На далеких рубежах
Шрифт:
Теперь он, Вознесенский, имеет полную возможность сполна посчитаться с обидчиком, ответить ему на вопрос: для кого в комнате боевого управления КП поставлен стол — для дипломата или солдата?
И Вознесенский начал действовать. Главное для него состояло теперь в том, чтобы собрать факты, на основании которых командиру полка подполковнику Поддубному можно было бы объявить в приказе служебное несоответствие. Эти факты мог дать летчик. Выгораживая себя, он вольно или невольно впутает командира. Ведь каждому своя рубашка ближе…
Таким образом, не случайно Телюков, подобранный вертолетом в селе Коряковка, первым делом очутился в кабинете начальника штаба дивизии.
— Ну, докладывайте, что случилось с вами в полете, капитан, — сказал начштаба после того, как летчик представился ему.
Поправив очки на переносице, начштаба потянулся рукой к чернильному прибору, раскрыл блокнот.
Телюков говорил правду, ничего не утаивая, ничего не добавляя.
— Гм… Выходит, что во всем происшедшем виноваты вы один? — разочарованно протянул начштаба. — Плохо, капитан, очень плохо. Вам придется держать ответ, возможно, даже в судебном порядке. За вами уже целый ряд нарушений летных правил. Во-первых, вы обязаны были доложить о подвесных баках, а вы этого не сделали. Во — вторых, какое право вы имели гнаться даже а явным самолетом-нарушителем без разрешения, без команды с КП? И вот результат налицо: загублена боевая машина. А может, вы все-таки докладывали про аварию с подвесными баками? — допытывался полковник. — А ну, подумайте.
— Нет, товарищ полковник, не докладывал.
— Командир полка был на СКП, когда вы вылетали?
— Так точно!
— А вы и словом не заикнулись о баках?
— Нет, товарищ полковник. Не хотел, чтобы меня завернули.
— И про помпаж не докладывали?
— Не докладывал. В этом не было нужды.
— А подготовку к боевому дежурству проходили?
— Так точно!
— Кто конкретно проводил с вами подготовку?
— Сам командир полка.
— Он напоминал вам о том, что необходимо сообщать об отрыве подвесных баков?
— Не помню. Кажется, нет, но при каждой аварийной ситуации… Да ведь это известно любому летчику.
— Ага, значит, о подвесных баках речи не было? — уцепился за эту фразу начштаба.
Телюкова начинали раздражать эти наивные наводящие вопросы.
— А чего бы мы о них говорили? Сколько служу в полку, не знаю случая, чтобы подвесные баки сорвало.
— Вот так оно и получается: давно гром не гремел, забыли, когда перекреститься надо.
— Ничего мы не забыли, товарищ полковник! И если искать виновника, то это именно я. Заслуживаю — судите. Только я почти уверен, что сбил нарушителя границы.
— Почти! — съязвил начальник штаба. — В военном деле слово «почти» — пустоцвет.
— Я точно взял самолет в прицел, вот так, — Телюков показал на пальцах.
— Да, но кто докажет, что вы сбили бомбардировщик? Спикировал? Да ведь неизвестно, упал он или попросту ушел. А вот свой самолет погубили — это уже факт. И терять свои самолеты для того лишь, чтобы прогнать нарушителя границы, — это, знаете, далеко не подвиг. Вам определенно придется отвечать. Перед трибуналом. Понимаете?
Телюков промолчал.
— У меня складывается такое впечатление, — сказал после паузы Вознесенский, — будто вы боитесь сказать что-либо против командира полка. Например, о недостатках в подготовке дежурных экипажей. Прошу говорить открыто и честно. Замалчивание не облегчит ваше положение.
— Я, товарищ полковник, сказал все честно. Ну, кто же, кроме меня, виноват в том, что я не доложил о баках? Никто. Я без разрешения погнался за искусственным спутником — тоже факт! Ошибся, но поступил так, как подсказывала мне совесть. А что бы вы сейчас мне сказали, если б я, заметив чужой самолет, не атаковал его?
Полковнику явно не нравились ответы летчика.
— А скажите, капитан, это правда, что командир полка перехватил у вас любимую девушку?
Телюкову кровь бросилась в лицо, и он жгуче покраснел.
— Это ложь, товарищ полковник.
— А я слыхал, что…
— Подполковник Поддубный женился на девушке, которую я любил. Это правда. Но при чем тут «перехватил»? Она сама этого пожелала.
— Так, так… Ну ладно, — начштаба поднялся, явно неудовлетворенный беседой. — Можете быть свободны, капитан. Возможно, с вами пожелает побеседовать начальник политотдела, зайдите к нему.
— Есть, зайти!
— А ко мне пришлите техника Гречку.
— Есть, прислать.
У начальника политотдела полковника Горяева происходило какое-то совещание, и он попросил Телюкова подождать некоторое время.
«Начинается мое хождение по начальству», — с горечью подумал Телюков, притворив за собой дверь кабинета.
По коридору, постукивая тоненькими каблучками, неслась худощавая дамочка с лисицей, накинутой на плечи, и сигаретой во рту. Поравнявшись с Телюковым, она вдруг остановилась, вскинула на лоб шнурочки бровей и с любопытством спросила:
— Простите, так это вы будете Телюков?
— Я. А что?
— Ничего. Просто так. Интересно.
— А-а…
Дробно стуча каблучками, дамочка скрылась за дверью, обитой жестью. «Машинистка или секретарша», — подумал Телюков. Через минуту она снова появилась в коридоре.
— Простите, — остановил ее Телюков. — А вы откуда меня знаете?
— Слышала, что прибыли. А несколько дней назад документы на вас оформляла в Москву. Вы действительно собираетесь в космос? И не страшно в ракете?
— Может быть, вы полетите со мной?
— О, что вы! — ужаснулась дамочка.
— Будем космонавтиков разводить где-нибудь там, на Луне или на Марсе.
— Да будет вам, шутник вы этакий! — она погрозила ему пальчиком и понеслась дальше.
Прошло минут пять, и совещание у начальника политотдела окончилось.
Выпроводив всех присутствующих, полковник Горяев пригласил к себе Телюкова.
— Живы-здоровы, капитан?
— Как видите, товарищ полковник!
— Хорошо, это очень хорошо! — полковник пожал летчику руку.