На дело со своим ментом
Шрифт:
— Когда заявление подаете? — спросил он весело.
— Какое? — пискнула Женька, косясь на женишка.
— Как какое? Ты ж за парня замуж собралась? Собралась или нет?
— Ну… собралась, — ответила Женька неуверенно.
— Так чего тянуть, завтра и идите.
Вадим начал бледнеть, а Женька заикаться.
— Что ты, Рома, куда нам торопиться?
— А чего тянуть, если вы друг другу по душе? А если нет… — в этом месте Роман Андреевич скроил злобную физиономию и, уставившись на Вадима, возвысил голос, — так нечего морочить голову бедной девушке. Она мне почти родственница, можно сказать, живет здесь, хоть я это и не приветствую, так что подумай, парень.
Мы разом уткнулись в тарелки и замолчали. Выручил Вадима телефон. Мобильник запищал в его кармане, и он с большим облегчением ответил кому-то, а потом, не скрывая радости, заявил:
— Мне срочно нужно на работу. — Перевел взгляд на часы, кашлянул и пожал плечами: — Ничего не поделаешь, дела, вы ж сами слышали: требуется мое присутствие.
Такого мы не слышали, но возражать не стали.
Вадим торопливо поднялся из-за стола, а Ромка пошел его проводить, бормоча:
— Да, брат, ну и работа у тебя. Ночь за полночь, а будь любезен ехать, точно на службе.
Женька сидела за столом, сверкая глазищами, и едва дождалась возвращения Ромки.
— Ну, вражина! — рявкнула она и погрозила кулаком. — Ты чего ж мужика-то напугал? А вдруг бы в самом деле женился? Вот засижусь по твоей милости в девках и к вам перееду. Хотите — удочеряйте, хотите — вместо собаки держите…
— Да ладно, — отмахнулся Роман Андреевич, хоть и чувствовал себя виноватым. — На что тебе этот бизнесмен? Давай я тебя с моим заместителем познакомлю, классный парень…
— Отвяжись, — попросила Женька и выпила водочки, чтобы унять печаль. Ночевать она осталась у нас. Роман Андреевич хотел этому воспротивиться, Женька ядовито улыбнулась, и он развел руками.
Утром, встав с головной болью и в довольно скверном настроении по причине занудливого моросящего дождя, мы с подружкой выпили кофе и задумались. Идей, где и каким образом искать Лельку, ни у нее, ни у меня не было.
— Надо с квартирой разобраться, — почесав затылок, сказала Женька.
— С какой квартирой? — не сразу поняла я.
— Вспомни, что Вадим говорил: брат Инги жил на Михайловской.
— А-а… так, может, он родительскую квартиру продал?
— Ничего он не продал. Я по своим каналам узнавала: старая квартира Трусовых принадлежала Валере. Улица Тимирязева, прямо по соседству со спортшколой, но он почему-то предпочел жить у черта на куличках. Должна быть этому причина.
— Возможно, — согласилась я. — Только какое она имеет отношение к Лельке?
— Вот это и надо выяснить. А ну как ребенок с Ингой находится в той самой квартире на Михайловской?
— Но ведь Инга не дура и должна понимать: их там будут искать прежде всего.
— Кто? — хмыкнула Женька. — Кто будет искать, если об этой квартире никому не известно, а прописан братец на Тимирязева.
— Но мы-то узнали?
— Мы узнали, потому что нам сказал Вадим, который однажды отвозил Ингу к брату. А вот в милиции он ничего не сказал и вряд ли скажет, потому что от знакомства с Ингой открещивается.
— Хорошо, — кивнула я, хотя и не верила, что мы вот так запросто войдем в квартиру и обнаружим там Лельку. С другой стороны, Инге надо где-то жить, да еще с ребенком. В общем, Женькина мысль не показалась мне такой уж глупой. — А как мы эту квартиру найдем?
— Дом Вадим помнит, а с квартирой разберемся. Позвоню нашему бизнесмену, боюсь только, что после вчерашнего спектакля он не захочет откликнуться.
Однако Вадим не только откликнулся, но и высказал пожелание поехать с нами. Мы с Женькой озадаченно переглянулись: чтобы бизнесмен, забыв про свои дела, угробил утро на поиски какой-то квартиры…
— Не мог он его так напугать, — нахмурилась Женька и даже головой покачала.
Через пятнадцать минут возле моего подъезда возник белоснежный «БМВ», а мы, перестав гадать, отчего бизнесмену сегодня не работается, для начала отправились на квартиру, где шесть лет назад проживала семья Трусовых и где был прописан убитый Игорем Валерий. Дом действительно находился рядом со спортшколой. Огромное четырехэтажное здание с аркой посередине, на фасаде, отделанном лепниной, цифры «1954 год».
— Мне такие дома нравятся, — заметила Женька. — Потолки почти три с половиной метра, а квартирка такая, что хоть на велике гоняй.
— Дом старый, — отозвался Вадим, критически разглядывая фасад, — а большим метражом сейчас никого не удивишь.
— Почему это? — хмыкнула Женька. — Я в «хрущевке» живу и вполне способна удивляться. — Вадим пожал плечами и осторожно въехал во двор, а Женька хмыкнула и уставилась в окно. Надо сказать, их встреча прошла в несколько натянутой атмосфере, Вадим отводил глаза, а Женька, само собой, начала злиться, потому что по натуре была человеком веселым и ее всегда немного раздражали люди, не понимающие юмора. Правда, юмор Романа Андреевича не всем доступен. — Может, сказать ему, чтоб не переживал? — шепнула она мне, я пожала плечами, предлагая Женьке решать самой, а она разозлилась еще больше и разговаривала с Вадимом с излишней суровостью. В общем, на влюбленных в то утро они совсем не походили.
— Какая квартира? — не без робости спросил Вадим. Женька ответила, и он остановился возле второго подъезда.
— Пойдешь с нами? — выходя из машины, поинтересовалась подружка.
— А это необходимо?
— Нет, конечно.
— Чего ты на него наезжаешь? — не выдержала я. Мы вошли в подъезд, и Вадим нас слышать не мог.
— Отвяжись! — буркнула Женька, а я насторожилась: может, она в самом деле собралась замуж?
Мы поднялись на третий этаж и замерли перед металлической дверью, обитой дерматином. Я позвонила. Не меньше чем через минуту сонный женский голос произнес:
— Кто?
— Откройте, пожалуйста, — не придумав ничего умнее, ответила я.
Как ни странно, нам открыли. Заспанная девица с оранжевыми волосами, почему-то стоявшими дыбом, посмотрела на нас и спросила:
— Вы к кому?
— Мы по поводу квартиры. — Дурацкие ответы из меня сегодня так и сыпались.
— А-а, — сказала девушка. — Выселять будете? Заходите. — И пошла по очень длинному коридору, махнув нам рукой. Мы прикрыли дверь и отправились следом.
Привела она нас в кухню, огромную, светлую, но в настоящий момент довольно захламленную. В глаза бросались три обеденных стола с остатками пищи, за одним из них сидела девица в черном парике и курила.