На день погребения моего
Шрифт:
— Да.
Он посмотрел на нее, и что бы сейчас ни было в ее глазах, он хотел поскорее увидеть это снова.
— Что?
— Мы не знаем. Некоторые из нас подозревают, но это слишком ужасно. Не говоря уже о...
Она неохотно протянула ему одну из старых фотографий.
— Старые кости.
— Человеческие кости. И если всмотреться, ты увидишь, что более длинные кости намеренно сломаны...взломаны. Словно в поисках костного мозга внутри.
— Каннибалы, индейцы-каннибалы?
Она пожала плечами, на ее лице появилась печаль, с которой он ничего не мог сделать.
— Никто не знает. От гарвардских профессоров можно было бы ожидать большего...но они только теоретизируют и спорят. Люди, которые сбежали на скалы, даже могли сделать это сами. Из страха. Что-то испугало их так сильно, что это оказался единственный найденный ими способ спастись.
— Это что-то хотело, чтобы они...
— Они могли никогда и не узнать, что оно... «хочет». На самом деле.
— И ты...
Единственное, что он мог сделать — не подходить к ней, заключить ее в некий периметр. Но влага в ее глаза сияла, как сталь, не роса, и ни один ее мускул не дрожал.
— Я была там год. Слишком долго. Со временем это начинает просачиваться в тебя. Теперь кто-то другой пишет отчет, карьерные ожидания — важный фактор. Я — просто нанятые рабочие руки, чтобы копать в грязи, лазить по этим красным скалам и холмам, и носить за собой инвентарь, заражаясь инфекциями из-за антисанитарных условий этих мест, теперь они знают достаточно, чтобы не обращать внимания на истеричку-выпускницу. В любом случае, все это нужно было датировать более точно, чем это сделали они. Кем бы ни были эти люди, они провели в этих скалах всего несколько лет. Что было потом, никто не знает. Может быть, они ушли. Если это были те самые люди, которые совершили исход на юг из Ацтлана и стали ацтеками, это как-то проясняет человеческие жертвы, которыми прославились ацтеки.
Однажды ночью они снова пришли на Семнадцатую улицу. Бармены возились с коктейлями из джина, лимонными коктейлями, хайболлами и шампанским. Республиканцы и демократы вели политические дискуссии, неминуемо переходившие в мордобой. Рен пришлось убрать со своей талии руку агента по продаже недвижимости с помощью вилки для стейка.
В Олбани было легендарное барное зеркало, 110 футов длиной, одушевленный мурал ночной истории Денвера.
— Это как читать газету, — сказал Бут Вирблинг, криминальный репортер и знакомый Фрэнка.
— Исключая клиентов Бута, который предпочитают отираться возле туалета, — уточнил Фрэнк. — Впервые вижу тебя за пределами Гахана, в чем дело?
— Нынешняя политика городских властей в любой момент может стать причиной чудовищного зверства. А, и еще кое-кто тебя ищет.
— Я должен им денег?
Предостерегающий взгляд в сторону Рен.
— Она всё знает, Бут, так что это?
— Один из людей Бакли Уэллса.
— Проделал такой путь из Теллурида просто проведать?
— Ты не собираешься туда ехать, надеюсь.
— Очень опасный город в наши дни, не так ли, Бут?
— Твой брат думал именно так.
— Ты его видел?
— Кто-то видел, в Гленвуд-Спрингз. Он был румян, но в подавленном состоянии. Это всё, что я слышал.
Он выследил главного свидетеля на нашумевшем в прошлом году процессе об Убийстве ледовой пилой и побежал с ним поболтать.
— О чем это он? — спросила Рен.
Тут у него обычно включалась давняя привычка скрывать информацию, особенно — от молодых искрящихся женщин. Однажды, когда Фрэнк ехал по плато Анкомпагре, возвращаясь из Ганнисона или откуда-то еще, заметил одинокое грозовое облако, темное и компактное, за много миль вдали, и понял, что, несмотря на заливающий всё солнечный свет и необъятность небес, неважно, как он сейчас изменит свое направление, он обязательно пересечется с этим облаком, и действительно — через час небеса померкли, как в полночь, он промок и замерз, был немедленно оглушен раскатами грома, молнии вспыхивали по всему небу, он склонился к шее лошади, чтобы убедиться, что всё отлично, хотя это была подседельная лошадь, животному было явно намного хуже, но оно пыталось успокоить Фрэнка. Этой ночью в Олбани Фрэнк видел, что Рен прибыла именно сюда после бессчетных миль и Стоянок на Крестном пути — в свете огромного зеркала ее лицо было странно безоблачным небесно-голубым, оно казалось Фрэнку лицом искательницы, которая прошла столько, сколько должна была пройти, чтобы задать ему хотя бы тот вопрос, на который он согласится ответить.
Он понимал, что в мире существуют такие призраки, и если ты встретишь одного из них, твоя торжественная обязанность — говорить, если твоя речь находит отклик.
Он протяжно вздохнул и посмотрел на нее.
— Обычно это не моя работа, это работа Рифа, но уже некоторое время от него нет никаких вестей, и, ладно, Гленвуд-Спрингз, может быть, его выгнали оттуда и он вернулся к своей игре в штос где-нибудь еще, показывая девушкам с шарманкой полынь в лунном свете, без разговоров, но существует точка, в которой всё переходит на другой путь, и если я не решу проблему, кому-то надо будет поехать и забрать Кита от жизни в колледже на Восточном побережье, в которую он вовлечен, ты это знаешь лучше, чем я, но я бы хотел избавить Кита от этих неприятностей, он — хороший парнишка, но плохой стрелок, и во время вероятного события его убьют первым, еще одно преступление, за которое придется расплачиваться, а работа никогда не будет выполнена.
Она посмотрела на него более прямолинейно, чем обычно:
— Где они могут быть? Твои киллеры.
— Всё, что мне удалось узнать — это пара пользующихся дурной полуславой бандитов по имени Дойс Киндред и Слоут Фресно, которых, вероятно, наняла Ассоциация владельцев шахт в Теллуриде. А сейчас, по словам старины Бута, кто-то из этой Ассоциации хочет меня видеть. Думаешь, это как-то связано?
— Конечно, вот куда ты направляешься.
— Это последнее место, где я видел маму и сестру. Возможно, они всё еще там. В любом случае, я должен проверить.
— Это работа сына и брата. Говоря языком антропологии.
— А как насчет тебя, ты собиралась вернуться в МакЭлмо?
Она нахмурилась:
— Там мне мало что светит. Мне сказали, чтобы я отправилась на острова Тихого океана.
— Будешь специализироваться на каннибалах, ух.
— Это звучит смешнее, чем есть на самом деле.
Он на самом деле не хотел спрашивать, но спросил:
— Не хочешь ли ты поехать со мной в Теллурид?
Ну, технически она улыбнулась, но в основном глазами.
— Думаю, нет, Фрэнк.
Ему хватило милосердия скрыть облегчение.
— В смысле, одна голова хорошо, а две лучше, мне пригодился бы дополнительный мозг, потому что это, конечно, двуличный город, ловушки повсюду, куда бы ты ни ступил, самая отвратительная и длинная игра в покер в Божьем мире, слишком большие суммы денег слишком быстро меняют хозяев, и никогда не знаешь, кому доверять.
— Надеюсь, ты не собирался на скаку размахивать пистолетом и требовать информацию.
— А ты как обычно поступаешь в таких случаях?