На день погребения моего

Пинчон Томас Рагглз

— Шикарно. Что-то новенькое для «Друзей Удачи». В один из этих дней, Сосунок, наша удача исчерпалась...

— Сосунок, смотри, окно!

— Ничего не вижу.

— Это именно оно!

— Вероятно, он выключил свет.

— Нет-нет, свет горит. Возможно, не тот свет, который нам известен, но...

 Двое мальчиков, щурясь, всматривались в кварцевую полупрозрачность и пытались понять, что происходит. Некая вибрация, происходившая скорее не в физической камере, а в пределах их собственной нервной организации, начала усиливаться.

 Кажется, они находились в центре какой-то большой бури, вскоре, сквозь непрерывные колебания в поле

зрения, они выяснили, что слабый свет падал под тем же углом, что и дождь, если это был дождь — падало что-то материальное, серое и находящееся под воздействием ветра, несомненные человеческие сущности, верхом, в дамском седле, пешком, миллионы их плыли в пейзаже, сопровождаемые почти неисчислимыми табунами лошадей. Толпа всё разрасталась, они уже не могли охватить ее взглядом: призрачная конница, лица тревожащие, без подробностей, глаза — почти размытые впадины, драпировка нарядов постоянно менялась в невидимом потоке, который, возможно, был просто ветром. Яркие войска металлических точек висели и плыли в трех измерениях, а, возможно, и больше, как звезды, продуваемые ударными волнами Сотворения мира. Были ли это крики боли?

Иногда это звучало почти как пение. Иногда проникало одно-два слова на почти узнаваемом языке. Так, несясь в непрерывном потоке только вперед, потеряв любой контроль над своей судьбой, несчастная компания была жестоко выброшена за грань видимого мира...

Камеру трясло, словно в урагане. Озон проникал внутрь, как мускус, выделяющийся при брачных играх автоматов, мальчики всё меньше понимали, что происходит. Вскоре даже цилиндрические границы, которые они пересекли, кажется, исчезли, оставив их в пространстве, безграничном во всех направлениях. Был слышен непрерывный рев океана — но это был не океан, и вскоре крики животных в чистом поле, над головой раздавалось дикое урчание и скрип, иногда слишком близко для того, чтобы парни чувствовали себя комфортно — но это были не животные. Всюду был запах экскрементов и мертвой материи.

Каждый из мальчиков всматривался сквозь тьму в лицо другого, словно спрашивая, когда будет уместно начать звать на помощь.

— Если так наш хозяин представляет себе будущее..., — начал Чик, но его слова прервала чрезвычайная ситуация: из окружавших их зловеще колеблющихся теней появился длинный шест с большим металлическим крюком на конце, широко используемый для удаления сомнительных исполнителей со сцены варьете, крюк накрепко защелкнулся вокруг шеи Чика и в следующее мгновение вытащил его в зону неразличимого. Прежде чем Дерби успел что-то крикнуть вслед, Крюк появился снова, чтобы осуществить аналогичное изъятие его, и юноши тут же оказались снова в лаборатории д-ра Зута. Адская «машина времени», по-прежнему цельная, тряслась на своем привычном месте, словно веселилась.

— Взял у друга, который работает в театре Бауэри, — объяснил Доктор. — Иногда этот крюк очень помогает, особенно если видимость не очень хорошая.

— Что это мы только что видели? — спросил Чик как можно спокойнее.

— Все видят свое, но не трудитесь рассказывать мне, я слышал слишком много, больше, чем нужно человеку, честно говоря, если вы будете интересоваться этим вопросом, это может причинить вам вред.

— А вы уверены, что ваша...машина...работает в соответствии со своими техническими спецификациями и тому подобное?

— Ну...

— Я так и знал, — заорал Дерби, — вы — паршивый психопат, вы чуть нас не убили, черт возьми!

— Послушайте, парни, путешествие для вас будет бесплатным, хорошо? Этот строптивый агрегат — вообще не мой проект, я купил ее за неплохую цену несколько лет назад на Среднем Западе на одном из этих — думаю, вы назвали бы это слетом... Владелец, как я теперь вспоминаю, был подозрительно рад от нее избавиться...

— И вы купили ее подержанную? — завопил Дерби.

— «Бывшую в употреблении» — вот как они это назвали.

— Полагаю, — Чик пытался сохранять свою привычную учтивость, — вы не приобрели инженерно-техническую документацию, инструкции по эксплуатации и ремонту, ничего такого?

— Нет, но я решил: раз я могу разобрать «Олдсмобиль» новейшей модели и снова собрать его с закрытыми глазами, разве покажется мне хитроумным это устройство?

— Ваши адвокаты, конечно же, с этим согласятся, — рявкнул Дерби.

— А теперь, парни...

— Где и у кого именно, д-р Зут, — настаивал Чик, — вы приобрели этот агрегат?

— Не знаю, слышали ли вы про Университет Кэндлброу, высшее учебное заведение в далеком сердце Республики: раз в год, каждое лето, они устраивают большой междусобойчик на тему путешествий во времени — в основном чудаки, интеллектуалы и ботаны, которых можно спугнуть любым известным оружием. Мне довелось побывать там — такой гул, нервная тональность и тому подобное, встретил этого типа в салуне на берегу реки, называвшемся «Шар с руки», он назвался тогда Алонсо Митменом, но с тех пор его имя могло измениться. Вот его имя в акте купли-продажи, но если вы действительно собираетесь его искать... ну, я надеюсь, не будет необходимости упоминать обо мне?

— Почему нет? — Дерби все еще был взволнован. — Хотите сказать, он опасен? Вы отправляете нас в очередную смертельную западню, да?

— Не столько он, — д-р Зут нервничал и не мог встретиться с ними взглядом, — сколько его...компаньоны, ладно, вам надо смотреть в оба.

— Преступная банда. Шикарно. Спасибо.

— Должен признать, я был счастлив, как можно быстрее вернувшись на дорогу, но не чувствовал себя комфортно, пока нас не разделили река.

— О, им не нравится пересекать водные потоки, — ухмыльнулся Дерби.

— Увидите, юноши. И можете об этом пожалеть.

 В университете Кэндлброу экипаж «Беспокойства» нашел ту самую смесь ностальгии и амнезии, которая могла стать для них сносной копией Бессмертия. Соответственно, именно здесь они могли совершить роковое открытие, которое привело бы их неотвратимо, как колесо Зодиака, в их Небесную глубину, Imum Coeli... .

В последние годы университет вышел далеко за пределы воспоминаний старых выпускников, которые, возвращаясь, находили металлические конструкции и современные деревянные балочно-стоечные каркасы среди — и даже вместо — строений, которые они помнили, прежней каменной дани уважения европейским образцам, которые нередко строили эмигранты из университетских или кафедральных городов старого континента. Западные ворота, которые должны были обрамлять экваториальные закаты, по-прежнему являли собой две промежуточные башни в готическом стиле из граненого камня, но теперь их затмевали нечеткие ящикообразные общежития во дворе, которым как-то удавалось, хотя они были не намного старше человеческого поколения, воплощать страшную древность, пробуждать воспоминания о далеких веках до прибытия первых европейских путешественников, до появления Индейцев Равнин, которых они там нашли, до появления тех, кого Индейцы вспоминали в своих легендах как великанов и полубогов.