На день погребения моего
Шрифт:
Дойс был слишком напуган, чтобы обратить должное внимание на взгляд, которым на него смотрел Слоут. Потом это начало его преследовать, начался период, когда Дойса посещали чернейшие подозрения насчет его старого соратника. Если этот представитель компании, например, решил встретиться с Дойсом, почему ему было не встретиться со Слоутом, но более результативно?
Может быть, Слоут так боялся за свою жизнь, что заключил какую-то сделку с преследователями.
— Конечно, — Дойс словно слышал его признания, — я хотел убить старого ублюдка сразу, но Дойс — не хочу обвинять его сейчас, но он потерял самообладание... я не знаю, как-то утром, мы проснулись, в Долоресе, а Траверса след простыл, и Дойс не выглядел расстроенным, и мы договорились сказать вам, ребята, что старик мертв. Но он не был мертв, понимаете, о чем я?
— Думаю, мы уловили суть, мистер Фресно.
В любом случае, всё слишком усложнилось, чтобы продолжаться долго, и, наконец, пришел день, когда Слоут ускакал по дороге, смутно ведущей на Юг, воздух в тот день был неестественно застывший, пыль, которая поднялась за ним, никак не соглашалась оседать, только раздувалась, пока не начало казаться, что он превратился в уползающее создание из пыли длиною много миль, Дойс облокотился на забор и почти целый час наблюдал за отъездом, а потом несколько дней был молчалив...
Когда они остались вдвоем, Дойс или вообще не спал, или спал очень мало. Бодрствовал всю ночь. Однажды проснулся посреди ночи, в небе не было никаких источников света, какая-то зловонная зловещая груда шлака от переработки девственного лунного серебра у их ночной кровати, он увидел рядом светящееся лицо, висевшее над тем местом, где должно было находиться лицо Лейк, но этот призрак парил высоко, слишком высоко над полом, или над тем местом, где должен находиться пол. И это было не совсем ее лицо. Потому что оно не отражало свет, от небес или от камина, а излучало свой собственный, ее лицо отражало чувство безоглядно расходуемого ресурса, когда ничего не получаешь взамен — можно сказать, выражение жертвы. Дойсу это не понравилось, он не хотел жертв, они никогда не входили в его планы или в карточные игры, в которые он умел играть.
После похорон Вебба Риф уехал по своим делам, а Фрэнк, боясь за свою безопасность, незаметно вернулся в Голден на крыльях инерции, он собирался поспрашивать у людей, искал ли его кто-нибудь, но, кажется, знал ответ на этот вопрос. Тогда он был молод и не знал, как восстановить присутствие духа, ему понадобилось достаточно много времени, чтобы собрать свои вещи, сесть в электровоз и вернуться в Денвер. В следующем году он испробовал множество способов маскировки, в том числе усы, бороды, стрижки авторства лучших цирюльников при отелях, но заклинило его, когда он решил заменить шляпу на головной убор с более узкими полями, густого цвета дороги вниз, которая, как ему казалось, стала длинной полной горечи тропой.
Вскоре он начал рассматривать варианты образцов — менеджеров среднего звена, у них был городской стиль, но во внешности что-то от горных инспекторов, они предлагали купить напитки, проскальзывали на свободное место за карточным столом, смотрели на Фрэнка, словно предполагалось, что он должен знать, что они имеют в виду. Сначала он думал, что дело в Рифе, что этих посетителей наняли, чтобы они выследили его брата, и они здесь в поисках информации. Но очень быстро выяснилось, что дело не в этом. В любом случае, беседа, когда таковая имела место, всегда касалась вопросов трудоустройства. Работал ли он, и чего бы ему хотелось, и не собирался ли он сменить работу, и так далее. Медленно, не совсем с помощью интуиции, о чем минимум дюжина женщин с радостью ему сообщила, он понял, что эти мужчины представляли интересы «Вайб Корп» или ее филиалов, так что его немедленный ответ не имел значения, хотя он старался никогда не выдавать свою досаду.
— Сейчас денег достаточно, — он научился улыбаться, изображая искренность. — У вас есть визитка? В случае необходимости я, конечно, с вами свяжусь.
