На фига попу гармонь...
Шрифт:
Джек даже встал и сплясал под «Пусть всегда будет солнце», заработав от благодарных зрителей целый поток мелочи.
Но расчувствовавшийся дедок, покинув торговую точку и думая, что хрен он уступит молодым, взял у Филимона гармонь и, приплясывая, сбацал:
– Эх матъ-пегематъ, солнце будем вынимать… Эх, ек-ковалек, доставайте губелек… – довольный, уселся на свое рабочее место, радуясь, что уделал этих чертей… «А то ма-а-ма, ма-а-ма… – дегевня неумытая…»
Лузгая семечки, «слепой» сказал «безрукому»:
– А
«Вычислили…» – онемел «безрукий», натягивая козырек на лицо.
– Давай лучше я, – взял свою гармонь Филимон. – Эх ять, переять, – отплясывал он, – небу будем наливать… ать, ать, ать, ать, наша мама хочет спать…
Крыша у «слепого» пылала, как реактивный двигатель в момент подъема на орбиту ракеты.
«В Италии все пути ведут в Рим, а в России – к храму! – думал дон Чезаре, осторожно выглядывая из-под козырька бейсболки и прикрывая фуфайкой руку. – Мне легче русским прикинуться, у меня дед в России жил… А этих за версту видать, как ни маскируются… «Пьюст сегда бьюдет ньебо-о…» Тьфу! Джеймсы Бонды… Как сказал бы мой грэндфаза: «Мать их в калошу!.. Или в… бревно!..» – устав побираться, рассуждал дон Чезаре. – А гармонь у «знака умножения» явно не та…
Вот возле нее все и собрались, только моих олухов нет… «Ети их в локоть», – сказал бы дедушка.
О-о! Легки на помине… Видать, их в цемент закатают, точная примета… – увидел Джинна и почему-то семенящего у его ног на четырех точках Джонни. – «Мамин каравай», –отмочил бы мой дедуля, – в задумчивости вытащил из-за пазу-хи руку и почесал нос. – А эти под кого работают?..
Главное – мыслить по-русски!» – опомнившись, тут же преобразился в безрукого, наблюдая с паперти, как к стоявшему на четвереньках Джонни подошел мужчина в гимнастерке, галифе и начищенных хромовых сапогах. На голове его была фуражка защитного цвета с коротким козырьком.
– Марксик! – любовно погладив кудлатую голову и буй-ную бороду, произнес мужчина. – А вы, товарищ Энгельс, сле-дите за ним как следует, – строго выговорил громиле Джинну и полез в карман.
Джонни, облизываясь, сделал стойку и на лету поймал вкусную конфетку.
– Это что за господин? – стараясь говорить без акцента, спросил у Филимона «безрукий».
– Это не господин. Это – товарищ… Наш бывший секре-тарь парткома.
Дон Чезаре почувствовал к человеку в форме братскую привязанность.
– Меркурий ты наш! – почти без акцента произнес Джинн, обращаясь к деду, который в это время достал из валенок прокладки с крылышками и положил их обратной стороной.
– Сухо и комфортно! – довольно шмыгнул он носом и радостно загудел: – У-у-у, кого я вижу… квагтигантов бог пгинес, – глянув на церковь, потом на дона Чезаре, перекрестил грудь.
Дон Чезаре забылся дважды…
Во-первых, он вытащил из-за пазухи вполне работо-способную и даже холеную, но, по его версии, отрезанную поездом руку с часами
«Слепой» внимательно пригляделся к нему и забубнил: «Пьюст сегда бьюдет солнце… – думая о том, что это вовсе не безрукий попрошайка, а самый взаправдашний оперативник ФСБ. – Вон они, как меня в Москве пасли… Там ушел, а здесь выследили… К тому же вся Шалопутовка знает пароль…
Надо съездить в Тарасов, связаться с резидентом и получить подтверждающие инструкции… К кому меня послали – к деду или негритосам?.. Пусть уточнят…
А если завтра не найду агентов, значит, их арестовал тот «безрукий», а на меня у него ничего нет… Я просто слепой…»
– А не смотаться ли мне в Тарасов для корректировки зрения? – громко произнес он, попеременно оглядывая негров, «безрукого» и деда Пашку.
– Да мотай хоть в задницу, а стакан семечек купи! – высказал свое мнение местный пропагандист семян подсолнечника. – Пгавда, гебята? – обратился за поддержкой к своим жильцам.
– Иес! – гавкнул один.
– О’кей! – произнес другой, окончательно сбив с толку шпиона.
«Да-а-а! А может, это они фээсбэшники?!» – уставился на заезжих мафиози.
Марксик под его взглядом радостно покрутил предпо-лагаемым виртуальным хвостом, Энгельс даже внимания не обратил на шпиона – своих забот хватало.
«Безрукий» плюнул – на кого бог пошлет – и попытался разыграть эпилепсию, дабы нейтрализовать два допущенных недавно промаха. Одни только негры заволновались и, подхватив коробку с мелочью, бросились к «слепому».
– Мы-мы-мы… Мы это! Антенну конфисковали, вот и сидим здесь, собираем информацию, – кивнули на полосатого гармониста, – да и деньги закончились… Не могли бы помочь в счет зарплаты? – юлили агенты.
– Какие бабки? Вы с ума, пацаны, сошли, – возмутился освоившийся уже в России шпион. – У нас же разные ведомства… У вас – ФБР; а у меня – ЦРУ… Надо все согласовать, а это – время… – повернулся и, напевая вполголоса: «Пьюст сегда бьюдет солнце», направился в сторону автобуса «Шалопутовка – Тарасов».
«Утопить бы слепого козла в Глюкалке!» – было одно-значное мнение агентов ФБР.
– Грендфаза! Ты настоящий шоумен! Возьми меня своим импресарио, и тебе не надо будет торговать семечками, – похлопал деда Пашку по плечу Джинн-Толик.
«Какие-то слова у него мудгеные… – «шоу-мяу»… «импгесагио»…»
– Толян! Яму-то под согтиг копаешь? – спрыгнул с заоблачных высот на грешную землю дилер подсолнечной продукции.
– А то-о! Уже по пояс вырыл, – похвалился член «Опиумного кругляшка», – а Дорофей колорадского жука обирает, – на приличном русском отчитался начинающий полиглот.
Дон Чезаре, внимательно оглядев напоследок филимоновскую гармонь, собрал левой рукой мелочь и, поднявшись, подошел к деревенскому большевику.