На Бейкер-стрит хорошая погода, или Приключения веселых мусоров

Черкасов Дмитрий

Затем Уотсону был учинен допрос с пристрастием.

Несчастный террорист не запирался и поведал, каким образом ему в голову пришла мысль «пошутить». Оказывается, едва доктор, решив опохмелиться, вышел на улицу, как к нему подошел неизвестный высокий худощавый джентльмен в темном плаще и предложил соединить капиталы, чтобы купить бутылку. «Макс», – представился он. Уотсон охотно согласился. Потихоньку разговорившись, доктор начал рассказывать о подвигах Холмса, подогреваемый подхалимскими восклицаниями вроде: «Да ну?!» и «Не может быть!» Услышав историю о скандале в Богемии, Макс и вовсе не поверил, предложив поспорить, что все это проделки «черного PR», a сам великий сыщик обязательно бросится к сейфу при криках: «Пожар!»

– Ну, тогда мы с Максом хлебнули еще и решили тормознуть кэб, – рассказывал доктор. – Райское наслаждение,

скажу я вам, мчаться к китайцам, чтобы купить пиротехнику… Купили, приехали на Бейкер-стрит. Он мне и говорит: «Абдулла, поджигай»! «Я не Абдулла», – отвечаю. А он: «Все равно поджигай». Ну, тут ка-а-ак!..

– Это точно… – подвел черту Холмс. Некоторое время великий сыщик суетливо бегал по комнате, закидывая в саквояж несессер с бритвенными принадлежностями, рубашки, револьвер и прочие необходимые в пути вещи. На недоуменный вопрос Андрея, куда Шерлок так быстро собрался, Холмс только буркнул:

– А мы пойдем на север.

Ларин попытался было попросить более вразумительных объяснений, но сыщик, продолжая собирать вещи, лишь пояснил, что Мориарти пошел «ва-банк».

– Вы, дорогой Энди, видно, так насолили ему, что теперь за жизнь находящихся рядом никто не даст и полпенса. Лидер «девонширских» начал устилать дорогу трупами: хозяин бифштексной, постоялец отеля, сэр Чарльз Баскервиль, наконец, тоже явная жертва Мориарти. А хитроумная организация нападения на мой офис? Да никакая полиция в следующий раз не поедет сюда, думая, что вызов – ложный. Поэтому нам следует срочно покинуть Лондон и поскорее добраться до швейцарской границы.

– Почему же полиция не приедет? – удивился Ларин. – Вон они, кажется, уже внизу.

– Как приехали, так и уедут, – обреченно махнул рукой Холмс, – жертв-то нет. Вот если бы вас убило, то у дома обязательно бы выставили полицейский пост. Кстати, эту мысль, пожалуй, следует обдумать… – Он как-то странно взглянул на Андрея. – Впрочем, вы можете оставаться. Мы же с Уотсоном непременно должны срочно расследовать одно происшествие в Альпах. Но я обязательно вернусь…

Вскоре на пороге комнаты возникла мужественная фигура инспектора Лейстрейда, выглядывающего из-за плеч двух рослых полицейских, вооруженных револьверами.

Убедившись, что спасать, по крайней мере сейчас, никого не надо, инспектор решительно шагнул вперед.

– А где же тело? – осведомился он у Холмса.

Доктор Уотсон, у которого после продолжительной беседы с Максом и дружеской – с сыщиком уже не было сил стоять на ногах, медленно сполз на пол.

– Вот тело, – проворчал Холмс, показывая на Уотсона.

Но Лейстрейд, принюхавшись, оставил доктора без внимания и придвинулся к письменному столу.

– Хорошо, – деловито произнес он, – так и запишем: вследствие прошедшей над Бейкер-стрит грозы в одной из квартир возникли незначительные повреждения оконных стекол. Претензий хозяева ни к кому не имеют. Не правда ли, мистер Холмс?

Глава 10

ЧУКЧА-ПИСАТЕЛЬ

Дукалис о происшествии на Бейкер-стрит, естественно, ничего не знал; он благополучно отбыл в Девоншир, где провел последующие дни. После упорных поисков следов злодея Мориарти и предварительного расследования обстоятельств смерти сэра Чарльза Баскервиля оперативник нашел в себе силы, чтобы заняться составлением подробного отчета для Ларина.

Прежде чем вывести первую букву, Толян несколько раз пугливо посмотрел на двери и окна, покосился на темное распятие, по обе стороны от которого тянулись полки с книгами, и шумно вздохнул. Бумага лежала на скамье, а сам он стоял перед скамьей на коленях.