Он начал осторожно спрашивать у людей о деле Вебба. Не очень успешно. Дела вообще больше не было. Попробовал обратиться в Федерацию шахтеров, но никто не признался бы, что что-то знает, и вскоре радушие Фрэнка истощилось.
Странно. Казалось бы, им нужно быть повежливее в Арапахо, но, кажется, у них были важные дела, время убегало, новые проблемы каждый день, всё время надо быть в курсе — вот как они это видели.
Он не был детективом, и не очень-то много времени провел за расследованиями, но, пристально следя за улицей, не мог отделаться от предположения, что «Вайб Корп», похитившая его младшего брата Кита, стоит и за убийством Вебба Траверса. Это усложняло для него вопрос серьезного будущего в качестве горного инженера, во всяком случае — в США. Возможно, ему следовало подумать о переезде за границу. В каждой конторе по найму сотрудников, в которую Фрэнк заходил по эту сторону Скалистых гор, о нем слышали, знали о щедрых предложениях Скарсдейла Вайба и интересовались, почему Фрэнк не стал до сих пор хотя бы региональным представителем Вайба. Как Фрэнк должен был это объяснить? Этот человек, возможно, стер с лица земли моего отца, как след от воды с куска мыла, и теперь я не тороплюсь принять его благотворительность? Конечно, они думали, что уже знают всю историю, и теперь были ошеломлены христианской удалью жеста Скарсдейла по отношению к Вайбу, понимая, что обычай и практика в горах тех времен предусматривают как можно более оперативную присылку к нему наемного убийцы, на всякий случай, потому что в его крови может оказаться Анархизм или что-нибудь подобное. Но они не могли понять, что нанимают не предмет.
Конечно, он совсем раскис от серебра и золота. Спустя некоторое время понял, что совсем их избегает. Говорил себе, что просто практичен. Впал в нужду от взлетов и падений обоих металлов, особенно после Отмены 93-го года. Таблица элементов была полна других возможностей, «зерна минералогии», как говаривал один из его профессоров, «просто сидели там, часть Творения, ждали кого-то, кто определит, как их можно использовать».
Так он начал работать с менее гламурными элементами, например, с цинком, в результате чего проводил в округе Лейк больше времени, чем когда-либо мог надеяться.
Лучшие времена Лидвилла остались в прошлом, в эпоху «после Отмены» города Хоу Тейбор больше не существовало, хотя вдова, уже ставшая легендой, продолжала жить отшельницей в горной выработке «Несравненная» с винтовкой, которую без колебаний использовала против каждого, кто подходил слишком близко, словно ее обуревало мистическое желание вырастить в центре земли особей из ада, которых еще не изобрели. Интерес сместился с серебра на цинк — началась настоящая Цинковая Лихорадка, это был, фактически, самый выгодный металл, который можно было добывать в тот момент, его цена превышала стоимость золота и серебра вместе взятых. Кажется, какой-то яркий инженер изобрел способ переработки терриконов, оставшихся от старых серебряных шахт эпохи «до Отмены», так что некоторые обогатительные фабрики осуществляли добычу цинка на уровне 45-ти процентов.
Методика работы с обычным местным сфалеритом была незамысловата — сначала вы удаляли серу, обжигая сфалерит до появления окиси цинка, а потом преобразовывали оксид в металлический цинк. Но шлак в Лидвилле, возвышавшийся черными грудами, не говоря уже про покрытие улиц и переулков, был экзотической и по большей части неизвестной смесью угольной пыли, окалины, обманки, серого колчедана и других химических соединений меди, мышьяка, сурьмы, висмута и чего-то еще, что шахтеры называли «Провалившаяся Молли» — разные элементы выходили при разных температурах, так что необходимо было изучать вопросы дистилляции. Они неясно вырисовывались где-то в черной тайне над яркими интерьерами и игроками в штос, и над ненасытно желанными девушками, иногда можно было увидеть, как призрачные фигуры стояли на коленях, пытаясь дотронуться к одному из этих столбов шлака, с благоговением, словно в какой-то контр-Христианской Евхаристии эти столбы воплощали тело потусторонней возлюбленной.