На далеких рубежах
Шрифт:
Вероника всхлипнула:
– - Куда же вы везете меня?
– - Туда, где волков смолят, -- с невозмутимым спокойствием и даже мягкостью в голосе ответил Телюков.
– - Вам приходилось когда-либо видеть опаленного волка? Не приходилось? Ну, так увидите.
– - Как вы жестоки! Я буду кричать.
– - Сделайте одолжение. Но, во-первых, вы можете надорвать горло, во-вторых, кричать в тайге -- бесполезное занятие. Ну, положим, спугнете медведя -- и только. Людей здесь не водится.
– - Я буду жаловаться вашему командиру!
– - Это можно. Но ведь мы с вами, если я не ошибаюсь, условились совершить прогулку вдвоем, не так ли? Без посторонних.
– - Вы нахал!
– - Возможно, -- так же невозмутимо согласился Телюков.
– - Идиот!
– - Все может быть, но врачи пока ничего такого не замечали.
Вероника притихла, соображая, вероятно, как быть дальше. Неожиданно она зарыдала:
– - Простите меня, капитан! Простите, прошу вас!
Телюков остановил машину.
– - Так вот, моя милочка, -- сказал он.
– - Никогда не думайте, что вы бог весть что... И если бы вы хоть немного представляли себе, что такое служба летчика, ночного перехватчика к тому же, то, вероятно, смотрели бы на него, как на святого. Кто-кто, а летчик видел и опаленного волка, и еще кое-что, чего вам не доведется видеть никогда. А теперь успокойтесь: я разверну машину при первой возможности и отвезу вас к вашему Мишелю. Он что, француз? Или это его театральный псевдоним?
– - Михаил он.
– - Так, значит, и вы не Вероника?
– - Верой меня зовут.
– - Такие чудесные русские имена -- Вера и Михаил, а вы ими пренебрегаете. Ну как же! Михаил... Не звучит со сцены...Тьфу! Какие же вы слуги своего народа, если чураетесь родительских имен? А небось ни одного иностранного языка не знаете?
– - Телюков сказал несколько фраз по-английски.
– - Не понимаете? Ну, ладно. Успокойтесь. Я отвезу вас назад. Надо только найти место для разворота. Дорога больно узкая.
Вернись они сразу в городок, об этом инциденте никто б и не узнал, кроме Мишеля. Побесился бы он немного -- и дело с концом. А они взяли да и поехали на озеро. Этого захотела сама Вероника, которая вдруг поняла, что "рыжий капитанчик" не такой уж простачок периферийный, как показалось ей с первого взгляда, да и вообще, как видно, человек порядочный.
Она пересела к нему, доверчиво протянула руку:
– - Еще раз прошу простить меня, капитан. Я очень глупо поступила. Мне стыдно, поверьте. Давайте будем друзьями.
– - Давайте, -- согласился Телюков, но прежний его интерес к этой женщине уже пропал. На казалась ему пустой, недалекой, к тому же дурно воспитанной.
А ночь стояла прелестная, тихая. В небе переливались звезды. За осокой и камышами переливался при лунном свете плес. И отовсюду долетали таинственные шорохи не то зверей, не то каких-то, должно быть, крупных ночных птиц.
– - Боже мой, как здесь чудесно!
– - воскликнула Вероника, потрясенная красотой ночи. "Она еще способна восхищаться!" -- пренебрежительно подумал Телюков; он никак не мог простить этой легкомысленной девице оскорбления и теперь жалел, что не повернул назад и не отвез ее к Мишелю.
Не уделяя своей спутнице ровно никакого внимания, он молча вылез из машины, надул лодку и поплыл на ней сквозь густые камыши на середину плеса. В заранее облюбованном месте поставил перемет и поплыл обратно.
Пригорюнившись, сидела в машине Вероника. Она чувствовала -- летчик не простил ей обиды. Видела, что перед ней был гордый и сильный человек. К тому же отчаянный, если не побоялся один, в кромешной тьме пробиваться сквозь камышовые заросли... Он и нравился ей, и вызывал какое-то чувство страха. Единственное, что ее успокаивало, это сознание того, что он -- офицер, а офицер вряд ли позволит себе какой-либо грубый поступок по отношению к женщине.
В ночной тишине гулко доносился каждый звук. Всполохнется, ударит крыльями по воде дикая утка, а кажется, будто в камышах возится какое-то чудовище. И невольно вздрогнешь и оглянешься вокруг.
– - Мне страшно здесь одной, -- сказала Вероника, когда Телюков возвратился к машине.
– - В машине страшно? Или вы меня испугались? Не бойтесь. Рыжий капитанчик смирный, как ручной медведь, -- не тронет, не укусит.
– - Но ведь я просила у вас прощения!
– - взмолилась Вероника, и в голосе ее послышались слезы.
– - Я дурно поступила... не знала... не думала... Никогда еще с летчиком не встречалась...
– - А при чем здесь летчик?
– - Отвезите меня назад. Ну, пожалуйста! Я вас очень прошу!
– - Хорошо, -- подумав, ответил Телюков. Открыв заднюю дверцу, он начал одеваться.
– - А я-то надеялся, -- сказал он шутливо, -- что мы уху сварим... Ну, как хотите. Домой так домой.
Он сел за руль, включил освещение. Лицо у Вероники было бледное, под глазами темнели круги, она вся дрожала. Но не успел Телюков нажать на стартер, как из тайги двумя полосами сверкнули автомобильные фары. Очевидно, ехали еще какие-то рыбаки из полка.
– - Кто б это мог быть?
– - спросила Вероника.
– - Скорее всего, наши.
Телюков не ошибся. На "газике" прикатил Байрачный. Соскочив на землю, он крикнул:
– - Товарищ капитан, вам приказано немедленно вернуться.
– - Боевая тревога?
– - Хуже!
– - Байрачный засмеялся.
– - Там один артист поднял такой шум, что не приведи господи! Разбудил замполита и уверяет, будто вы его невесту увезли. Вот меня и послали на розыски.
– - Что? Как вы сказали?
– - Вероника вышла из машины.
– - Ах, какой подлец! Передайте Мишелю, -- повернулась она к Байрачному, -- что мы не вернемся. Тоже нашелся "жених".
– - Она презрительно фыркнула.
– - У него жена и... Одним словом, мы не поедем.
– - Э, нет, -- возразил Телюков.
– - У нас, военных, приказ -- закон, и никаких разговоров. Поехали.
– - А уха?
Но Телюкову было не до ухи.
В штабе полка светилось лишь одно окно -- в кабинете замполита. Окно было расположено низко и позволяло видеть, что делается в кабинете. Замполит похаживал из угла в угол, а на диване, втянув голову в плечи, сидел артист.
Поднимаясь на крыльцо, Телюков услышал, что и Вероника следует за ним, хотя он просил ее подождать в машине и не вмешиваться в его дела.