Нацарапав по привычке в правом верхнем углу: «Секретно. Экз. №1», Толян принялся за работу.

«Дорогой мой товарищ, Андрей Владимирович! – писал он. – Я пишу тебе письмо. Поздравляю тебя с днем рождения уголовного розыска и желаю всего… Нет у меня здесь ни отца, ни матери, ни даже Мухомора сердитого. Только ты один остался…

Я не знаю, Андрюха, откуда появилось само название «девонширские»: станция, на которой доктор Мортимер соизволил высадить нас с поезда, по количеству жителей напоминает тот общественный туалет, которому стараниями нашего руководства был придан статус «убойного» отдела [67] . Правда, общего у Девоншира и нашей конторы больше: и там и тут в окрестностях бродит множество ментов. Водила, который

вез нас в тарантасе до Баскервиль-холла, уверяет, что «пасут» какого-то беглого зэка. Только его никто в глаза не видел. Я уж не говорю о хоть каком-то жалком подобии фоторобота. Впрочем, не думаю, что это Мориарти или кто-то из его братков: здесь любой человек на виду, о постороннем сразу бы стукнули операм.

67

Подробнее см.: А. Кивинов «Кошмар на улице Стачек».

Болота, скажу тебе, вещь определенно гнусная – трясина, вонища кругом и ни одной живой души. Мортимер уверяет, что там ошивается только некий Стэплтон, сосед Баскервилей (хотя «сосед» в этом случае – понятие довольно относительное, до его фазенды, как говорится, семь лаптей по карте). Этот тип работает под легендой ботаника, если только он не полный «крейзи» (по местному – сумасшедший). Представь, что человек целыми днями собирает на этих болотах бабочек [68] . Да какие тут бабочки? Джунгли, что ли? Я еще понимаю, речь шла бы о коллекции комаров, коих в Девоншире немерено, или, на худой конец, лягушек. Но бабочки… Еще бы на пингвинов охоту открыл.

68

Истинная правда: об этом А. К. Дойль уверял в «Собаке Баскервилей».

В общем, отработать этого субъекта не мешает. Попроси Холмса, пусть через ИЦ [69] местного ГУВД Степлтона на всякий случай прокинет. А я попробую аккуратно войти с ним в контакт, тем более что ботаник сам в гости напрашивается (с чего бы это?).

Неплохо было бы получить и дополнительную информацию на некоего Бэримора, прислуживающего в Б.-х. Мужик себе на уме: уверяет, что несколько поколений его предков тут жили и работали, а сам через болота пути якобы не знает. Никогда в это не поверю – если уж Степлтон, появившийся в окрестностях недавно, с болотами разобрался, то этот еще со школьного возраста должен был в трясине втихаря от мамки курить и уроки прогуливать. Нет, ты прикинь: какой-нибудь ханыга начнет тебе впаривать, что не знает парадняка, в котором можно бутылку «льдинки» раздавить! Лапша на уши, да и только!

69

ИЦ – Информационный центр.

С кормежкой в Б.-х. фигово. Напоминает наши «Кресты» [70] . Подают нечто цвета детской непосредственности. Генри интересуется, мол, что это? А Бэримор еще и издевается: «Gruel, sir!». Черта с два – Gruesome, как говорит Баскервиль! [71]

В общем, еды здесь нету никакой. Утром дают кашу, в обед кашу и к вечеру тоже кашу, а чтоб чаю или щей, то ни хозяева, ни Бэримор и сами-то их не трескают.

Этот лакей невозмутим, будто бомж после отмены 198-1-й [72] . Как-то вечером на болоте какая-то дрянь завыла. Генри, и так уже весь дерганый из-за ужина, спрашивает: «Что это, Бэримор?» Тот: «Собака Баскервилей, сэр». Потом слышу визг и невозмутимый комментарий: «Это – кошка Баскервилей». Затем что-то шипит. Лакей со своей рожей, постной, как его каша: «Это – гадюка Баскервилей». Сидим дальше. Тишина жуткая. Генри даже стакан боится ко рту поднести, только пальцы стучат: «А что это за ужасная тишина?» «Рыба Баскервилей, сэр». Я так и не понял, при чем здесь рыба?

70

«Кресты», или ИЗ-45/1, – следственный изолятор в Петербурге.

71

Непереводимая игра слов. Gruel (англ.) – жидкая овсяная каша; Gruesome – ужасный, отвратительный.

72

Имеется в виду ст. 198-1 УК РСФСР – занятие бродяжничеством, после отмены которой повсеместно расплодились бомжи.