На далеких рубежах
Шрифт:
– - А вы бы спустили подбородочный ремешок, -- заметил офицер.
– - В том-то и горе, товарищ майор! В общем, говоря правду, ворон считал...
Челматкин -- молоденький, белокурый, с нежным, как у девушки, лицом солдат, видимо, глубоко переживал свою оплошность. Это ведь не шутка -потерять панаму. Без головного убора и солдат не солдат. Да и старшина не похвалит!
– - Я узнаю у начальника вещевого отдела, если можно будет, как-нибудь добудем вам панаму, -- пообещал Поддубный.
Водитель повеселел:
– - Спасибо вам, товарищ майор. Да у меня и деньжата есть. За наличный...
Ехали с включенными фарами, чтобы не столкнуться с какой-нибудь встречной машиной. Лиля расспрашивала шофера о домашнем житье-бытье. Челматкин отвечал, не поворачивая головы:
– - Полковник провел к своему коттеджу водопровод, и теперь мы каждый вечер поливаем деревья. А они уже, ого, как выросли. Чисто в роще дом стоит!
– - Мой отец, -- пояснила Лиля, обращаясь к майору, -- большой любитель природы. Он развел вокруг коттеджа рощу и требует, чтобы каждый офицер сажал деревья и смотрел за ними.
– - И растут они здесь?
– - Еще как! Была бы вода! Говорят, что в этой земле и спичка пустит ростки, только поливай...
– - Откуда же здесь вода?
– - С гор. Она стекает по трубам, а чтобы не испарялась -- трубы проведены под землей.
– - Интересно. Но этот буран...
– - Ничего! Побесится и утихнет.
"Победа" неслась по гладкой накатанной дороге. Кое-где путь пересекали свеженанесенные гребни. Врезаясь в них, машина петляла, резко сбавляя скорость. Несколько раз Лиля стукалась головой о плечо офицера, невероятно при этом смущаясь.
– - Ой, простите, товарищ майор, -- говорила она, покрываясь румянцем.
Вскоре въехали в улочку, вымощенную булыжником. В стороне, будто тени, выступали из песчаной мглы косяки крыш и высокие глиняные ограды. Навстречу попадались солдаты в панамах и в противогазах со спущенными за пазуху трубками. Очевидно, солдаты пользовались лишь масками, чтобы прикрыть ими лицо.
– - Это уже Кизыл-Кала, -- сообщил водитель.
Свернув вправо, машина выскочила на косогор и резко затормозила.
– - Штаб полка, -- сказал Челматкин и, протянув руку поверх спинки сиденья, распахнул заднюю дверцу.
Тут произошла сцена, которая немало удивила и Лилю и водителя. К машине подбежал дежурный по полку техник-лейтенант Максим Гречка. Присмотрелся к пассажирам и выпалил во весь голос:
– - Здравия желаю, товарищ майор!
– - по произношению в нем сразу можно было узнать украинца.
– - Максим, ты?!
– - Да я ж, Иван Васильевич!
– - Каким ветром занесло тебя сюда, старина?
– - Таким, что и вас!
Офицеры схватили друг друга в объятия, и если бы на них в эту минуту поглядел кто-либо посторонний, то подумал бы -- они борются.
Гречка обернулся к водителю и, сыпя вперемежку русские и украинские слова, коверкая их на свой лад, говорил:
– - Катай ко мне на квартиру!
– - А майору сказал: -- Сегодня воскресенье, в штабе никого. Поехали ко мне, Иван Васильевич! Вот так встреча!
Шофер закрыл багажник. Греча сел в машину. Взбудораженный радостной встречей, он не разглядел как следует сидящей рядом девушки и обратился к ней:
– - А мы с вашим мужем в летном училище встречались. Я механиком
Лиля вспыхнула:
– - Да вы что, товарищ Гречка!..
Гречка в недоумении захлопал своими маленькими, добрыми глазками:
– - Ой, товарищ Слива... простите меня. Вот так встреча! А вы, товарищ майор, неужто все не женаты? А я давно. Уже и сынка имею. Такой потешный хлопчик. Петрусем назвали. Ох и встреча!
Техник-лейтенант Максим Гречка, как и все его однополчане, жил в деревянном стандартном домике, который перекочевал сюда с севера в разобранном виде.
В комнатах полутемно. Окна наглухо завешены, узенькие щели с трудом пропускают свет. Пахнет сухими сосновыми досками и пылью, от которой здесь во время бурана нет никакого спасения.
Гречка жил один. Жена и сын гостили у бабушки Петруся на Житомирщине. Месяц как уехали. Но отсутствие хозяйки ничуть не отражалось на домашнем уюте этого дома. Гора подушек на кровати покрыта кружевной накидкой. На столе -- белоснежная скатерть, книги в полном порядке стоят на этажерке, посуда аккуратно сложена в буфете, флакончики и разные безделушки расставлены на маленьком столике перед зеркалом -- во всем чувствовалась заботливая рука. Здесь сказывалась профессиональная привычка авиационного техника. Он никогда не оставит самолет, не приведя его в полный порядок. Если возьмет какой-нибудь инструмент из сумки, обязательно после работы положит его на место, да еще и проверит, не осталось ли где отвертки, ключа в кабине или в каком-нибудь отсеке. Забыть в самолете инструмент -- это авария. Так и дома: ложась спать, а утром просыпаясь, Гречка, в силу привычки, тщательно проверял, чтобы все лежало на своем месте. Так и сохранялся в квартире порядок, раз навсегда заведенный хозяйкой.
Техник согрел на примусе воду и предложил гостю "хоть трошки смыть с себя проклятущий песок". И пока гость приводил себя в порядок после дальней дороги, хозяин вышел куда-то и вскоре возвратился, нагруженный свертками.
На столе появились колбаса, консервы, сыр.
– - Вот это встреча так встреча!
– - повторял Гречка, хлопоча у стола и весь сияя от радости.
Стены в комнате увешаны многочисленными фотографиями и репродукциями картин. Рассматривая их, Поддубный натолкнулся на карточку, где был снят с Гречкой у самолета. Сразу же всплыли в памяти незабываемые дни, проведенные в училище.
Аэродром. Снег, мокрый дождь. Инструктор подводит курсанта Поддубного к самолету: "Вот ваш боевой конь. А это -- механик, сержант Гречка" -- и показывает на неказистого, низенького авиационного специалиста. Не успел инструктор отойти, как сержант бодро козырнул: "Товарищ курсант, самолет к вылету готов!"
Это прозвучало тогда несколько иронически. Ведь механик не мог не знать, что курсант еще самостоятельно не вылетал ни разу.
Теперь Поддубный не помнит, что сказал тогда механику в ответ на рапорт. Но запомнилось другое: не было случая, чтобы механик своевременно не справился с подготовкой самолета. Он был очень трудолюбив, старался изо всех сил. Бывало, козырнет и улыбнется. Из глаз так и брызжет жизнерадостность и довольство: "Поглядите, какой я молодец!"