на закате прошли правее северной оконечности острова Кинг и повернули домой. Близ горловины залива Филипа всплыли на поверхность, едва забрезжил рассвет, вошли в залив и в пятницу ошвартовались рядом с авианосцем в Уильямстауне как раз вовремя, чтобы там позавтракать; как выяснилось, исправить и наладить надо было лишь несколько мелочей.
В то утро главнокомандующий военно-морскими силами вице-адмирал сэр Дэвид Хартмен явился осмотреть единственное подначальное ему судно, стоящее внимания. Инспекторский осмотр занял час, и еще четверть часа вице-адмирал обсуждал на командном пункте с Дуайтом и Питером Холмсом изменения, которые они предлагали внести в план предстоящего похода. Затем он отправился на совещание с премьер-министром, находящимся в это время в Мельбурне; ни один самолет уже не летал, а без воздушного сообщения федеральному правительству в Канберре действовать было не просто, заседания парламента становились все короче и созывались все реже.
В тот вечер Дуайт, как и обещал, позвонил Мойре Дэвидсон.
— Ну вот,— сказал он,— я вернулся в целости. На борту есть кое-какая работа, но совсем немного.
— Так могу я поглядеть вашу лодку? — спросила Мойра.
— Рад буду вам ее показать. Мы не уйдем в море до понедельника.
— Мне очень хочется ее осмотреть, Дуайт. Когда удобнее — завтра или в воскресенье?
Он минуту подумал. Если сниматься с якоря в понедельник, воскресенье, вероятно, окажется очень хлопотливым днем.
— Пожалуй, лучше завтра.
В свою очередь Мойра быстро прикидывала: она приглашена к Энн Сазерленд, придется Энн подвести, но все равно там вечер, наверно, будет прескучный.
— С восторгом приеду завтра,— сказала она. — Приехать поездом в Уильямстаун?
— Это лучше всего. Я вас встречу на станции. Каким поездом вы приедете?
— Я не знаю расписания. Пожалуй, первым, который приходит после половины двенадцатого.
— Отлично. Если в это время я буду занят по горло, я попрошу Питера Холмса или Джона Осборна, они вас встретят.
— Как вы сказали — Джон Осборн?
— Да. А вы его знаете?
— Австралиец из научного института?
— Он самый. Высокий, в очках.
— Вроде как моя дальняя родня: его тетушка замужем за одним из моих дядей. Он что, тоже в вашей команде?
— Вот именно. По ученой части.
— Он чокнутый,— предупредила Мойра. — Совершенно сумасшедший. Он угробит вашу лодку.
Тауэрс засмеялся.
— Ладно. Приезжайте и осмотрите ее, покуда ваш родич ее не потопил.
— С удовольствием приеду. До скорого, Дуайт, в субботу утром.
И на другое утро, никакими особыми делами не занятый, он встретил ее на станции. Она была вся в белом — белая юбка в складку, белая, с тонкой цветной вышивкой блуза немного в норвежском стиле, и туфли белые. Посмотреть на нее приятно, но, здороваясь, Тауэрс озабоченно сдвинул брови: спрашивается, как провести ее по “Скорпиону”, по этому лабиринту механизмов в жирной смазке, чтобы она не перепачкала свой наряд, а ведь вечером он намерен поужинать с ней в ресторане.
— Доброе утро, Дуайт,— услышал он. — Долго ждали?