На фарватерах Севастополя
Шрифт:
Шестнадцати лет Дмитрий вступил в комсомол. Занимался в кружке текущей политики, пристрастился к чтению. И столько открыл для себя неожиданного и нового! Из всего прочитанного больше всего полюбилась ему книга «Овод», и сейчас хранит ее у себя в каюте, в письменном столе.
Года через два послали смышленого паренька в областную совпартшколу. Учился Глухов хорошо и снова собирался по окончании школы вернуться на водный транспорт. Но совсем неожиданно ЦК ВЛКСМ направил его на комсомольскую работу в Узбекистан. Пришлось ехать в знойную Азию.
Два года пробыл Глухов в Узбекистане.
Так кончилась комсомольская юность Глухова. Он стал военным моряком, полюбил эту профессию и остался ей верен на всю жизнь.
…Возможно, Глухов с Дзевялтовским так и просидели бы, разговаривая, до рассвета, да в полночь начался воздушный налет. Ивану Ивановичу пришлось бежать в штаб. На кораблях объявили тревогу, но огонь не открывали, хотя прожекторы уже нащупали вражеские самолеты. Теперь и на катерах-охотниках умели определить, куда идет самолет, на какой корабль пикирует, и рассчитать, достанет ли до него катерная артиллерия.
Ранним утром на катере Глухова появился штурман Дзевялтовский. Мерно зарокотали моторы, выбрасывая черную копоть, и катер-охотник отошел от пирса, набирая скорость. Штурман шел с Глуховым, чтобы точно провести катер над минами. [32]
Вышли на внешний рейд. Небо было чистое, розовое, море спокойное. Все выглядело обычно, ничто не говорило о той серьезной опасности, которой подвергались люди, о том риске, на который шел маленький корабль. В Севастопольской бухте теснились большие корабли. Казалось, они только и ждали сигнала «Фарватер чист», чтобы выйти в открытое море.
Глухов любил людей, с которыми шел сейчас на опасное дело, и был уверен в них. Но он знал, что неизвестность настораживает и волнует их, да и сам впервые выполнял такое необычное задание. Стоя на ходовом мостике, Глухов чувствовал, что на него внимательно смотрят матросы. Они слышат, как он спокойным голосом подает команду рулевому, они видят, как он плавно переводит ручки машинного телеграфа.
Вышел на рейд на моторном катере и контр-адмирал Фадеев, а начальник штаба Морозов в рубке дежурного, удобно примостившись у телефонного аппарата, раскрыл свежую коробку папирос «Казбек» и позвонил на сигнальный пост.
– Глаз не спускать с катера Глухова и докладывать о каждом его действии!
Несколько минут назад звонил оперативный дежурный штаба флота и сообщил: «Командующий интересуется работой катера Глухова. Докладывать обо всем немедленно!»
В 8.00 я принял оперативное дежурство по штабу соединения. Капитан 2-го ранга Федоренко, передавая обстановку, сообщил, что ночью был налет авиации. Сброшены мины на внешнем рейде, данные - на карте; ожидается подход транспорта «Абхазия» в охранении эсминца «Дзержинский»; вышел на бомбометание на фарватер катер-охотник Глухова. Приказано за ним следить внимательно.
В 8.05 зазвонил телефон. Сигнальный пост докладывал:
– Катер-охотник продолжает бомбометание на фарватере.
В 8.10 обычный звонок.
– Катер продолжает бомбометание. И в 8.15 то же донесение:
– Катер продолжает…
Морозов удивленно хмыкнул, потушил папиросу и пошел в кабинет.
– Если что будет, сразу доложить…
И тут снова, даже, кажется, тише обычного, зазвонил телефон. Торопливым срывающимся голосом сигнальщик доложил: [33]
– Катер-охотник подорвался, тонет!
Не успел я вслух повторить эту фразу, как подбежал Морозов и выхватил у меня трубку:
– Что там? Доложите подробно!
Наступила томительная пауза, потом начальник штаба сказал сигнальщику:
– Так, все ясно, продолжайте наблюдение, - и резким голосом приказал соединить его с дивизионом.
– Дежурному катеру выйти на рейд и оказать помощь Глухову.
Прошло еще несколько напряженных минут ожидания. Снова зазвонил телефон, пост докладывал, что катер Глухова завел моторы и что с катера передан семафор: «В помощи не нуждаюсь. Продолжаю выполнять задание. Глухов».
Вскоре последовал еще один большой взрыв за кормой катера. Сигнальщик, наблюдавший за катером, доложил, что при взрыве поднялись чистые, белые глыбы воды и в середине их черный водяной столб. Это снова взорвалась магнитная мина.
К концу дня морской охотник вошел в бухту. Команда катера была построена на верхней палубе. Глухов застыл у машинного телеграфа на ходовом мостике; рядом с ним, улыбаясь, стоял Иван Иванович.
У пирса, пофыркивая, ожидала легковая машина из штаба флота. Это приехал флагманский минер, чтобы узнать результаты бомбометания. А на всех катерах и на гранитной пристани выстроились моряки, встречая Глухова и его экипаж.
Произошло это 5 июля 1941 года. В журнал боевых действий были записаны скупые строки: «Попытка уничтожить магнитные мины фашистов посредством взрывов глубинных бомб дала первый успех: были взорваны две мины».
Глава седьмая
В первые месяцы войны боевое напряжение и отсутствие опыта создавали иногда неправильное представление об обстановке на море.
Известно было, что с началом второй мировой войны немецкие подводные лодки вели ожесточенную подводную войну против кораблей английского флота. Поэтому и наши корабли, плавая на море, принимали все меры предосторожности против возможных атак подводных лодок. [34]
При входе и выходе кораблей из Севастополя катера-охотники проводили «профилактическое» бомбометание. Впереди по курсу идущих кораблей они сбрасывали глубинные бомбы, грозное оружие против подлодок.
Неудивительно, что в первые дни войны к нам в штаб стали поступать сведения о появившихся на Черном море перископах. Базовый тральщик «Щит» на переходе морем у Сарыча якобы обнаружил перископ, сбросил бомбы, но результатов не наблюдал. Позже тральщик «Взрыватель», следуя в охранении громадного транспорта «Днепр», на подходах к Севастополю также заметил перископ, атаковал глубинными бомбами, но безрезультатно. И были ли это подводные лодки, оставалось неизвестным. А доклады об обнаруженных перископах продолжали поступать к нам, в штаб ОВРа.