На далеких рубежах
Шрифт:
— Я… я… — мялся авиационный специалист. — Я готов сдавать зачеты, но только не первым…
— Отлично. Будете вторым.
— Вот видите: еще зачетов не сдавал, а уже «отлично» получил, — обратился Байрачный к публике. — Слышали?
— Слышали! — донеслось из зала вперемешку со смехом.
На сцену выкатили макет самолета. Появился еще один авиационный специалист.
— Ваша фамилия? — обратился к нему инженер.
— Рядовой Иванов.
— Расскажите, рядовой Иванов, что вы знаете о шасси самолета.
Когда тот начал рассказывать, Байрачный спрятался за килем самолета-макета, вынул из-за пояса шпаргалку и начал читать ее. Незаметно к нему подошел офицер.
— Вы что здесь делаете?
— Ничего, — спохватился Байрачный, поспешно пряча в рукав комбинезона шпаргалку.
— В рукаве что у вас?
— Бумажка… Козью ножку хотел скрутить.
— Дайте-ка сюда эту козью ножку.
— Так я еще не скрутил. Махорки не оказалось.
— Без пререканий!
Байрачный подал шпаргалку.
Командир читал отчетливо, по слогам:
— По ги-дро-си-те-ме са-мо-ле-та. — Ага, значит, у вас, по-видимому, заготовлены шпаргалки на все системы? А ну, дайте мне по бустерной.
Байрачный вынул бумажку из левого кармана.
— По системе запуска двигателя! — требовал офицер.
Байрачный вытащил бумажку из правого кармана.
— По электрооборудованию!
Эта шпаргалка лежала спрятанная под панамой.
— По остальным системам! — приказал командир, складывая шпаргалки, как складывают колоду карт.
Байрачный задвигал плечами, и бумажки полетели, как листья с дерева, которое хорошо встряхнули.
— Вот как, значит, изучаете самолет? Ну ладно, поглядим, как вы обойдетесь без шпаргалок. Отвечайте на вопрос: как работает трансформатор?
— Гудит. У-у-у-у-у-у-у, — прогудел Байрачный.
— Это известно каждому. Я спрашиваю о принципе работы трансформатора.
— Э-э-э-этого не могу знать.
— Отстранить его от обязанностей механика! — обратился командир к инженеру.
Это была юмористическая сценка из жизни полка. Такой случай был. Один или два авиационных специалиста действительно пользовались на зачетах шпаргалками.
Байрачный переоделся и, переждав, пока в зале утихнет шум, объявил очередной номер.
— В первом номере нашей программы выступала ученица. Теперь вашему вниманию предлагается исполнение учительницы. Послушаем, кто — кого.
У роялю подошла Лиля. Она была в белом бальном платье и в белых туфлях. В этом наряде она казалась еще более смуглой. Под полукружьями бровей сияли лучистые глаза.
— Увертюра к опере Глинка «Руслан и Людмила».
Поддубный сидел рядом с Верой Иосифовной.
— Вы, Иван Васильевич, просто чудак, — зашептала она ему на ухо, когда на сцену вышла Лиля.
— Не думаю, — возразил тот, вспомнив минувшую ночь.
— Чудак, чудак! — сокрушалась Вера Иосифовна.
— Мочите…
Поддубный слушал хорошо знакомую музыку и ругал себя в душе за слепоту: Лиля давно любила его, а он не замечал. Его охватывал ужас при одной мысли о том, что они могли никогда не встретиться. Ведь Лиля должна ехать в институт… Ну, да что толковать. Теперь все уладилось. Неизвестно только, как к этому отнесется Семен Петрович. Он ведь не только отец, но и командир полка…
Полковник сидел гордый. Да и какой отец не гордился бы такой дочерью!
Поддубный глядел на Лилин профиль, на ушко, под которым покачивалась серьга с блестящим камешком. Изредка переводил взгляд на Харитину Львовну. Лиля — вылитая мать, но кое-какие черты взяла и у отца.
Лиля очень тонко чувствовала мысли композитора, отлично владела техникой игры. Тут способность соединялась с настойчивостью и упорством, которые проявила девушка, овладевая искусством фортепьянной игры. Она вложила в учение много труда. Будучи студенткой первого курса института, поступила в седьмой класс музыкальной средней школы. У нее не было почти ни одного свободного дня… Институт — школа, школа — институт. Так миновали последние годы. Девушка всю себя отдала учению.
Когда она окончила играть, ее щедро наградили громкими аплодисментами. Кланяясь слушателям, Лиля искоса поглядела на Поддубного и чуть заметно улыбнулась.
Следующим выступал Калашников со своими молниями-карикатурами. Он рисовал углем на большом листе бумаги лицо и двумя-тремя штрихами менял его в зависимости от того, какое чувство переживает человек: радость или печаль, удивление или разочарование.
Выступал солдат, игравший на балалайке, держа ее за спиной, затем группа танцоров и еще многие другие участники. Потом снова появилась Лилия — на этот раз она аккомпанировала Байрачному и Скибе, которые исполнили свой «коронный» номер — дуэт «Где ты бродишь, моя доля…» Концерт закончился выступлением хора. Публика повалила к дверям. Поддубный распростился с Дроздовыми и подошел к Семену Петровичу и Харитине Львовне, ожидавшим Лилю и Назык.
— Ну как, по-вашему, Иван Васильевич? — спросил Семен Петрович, набивая трубку табаком.
— По-моему — хорошо.
— Вот только Лиле ни к чему было выступать, — поскромничала Харитина Львовна.
— Почему? — удивился Поддубный. — Она ведь прекрасно играла.
— Да где там! — смутилась польщенная мать.
Подошла Лиля, ведя за руку Назык.
— Очень хорошо играла Лиля, — сказал Семен Петрович, не замечая дочери. А та с недоумением посмотрела на отца. Семен Петрович смущенно закашлялся и направился к двери.
Выходя из клуба, Поддубный столкнулся с Телюковым, который явно поджидал Лилю. При виде майора глаза его вспыхнули недобрым огоньком. Поддубный хотел задержаться, но его окликнул полковник Слива.
— Харитина Львовна пирогов напекла. Идемте попробуем, что это за пироги!
Поддубный собирался поблагодарить и отказаться, но Лиля опередила его крепким пожатием руки: иди, мол, когда тебя приглашают.
Вдруг она, как бы опомнившись, прошептала:
— Нет, нет. Лучше не надо.