На этом берегу
Шрифт:
Они остановились передохнуть и вдруг вспугнутые недавним разговором мысли Риана белокрылыми птицами унеслись в глубины памяти, воскрешая события давно минувших веков. Иссяк поток боли, заросла высокими травами воспоминаний тропа к берегу скорби, и только горечь осталась на горячих от нестынущих поцелуев губах.
Из глаз Риана на Гилда глядели серо-зеленые глаза, не юной девы, но женщины в расцвете лет, умной и щедрой на любовь и преданность. Лорилин словно поселилась в альве, сдержав таки свое слово, данное как-то в жарких объятиях, не оставлять любимого никогда, невзирая на свой короткий человечий век.
— Когда мы встретились,
— А что дальше было?
— Да все как-то само собой вышло. Лорилин не робкая была, так отцу и сказала, что замуж ни за кого не пойдет, потому, как меня выбрала. Мать её рыдала, как по мертвой, по ней. Мне король мой прямо сказал, что совершаю большую ошибку, пуская в сердце человеческую женщину, что не будет у меня ничего, кроме тоски и муки, и годы нашей любви обернутся веками одиночества.
— А ты?
— А я? Я подумал, что значит, судьба моя такая. И лучше единственный лоа, но в настоящей истинной любви, чем тысячу лоа со звенящей пустотой в душе.
— И кто оказался прав?
— Не знаю. Король мой давно в Чертогах Ожидания, а я как был, так при своем убеждении и остался. Лорилин все равно со мной осталась.
— Думаю, ты оказался прав. — Медленно проговорил Гилд. — Хотя, не знаю, что выбрал бы я сам. Поняв, что не встречу любовь, я вдруг осознал, что может, оно и лучше, по крайней мере, мне нечего будет терять. Я бы, наверно, не вынес потери, ушел бы следом…
— Я едва не сделал этого, — вымолвил Риан, — но вначале хотел отомстить, а потом… словом я понял, она все равно со мной.
— Да, в конце концов, тот, кто дорог всегда остается с нами, будь то день, море, друг или любовь. Живя один, я порой думал, что это плохо, может, лучше уйти жить в селение, чтобы не одичать. Но быть среди людей я не смог, в лесу мне было лучше, я не мешал никому, мне не от кого было скрываться и не перед кем оправдываться. Я мог оставаться самим собой и жил, как мог. Это моя судьба. Мне очень хотелось, чтобы рядом была любовь, казалось, тогда все изменится, но это была лишь мечта, образ того странного мира, который мы сами создаем для себя. В нем я бродил по далеким берегам, меж чужих ветров, и нашел ее, как тень и как свет. Кто знает, может быть, мы могли бы встретиться, если бы жизнь была другой, но не на Земле, не здесь. Этот путь я пройду один, тем более что осталось уже не долго…
Риан задумался, глаза его затуманись, превратившись в крошечные подернутые изморозью окошки.
— Странно дело, — молвил он после долгой паузы. — Странное дело наша жизнь и судьба, словно нет разницы идет ли речь об одном альве или о всем народе. От берега к берегу, от земли к земле, мы все плывем в поисках чего-то недостижимого, необъяснимого словами, затерянного между былым и грядущим. Ищем веками, но так и не находим. Возможно, действительно осталось немного, чтоб что-то понять, сделать окончательный выбор.
В голосе его отчетливо вибрировала натянутая струна, готовая вот-вот порваться от напряжения. Даже долгие годы одиночества не уничтожили ту хрупкую суть души каждого Перворожденного, которая заставляет
— Ты ведь тоже это чувствуешь, верно. — Сказал Гилд. — Осенью хозяин здешних земель — герцог Гоярский — пришлет с облавой своих солдат, у нас не так уж много вариантов, и все-таки они есть. Мы можем перейти границу лорда Ариверста, она совсем рядом, я дошел сюда за три дня. Пока Ариверст не пошел на поводу у своих соседей, не гонит альвов с земель, мы можем даже просить у него защиты.
Риан скривился.
— Я понимаю, — поспешно заверил его Гилд, — мы не поступим так, но это все же вариант. Еще мы можем уйти за северное плоскогорье, обогнуть хребет и спуститься к морю. Там на западных берегах были когда-то поселенья нашего народа, мы можем поискать их.
— Сто к одному, что их там уже нет.
— Кто знает… во всяком случае, мы можем пойти туда и вновь увидим море. Может быть, это последнее, что мы увидим. Потому что, как я понимаю, вариантов у нас осталось еще только два.
— Два — это много. — Риан был удивлен.
Гилд засмеялся:
— Мы можем никуда не идти, остаться здесь и будь что будет. Какая разница, где кончится наш путь. Но я бы все же предпочел уйти. Там, у моря, когда сомкнутся все пути, мы можем достать лодку и уплыть вслед заходящему солнцу. Я не очень верю, в то что на западе есть Вечная земля, о которой поется в песнях, но мы найдем там если не Дивный край, то хотя бы покой.
Риан в ответ судорожно вздохнул.
— Уплыть как уплывали наши предки… Это красиво… Мне нравится…
Они постояли еще минуту молча, а потом, вдруг что-то вспомнив, Гилд оживился:
— Ладно, оставим. Невеселая это тема, жизнь сама подскажет нам выбор. Риан, ты же хотел показать мне водопад!
— Точно, путь будет чуть дальше, зато мы увидим сказочную картину.
Они вновь взялись за края мешка, и всю оставшуюся дорогу альв рассказывал другу о том, как случайно нашел водопад и, как это место очаровало его. Постепенно лес на их пути редел, деревья мельчали, все больше появлялось камней и, наконец, они вышли на насыпь. Мелкая речка бежала по камням, а справа от них виднелся высокий уступ горы, неровный, выщербленный в нескольких местах, откуда и низвергался хрустальный поток. Разделенный на несколько серебряных струй, которые падали на камни с переливчатым шумом, и весеннее солнце играло в них, рассыпаясь яркими бликами. Со стороны казалось, что гигантская рука каменной великанши расчесывает пряди волос. Действительно, настоящая сказка, воплощенная природой с удивительной естественностью и изяществом.
Мужчины вновь поставили свой мешок, побросали на землю дорожные сумки и подошли ближе к воде. Здесь, на плоских, нагретых солнцем валунах, грелись шустрые зеленые ящерицы. Заметив эльфов, они не спешили убегать, а, изящно изогнув крапчатые головки, с любопытством следили за ними. Эти малютки знали главный закон природы — альвы не тронут их, ни со злости, ни ради забавы. Им даже в голову не придет убить живое существо просто так.
Подойдя к водопаду, альвы вдоволь налюбовались искрами брызг долетавших до них, а затем прошли вдоль берега и растянулись на гальке, подставив лица теплому свету. После долгого похода и груза, который пришлось нести, мышцы ныли, и передышка была особенно кстати. Сквозь полуприкрытые веки сочился солнечный свет, радужные пятна мерцали на воде и на небе.