На Дерибасовской хорошая погода… Еврейский юмор одесских эмигрантов
Шрифт:
– Нет, мне! – с сарказмом ответил еврей.
И стали делать еврею клизму. От смеха фараона пронесло, и живот прошел.
С тех пор, когда фараонам плохо, – евреям делают клизму.
Находясь в трудном финансовом положении, правительство кайзера Франца Иосифа попросило заем у барона Ротшильда. Во время подписания соглашения первый министр шепнул ему на ухо:
– Ваш сын опасный анархист. Лучше отправьте его за границу, иначе мы вынуждены будем его арестовать.
Услышав эту новость, банкир отложил золотое перо.
– Не подпишу. Заем отменяется.
– Но почему? Разве вы не доверяете австрийской монархии?
– Не доверяю. Что это за монархия, если она испугалась моего Мони?
В купе разговаривают два еврея.
– Вы знаете, в нашем поезде едет Эйнштейн.
– А кто это такой?
– Он изобрел теорию относительности.
– А что это такое?
– Ну скажите: три волоса на голове – это много или мало?
– Конечно мало.
– А три волоса в супе? Это и есть теория относительности.
– И что, с этой хохмой он прославился?
Еврейское местечко. Богач встречает возле своего дома нищего.
– Ты опять пришел? Вчера ты представился разорившимся коммерсантом, а сегодня говоришь, что ты безработный музыкант?
– Трудные нынче времена, – отвечает нищий. – Одной профессией не прокормишься!
В Бердичев приехал известный богач. Остановившись в трактире, он заказал яичницу, а когда съел ее, ему предъявили счет на сто рублей. Он позвал хозяина и спросил:
– Неужели у вас яйца такая редкость, что блюдо столь дорогое?
– Не яйца являются редкостью, – ответил хозяин, – а миллионеры.
– Хаим, ты сидишь на моей шляпе.
– Я знаю. А ты что, уже уходишь?
Идет опера «Кармен». В ложе рядом с Менделем оказалась слишком общительная дама, которая мешала ему своей болтовней.
После окончания спектакля она обращается к Менделю:
– В следующее воскресенье ставят «Аиду», приходите, пожалуйста.
– Обязательно приду, – говорит Мендель, – я вас в «Аиде» еще не слышал.
– Куда ты так спешишь, Абрам?
– На почту тороплюсь, пока не закрыли.
– Письмо отправить или что?
– Нет, хочу в ручку чернила набрать.
Разговаривают два пожилых еврея.
– Моше, а была у вас в детстве любимая игрушка?
– Ой, Хаим, у меня были такие бедные родители, шо если б я не родился мальчиком, мне вообще не с чем было бы играться.
Нищий приходит к богачу и начинает жаловаться:
– У меня не жизнь, а одно сплошное несчастье! Я был музыкантом в симфоническом оркестре, но потом оркестр распался, и я не могу заработать себе на жизнь.
Богач сочувственно спрашивает:
– А на чем вы играли?
– На виолончели!
Богач идет в другую комнату и возвращается с виолончелью.
– Вот, у меня случайно есть инструмент. Может быть, сыграете что-нибудь?
– Ну разве я вам не рассказывал, как мне не везет? – горестно говорит нищий. – Конечно, у вас должна была найтись именно виолончель!
Зильберштейн приезжает из Бердичева в Вену, останавливается в лучшей гостинице, в гостиничном ресторане заказывает роскошный обед. Но затрудняется выбрать десерт.
– Может, апельсиновое желе? – подсказывает официант.
– Не.
– Кофе глясе?
– Не.
– А может, шарлотку?
– Шарлотку? – с интересом спрашивает Зильберштейн. – Можно. Пускай идет прямо в номер.
Жан Габен однажды удалил зуб. Через несколько дней от дантиста пришел конверт. Габен думал, что там счет за удаленный зуб, но нашел в конверте денежные купюры и короткое письмо: «Я продал ваш зуб вашей поклоннице, которая теперь носит его как талисман. Из полученных денег я удержал по счету, а остаток прилагаю».
В это же время в стоматологическом кабинете «Шварцман и сын» старый Изя Шварцман закончил пересчет толстой пачки ассигнаций, когда в кабинет зашел его сын.
– Как дела, папа?
– Прекрасно, сынок! Сегодня продал еще восемь зубов Габена! Храни Господь его самого и его поклонниц!
– И тех наших пациентов, которые даже не догадывались, шо мы удаляем у них зубы Габена!
Отец и сын Шварцманы рассмеялись, а потом Шварцман-старший мечтательно добавил:
– Ах, сынок, вот если бы к нам в кабинет зашел Ален Делон…
Во время Шестидневной войны 1967 года президент Египта Насер обратился за предсказанием к гадалке. Та раскинула пасьянс и сказала:
– Господин президент, карты говорят, что вам суждено умереть в еврейский праздник.
– Это невозможно! – вскричал Насер.
– Карты никогда не лгут, – ответила гадалка.
– Если это правда, то какой именно будет тогда праздник? – спросил он.
– Господин президент, любой день, когда вы умрете, будет еврейским праздником.
– Знаешь, Кац, я в затруднительном положении. Не мог бы ты меня выручить? Мне позарез нужны десять тысяч шиллингов.
– О чем речь, дорогой! Конечно могу.
– А под какие проценты?
– Девять.
– Ты что, издеваешься? Как ты можешь драть такие проценты с единоверца? Что подумает о тебе Господь, если посмотрит сверху?
– Если Он посмотрит сверху, то увидит не девятку, а шестерку!
Старик еврей заглянул как-то в местечковую кузню, ни слова не говоря, прикурил от огня и вышел. Это стало повторяться каждый день. Наконец кузнец не сдержался: